Павел Дартс - Крысиная башня

• Название: Крысиная башня
• Автор: Павел Дартс
• Жанр: Боевая фантастика

Выжить в БП в городе

---

Вечером, лежа, устало глядя в потолок, я прокручивал перед мысленным взором что нужно сделать завтра, на чем мы остановились… Откуда это? Мне было непонятно — что с мной творится, ведь раньше для меня даже посуду помыть было влом. Когда с группой ездили на капусту, я часто филонил… Откуда это непонятное желание вкалывать?

Так и не разобравшись, я посоветовался с батей.

Тот, как и следовало ожидать, внес ясность: просто, говорит, ты сейчас:

— делаешь чисто для себя. Чувствуешь себя Хозяином Дома.

— чувствуешь себя Творцом. Это тебе не домики из песка строить! Это нормальная «боевая фортификация»!

— понимаешь, что за тебя это никто не сделает.

— понимаешь, что каждая дырка в полу, каждая баррикада на лестнице и каждая ловушка есть повышение твоей личной обороноспособности, повышает твои шансы в грядущем бою.

— понимаешь, что все это — всерьез. Всерьез. Совсем, окончательно, всерьез! И что всерьез можно, если не быть работящим и предусмотрительным, превратиться в такой же труп, которых я уже насмотрелся за эти месяцы…

Ну что… Я согласился с ним, что он прав. Так все и есть.

Пару дней я помогал бате натягивать стальные тросы в пластиковой оплетке из нескольких окон Башни во двор, к деревьям и фонарным столбам в центре двора. Крепили в квартирах за батареи. Зачем это — батя говорил что-то невразумительное; у меня сложилось впечатление что он или сам толком не знает, или стесняется задуманного, как несерьезного. Единственно, что сказал, это что

— Меня, Крыс, твоя идея с этим… с «улыбкой Микки-Мауса» навела на некоторые мысли… Как и тот наш, надо признаться, удачный опыт с бомбардировкой бомжиков хлоркой…

Ничего тут особо сложного в разгадке, собственно, не было — он собирался по наклонным тросам отправлять на головы потенциальным нападающим какие-либо «гостинцы», которые и мастерил вечерами.

На улице хорошо. Если смотреть с крыши Башни — вообще прекрасно. «Золотая осень» — как в книгах пишут. Видно далеко… Днем — город как город, дома в пятнах желтеющей, опадающей листвы; это вечером становится жутоковато оттого, что почти нет светящихся окон. А днем хорошо. Красиво. Было бы еще лучше, если бы взгляд время от времени не натыкался то на выгоревшую коробку дома, то на крышу с проломами в кровле.

После работы на батю накатывает настроение пофилософствовать. Он выдает:

— Мы тут, в Башне, как в замке на вершине скалы… Красиво, правда?

А что ж «не красиво», — красиво. Соглашаюсь с ним:

— Ясен пень.

— Эх Крыс, Серый, Серый Крыс… Нету в тебе романтизьму… Вот ты взгляни вокруг… Что видишь? Пустой, загаженный и разграбленный, частично сгоревший Мувск? Старик, а ведь вокруг делается история!.. Когда-нибудь, может лет через двадцать, а может — через сто, какой-нибудь режиссер будет снимать кино про эти времена; напичкает фильм красиво говорящими героями, напряженной трагичной музыкой, — и тинейджеры того времени будут смотреть, и офигевать: вот классно было предкам! Вот бы мне так! А у тебя — «ясен пень…» Никакого романтизьму!.. — он засмеялся.

— Что-то не вижу я никакого «романтизьму»… — отзываюсь я ему в тон, — По мне так вода в кране романтичней всех этих исторических движений. А если б еще и горячая… А как мне надо реагировать?

— Что значит «надо», старик? Ничего не «надо». Надо так, как ты чувствуешь. Вот смотри вокруг — ты что видешь? Видишь поступь истории?…

Я покосился на него — опять прикалывается?… Его иной раз не поймешь. Какая такая «поступь»?…

— Не вижу я ниче! — отмазался я на всякий случай.

— Ну вот… — деланно огорчился батя, — Ты ее не видишь, — а она есть, наступает. Она — История. Потом когда-нибудь, новые историки, потомки тех, кто выживет в этом бардаке, будут этот период изучать, как-то классифицировать; пытаться понять, что двигало людьми в этот период… И тоже чего-то будут непонимать, точно так же как нам непонятны душевные движения современников, скажем, Ивана Грозного. А ты ничего не видишь…

— А что я должен видеть? Помойку вон вижу, с горой мусора. Вон, дыру вижу, куда мы дохлого бомжа скинули — кстати, так и лежит, я видел, собаки, правда, все же добрались и объели; то еще зрелище… А что еще?

— Поступь истории — вот что! Но это, старик, не приглядываясь, не разглядишь. Ваше поколение… Вот наше поколение смотрело фильмы про храбрых индейцев, этого… Чингачгука; представляли себя на месте, значит, Неуловимых Мстителей, под пронзительную песню уезжающих в закат, — и в душе что-то замирало, ага… А вы? Про трансформеров кино? Про человека-паука? На его месте себя представляешь?

— Бать, давай без наездов! — предостерег я его.

— Да ладно… Я это к чему. К тому, что когда ты видишь не только помойку, но и шаг времени ощущаешь, в котором и эта помойка, и этот двор, и эта Башня, с которой вы с Толяном метали хлорную «бомбу» на головы нападавшим, и этот козырек, где насмерть бился Устос, — то ты видишь дальше помойки, и дальше козырька… Ты становишься умнее и богаче…

Нифига я его не понял. Иной раз его как начнет заносить…

Олег искоса взглянул на сына, и понял что надо проще… проще… А может, и вообще «не надо». Зачем?… Да просто хотелось поговорить с сыном. Что-то редко это получалось в последнее время. Все больше за насущные задачи — как добра побольше захомячить, как выжить, да как неприятелю грамотно кишки выпустить… Нормальное такое бандитское общение старшего с младшим.

Старшего бандита с младшим! — Олег сплюнул с балкона.

— Серый, ты читал что-нибудь про сванские башни?

— Нет, первый раз слышу. Что это?

— Есть в горах Кавказа такая страна, или местность — Сванетия. Горная Сванетия. Что там ценность всегда было? — скот. Угонять чужой скот — и прибыль, и удаль, и молодечество. Удачливого угонщика, сиречь — грабителя, и девушки любят, и в роду уважают… Достойный человек! — считалось. Ты что думаешь, целые народы жили, да и живут набегами, грабежом — для них это было так же нормально и естественно, как для земледельцев собирать урожай… Мама твоя только этого не догоняет, в силу вбитых в мозг комплексов и предрассудков, которые она считает «моралью»… Впрочем ладно. Так вот. А где чужое добро забираешь, там нет-нет да и пришьешь кого, — не так ли?…

Крыс хмыкнул понимающе и кивнул.

— И там существовал такой красивый древний обычай — кровная месть. Освященный, так сказать, исторической традицией… — батя хмыкнул и полез за куревом в карман, — Это когда мстят не определенному человеку, упоровшему косяк, а всей его семье, или всему роду. Ну и вот. Там в каждом селении, в каждой семье есть — или была, — такая родовая башня. Каменная. Как дело запахло вероятностью оросить травку красненьким, — так семья подхватывалась и грузилась в башню. Ну, запасы с собой — дрова, жратва, вино там… Как у нас, словом. Ну и… Там пересиживали опасные моменты. Совсем как мы. Там и считалось нормальным и даже необходимым каждой семье иметь свою башню. Фактор выживанения, так сказать. Неужели не слышал?

— Нет…

— Ну вот… Видишь, какие ассоциации лезут в голову твоему старому папке… Красивые какие ассоциации: Кавказ, сванская башня. Или замок на скале. А ты: помойку вижу… Горелые дома вокруг вижу… Дыру, где собаки бомжа жрали… Ширше надо смотреть, Серый, ширше и ширшее!

Он опять засмеялся. Так я и не понял, к чему это он. Да покласть на этих древних горцев. У них тогда гранатометов не было. А были бы — раскатали бы эти башни в момент. Нам бы гранатомет! И пулемет — крупнокалиберный. И этот… как его? Толик с батей говорили: АГС-17 «Пламя». Автоматический гранатомет на станке — и поставить его на крыше, — вот это было бы дело! Нас бы без вертолетов вообще бы никто не взял. Кстати, и что касается вертелетов… — я замечтался.

Батя облокотился на перила балкона и курит. Сплевывает вниз. Курит не абы что — а сигару. Самую дорогую, что нашлась в запасах этого же таможенника. Батя вообще не любитель курить, — так, от случая к случаю, но сейчас — чисто под настроение, и как он сам говорит, «понты метнуть перед самим собой». Только что мы закрепили очередной трос; он слегка провисает, как не старались натягивать, но батя сказал — пусть.

Я тоже рядом. Отмахиваюсь от дыма вонючей сигары. Мне нравятся только длинненькие тонкие сигариллы с вишневым вкусом, — батя и сказал: «Ну и кури, бухай, только не матерись», — опять прикололся… Но что-то не хочется сейчас курить, тем более, что никто не запрещает и выделываться «взрослостью» не перед кем…

Сказал про это бате. Тот затянулся, выпустил клуб дыма, попробовал пускать колечки — не получилось; и тогда только ответил:

— Видать, и впрямь взрослеешь…

Сплюнул вниз, проследил за плевком, и сообщил:

— Серый, а ты заметил, сколько у нас во дворе канализационных люков?…

А и правда, я как-то не обращал раньше внимания — весь двор в люках, наверное, штук десять, а то и двадцать. Ну и что?