Эмманюэль Роблес - Однажды весной в Италии

• Название: Однажды весной в Италии
• Автор: Эмманюэль Роблес
• Издательство: Терра
• Жанр: О войне
• Год: 1998
• ISBN: 5-300-02275-6

Эмманюэль Роблес (1914–1995) — известный французский романист и драматург, член Гонкуровской академии.

В сборник вошли его романы: «Это называется зарей», в котором рассказывается о романтической любви, развивающейся на фоне детективного сюжета, «Морская прогулка» — об участнике Второй мировой войны, который не может найти себе место в мирной жизни, и «Однажды весной в Италии» — взволнованный рассказ о совместной борьбе итальянских и французских антифашистов. Роман «Это называется зарей» был экранизирован выдающимся режиссером Луисом Бюнюэлем.

---

Словно в силу какой-то телепатии, старик угадал эту мысль Сент-Роза и пробормотал, направляясь к дивану:

— Иногда кажется, что мне уже тысяча лет и что с минуты на минуту я рассыплюсь. Посмотрите-ка на мои руки!

Пальцы его были изуродованы ревматизмом, суставы распухли.

— Работать в таких условиях мне не удается. Я имею в виду не только холод. Знаете, что написал Микеланджело по поводу своей «Ночи»: «…Не смей меня будить. О, в этот век преступный и постыдный…»

Он наполнил стаканы. Рука его походила на багрового паука. Сент-Роз немного согрелся от алкоголя; его трогала сюсюкающая французская речь скульптора. Они потолковали о подбитом самолете, о крестьянах, оказавших помощь союзнику, наконец, о штурмане Бургуэне, который сейчас находился за линией фронта, а может быть, уже улетел в Сардинию, на аэродром в Виллачидро, — при мысли обо всем этом (и под влиянием алкоголя) Сент-Розу взгрустнулось.

Филанджери познакомился с Бургуэном в Париже во время своей последней выставки, как раз накануне войны. Нельзя сказать, чтобы Бургуэн очень интересовался изобразительным искусством, — нет, он в то время был студентом и, чтобы подработать, ночами дежурил в той самой гостинице, где остановился Филанджери с женой.

Немного погодя Сент-Роз попросил разрешения посмотреть мастерскую. Просторная комната с очень высоким потолком двумя окнами выходила на Тибр. В дымке виднелась заросшая зеленью Монте-Марио и купола Обсерватории. А внизу на реке расплывались отражения прибрежных зданий. Старик быстро разжег огонь в печурке, и это привлекло неизвестно откуда вышедшую кошку с рыжей шерстью и драными ушами.

— Это Ил, — сказал старик.

Кошка прошла мимо Сент-Роза, не обратив на него никакого внимания. Вдоль стен стояли скульптуры — бронзовые, мраморные, гипсовые. В углу находился театр марионеток с вырезанными из дерева зелеными и желтыми фигурками. Напротив стояла какая-то незаконченная крупная работа, накрытая влажным полотнищем.

— Мое последнее произведение, — сказал старик. — Вожусь с ним уже не один месяц. Но по ряду причин никак не могу закончить.

Он с осторожностью стал снимать полотнище, открывая статую молодой женщины — сначала ее правое бедро, потом ноги, грудь и, наконец, классически совершенное лицо.

— Если угодно, можно назвать ее «Рождением Весны», — сказал скульптор. — Впрочем, каждый может дать ей имя по своему желанию.

У статуи были пропорции Афродиты Книдской — те же небольшие упругие груди, те же полные бедра, мягкая линия живота. Улыбка, выражение лица молодой женщины говорили о пристальном внимании и удивлении, точно ей открылось зрелище чьих-то грандиозных усилий и непобедимой воли.

— А модель существует?

— Безусловно, — ответил Филанджери. — Это Мари Леонарди, дочь одного из моих друзей. Я знал ее еще ребенком. Теперь ей, наверно, лет двадцать пять — двадцать шесть. Мать у нее была француженка. Из Ниццы. Вот почему ее настоящее имя не Мария, как принято у итальянцев. Отца убили во время испанской войны. Ну, конечно, республиканец! Он был отважным антифашистом. — Старик энергично тряхнул головой.

— Она и правда так хороша? — спросил Сент-Роз.

— Да, очень.

— Вы работали по заказу?

— О нет. Мне ведь уже семьдесят два. В таком возрасте на будущее не надеются. Но для художника будущее — это его творчество.

— Почему же вы не завершаете статую?

Старый скульптор показал свои руки, узловатые, как ветви дерева.

— Жду возможности подлечиться. А потом — где в наше время найдешь литейщика? Не говоря уже о том, что немцы реквизируют все цветные металлы.

Он засмеялся, и этот смех сделал его как бы моложе, обнаружив что-то детское в отмеченном печатью времени лице. Потом он уселся в кресло у печки, и кошка тут же прыгнула к нему на колени и свернулась в клубок.

— А эта девушка — профессиональная натурщица?

— Мари? О нет. Она никогда не соглашалась позировать. Это единственный случай. — Он помолчал. — Для меня, возможно, последний.

В тоне его не было ни капли грусти или жалости к самому себе. Сент-Роз, то приближаясь, то отходя, продолжал рассматривать блестящую от влаги статую, потом подошел к старику.

— Она работает в дирекции Итальянского радиовещания, или проще — на Радио Рима, возле площади Мадзини. Это не очень далеко отсюда. Время от времени навещает меня и всегда приносит что-нибудь из продуктов.

Изуродованной ревматизмом рукой старик задумчиво погладил кошку.

— Она — смелая девушка, — прошептал он.

Странным образом слова эти взбудоражили Сент-Роза: его вновь охватила потребность в женской ласке, впервые после Алжира и вечеров в маленькой гостинице Хуссейна Дея в компании молоденькой сотрудницы английских ВВС, пухленькой блондинки, чьи счастливые вздохи сливались с рокотом морского прибоя.

Вскоре Сент-Роз простился с Филанджери и, подтвердив, что встреча состоится в следующую пятницу, вернулся в палаццо. Он остался доволен этим свиданием, вызвавшим у него радостное чувство надежды.

На лестнице он столкнулся с человеком, ожидавшим лифта, и тот с любопытством его оглядел. Это был низкорослый мужчина с красными веками, до самого носа обмотанный широким кашне. Наверно, сосед скульптора. Пока они спускались, уродец пристально рассматривал Сент-Роза, которому от этого взгляда стало не по себе.

А Мари в это время приближалась к площади Мадзини, широкому звездообразному перекрестку, где сходилось восемь улиц. Дирекция Итальянского радиовещания, где она работала, помещалась неподалеку. Ее маленькой подпольной группе, входившей в организацию римского Сопротивления, было поручено проследить за движением танковой колонны немцев. Надо было выяснить, намерено ли это крупное соединение, которое уже несколько дней двигалось с севера (перемещаясь только по ночам) и на всем пути находилось под наблюдением разведки подпольных организаций, — намерено ли оно только пройти через город в южном направлении или же предполагает расположиться в нем. Немецкие танки вошли в Рим по Кассиевой дороге и, вместо того чтобы пересечь мост Мильзио, пошли вдоль Тибра. Первые машины уже появились в начале виа Анджелико. Секретные службы союзников срочно требовали сведений об этой колонне. Мари на своем наблюдательном посту уже слышала далекий гул металлических чудовищ и подумала о тех, кто, подобно ей, стоял на своем посту на улицах, расходящихся веером между Монте-Марио и Тибром. Ее задача: проследить за направлением движения и главное — сосчитать, сколько в колонне танков и грузовиков. Было холодно. Цветочные клумбы на площади пахли влажной землей. В левой части улицы, спускающейся к реке, Мари видела фасад церкви Христа Вседержителя. В церкви находился священник, которому она должна была сразу же передать результаты своих наблюдений.

Она понятия не имела, кто этот пожилой господин в гетрах и серой шляпе, который стоял на углу виа Сабатино, внимательно разглядывая витрины, — может, и он тоже ведет наблюдение; но когда Мари думала о своих многочисленных безымянных товарищах, которые, так же как она, были сейчас на посту, это вызывало у нее чувство единения с честными и благородными людьми всего мира. А гул, как гроза, все приближался. Неподалеку за клумбой, где резвилось несколько воробышков, Мари заметила молодого человека, который улыбался ей. Этакого «красавчика». Брюнетик, без шапки, с тщательно зализанными волосами. Она переменила место, стала напротив виа Ославия. Вслед за грузовиком, покрытым брезентом, появился первый танк «тигр», чудовище весом в шестьдесят восемь тонн, выставив вперед жерло пушки в наморднике из зеленого полотна и громыхая гигантскими гусеницами. Солдаты, сидевшие в грузовике, пели песню «Drei Lilein»[11]. Тигр взял вправо, объехал площадь и двинулся по виа Феррари; в открытом люке стоял молодой офицер-танкист в кожаном пальто, сдвинутых на лоб защитных очках, с женственно красивым лицом и светлыми холодными глазами. Пожилой господин, которого она видела на углу виа Сабатино, куда-то исчез. Зато молодой человек у клумбы с воробышками медленно направился к Мари, не обращая никакого внимания на танковую колонну, с грохотом въезжавшую на площадь. Еще два «тигра» с черными крестами по бокам, с панцирем, выкрашенным зеленью с охрой; потом между двумя колоссами пробился маленький горбатый танк «пантера», громыхая цепями по мостовой. «Только бы не сбиться со счета». Ледяной воздух кусал лодыжки, пробирался под юбку; сквозь легкие туфельки Мари ощущала сырость. Еще два «тигра» вплотную подошли к площади, укрытые ворохом зеленых ветвей, так что казалось, будто двигаются целые сады. Земля содрогалась под их тяжестью, а грохот доносился до верхних этажей высоких зданий. Еще три грузовика; солдаты поют песню, но слова трудно разобрать из-за тряски: