Павел Комарницкий - Всё исправить

• Название: Всё исправить
• Автор: Павел Комарницкий
• Жанр: Научная Фантастика

Этот мир несовершенен. Была ли на то воля Создателя, изначально допустившего существование Зла, или тут вмешались иные силы?

Ответ на этот вопрос получить невозможно.

Но можно попробовать всё исправить.

---

Помолчали.

– Все так, дядь Сережа, – первой нарушила молчание Юля. – Несвершившееся видеть не дано людям. Как правило.

Она встретилась взглядом с мужем, и Алексей увидел то, что не было досказано вслух. Как правило, люди не верят, что незримая маленькая холодная ящерка, бегающая по спине, может представлять серьезную опасность для большого, очень и очень умного человека, либо ближних его.

Ну так пусть пеняет на себя, раз такой большой и умный.

* * *

– Встать, суд идет!

Народ зашевелился, недружно вставая, и мордастый верзила в клетке тоже грузно поднялся. Сейчас, когда гражданин Чушмо был трезв, его морда приобрела даже некоторое подобие человекообразности. Впрочем, раскаянья в глубоко посаженных свиных глазах искать было бесполезно – на морде этой почти печатными буквами значилось: «сколько дадут?»

Прокурор принялся зачитывать деяния подсудимого, но Алексей не слушал. Для него как раз все было яснее ясного. Зло, оно ведь не ходит по земле само. Его повсюду разносят носители того зла. Вот такие, к примеру, как этот Чушмо… впрочем, их много разновидностей. И каждый несет кому-то горе, поскольку сам чувствовать чужую боль не способен.

– … Свидетель Обдергаева, где вы находились в момент совершения гражданином Чушмо данного преступления?

– На кухне, на кухне я находилася, энтот паразит же у меня уже в тот раз картошку с мясом поел всю! – затараторила бабенка неопределенного возраста, одетая в какой-то нелепый лапсердак с вытянутыми карманами. – И в этот раз собирался никак! Ничего на кухне оставить невозможно! Один вот только и был приличный сусед, и вот… – бабенка сочла уместным разок всхлипнуть, очевидно, в память о приличном соседе. В памяти Чекалова всплыло: «Фосгеном бы их травануть, всех соседушек скопом, такая шелупонь подобралась… Не хочется огорчать родную милицию».

Прокурор и адвокат задавали вопросы, гражданка Обдергаева отвечала. Гладкие казенные обороты речи причудливо перемежались с визгливым неграмотным говором, какой уже непросто встретить в Москве даже в самых грязных норах – все-таки языковая среда великого города нивелирует дремучие диалекты, телевизор все смотрят… Процесс шел своим чередом, судья и помощники, прокурор и адвокат откровенно скучали, отрабатывая свои номера. Вероятно, приговор уже вынесен, подумал Чекалов, сейчас эта тройка удалится на совещание и будет пить чай-кофе под бла-бла-бла на житейские темы, а потом огласит подписанную бумагу… Никому не интересен скот, именуемый гражданином Чушмо А. В., и его дальнейшая судьба. Как, впрочем, неинтересен и потерпевший Белоглазов. В. С., на свою беду столкнувшийся в узком коридоре со скотом, буйным во хмелю… Бытовое убийство, каких море. Скучно, господа…

– … По совокупности преступлений… путем частичного сложения… к двенадцати годам лишения свободы с отбыванием в колонии общего режима… приговор может быть обжалован…

На морде гражданина Чушмо читалось, как на экране – «эх… как неудачно я влип… с ножом да на ментяр, вот и вышло по совокупности… а так бы дали восемь… а там условно-досрочно можно, этак лет через пять… а теперь хрен условно-досрочно выйдешь, больше червонца… все водяра паленая, чего мешают туда эти буржуи…»

– Подсудимый, вам предоставляется последнее слово!

Верзила встал, как школьник, которого учитель застал врасплох.

– Так… а чего говорить-то? Ну, это… не хотел я… Простите…

– Я тебя не прощаю, – хрипло проговорил Сергей Михайлович. – Будь проклят.

Подсудимый неловко повел плечом… ну, папан егоный, ясен пень, чего со старого надо-то…

Народ уже расходился, двое конвоиров выводили осужденного, надев для пущей убедительности «браслеты». На секунду-другую они оказались совсем рядом.

– Я тебя не прощаю, – внятно, раздельно произнес Чекалов. – И сделаю так, чтобы ты понял это.

* * *

Аденин-тимин-цитозин… Гуанин-тимин-аденин…

Тихо шипел вентилятор системного блока, зеленый глазок мерцал прерывистым неровным светом – компьютер пахал, как трактор на целине, с железной неутомимостью бездушного механизма. И сам Чекалов казался себе таким же механизмом, только собранным из белков. Он чуть усмехнулся. Наверное, любой обыватель счел бы его именно такой вот бездушной машиной. Ну как же, лучшего друга только схоронил, и с поминок да за работу… Глупости это. Вот Володька бы понял, и Юля понимает. Только работа и может облегчить, снять на время эту ноющую тупую боль души. Лучше всякого эливела, водки, и, вероятно, даже морфия. Так, что тут… гуанин-цитозин… ага… Все, еще один ген разобран по косточкам. Машине пора дать отдых.

– Леша, посмотри на меня, – негромко попросила Юля. Он перевел взгляд на жену – в поле зрения плавали какие-то размытые зеленые и розовые пятна, забивая светлый любимый образ.

– А?

– Понятно… – она вгляделась в его глаза. Вздохнула, взяла мужа за щеки ладошками. – Хватит на сегодня. Правда, Лешик. Ну угробишь ты себя за раз, кому это надо… На-ка вот, выпей.

– Это чего? – Алексей принюхался.

– Ничего особенного, корвалол в основном. Кушать будешь?

– Не… что ты… – он даже удивился такому неестественному предложению. – Ты права, давай спать. А то в глазах пятна какие-то плавают.

– И я про то. Душ свободен.

– А?

– Уууу… Вопрос снят. Давай-ка в койку. Штаны стащить сможешь самостоятельно?

– А… штаны… да-да, конечно…

Ему все-таки удалось раздеться без посторонней помощи, и даже сложить одежду, как полагается. На этом осознанные действия Чекалова завершились, дальше работали исключительно рефлексы. Едва растянувшись на постели, он словно провалился в колодец – точно и впрямь выключенный компьютер.

…Вязкая и в то же время неосязаемая тьма плавала вокруг, невнятно бормотала на разные голоса. В бормотании этом невозможно было разобрать ни единого слова, однако смысл улавливался четко и однозначно: «ты еще не угомонился, человечек?»

Он проснулся разом, будто вынырнув из омута. Ночник, сделанный из телефонной лампочки, освещал комнату мягким светом, в углах переходившим в полусумрак. Жена лежала на боку неподвижно, отвернувшись, из-под одеяла торчало лишь голое плечо, но Алексей уже знал, чувствовал – она не спит.

– Юля, Юль…

– М?

– Не спишь?

Пауза.

– Поласкай меня, Леша. Если не в форме, не хочется… ничего больше не делай, не надо. А просто поласкай и все. Как кошку.

Тон, каким это было произнесено… Чекалов сглотнул. Обычно Юля, желая получить мужнины ласки, просто и естественно приникала к нему, не тратя слов даром.

– Ну что ты, Юль… ну чего ты…

Ее тело, как всегда, было гладким и упругим. Плечо, высокая грудь с острым холмиком соска… живот… спина… гладко выбритый лобок… и еще ниже… Алексей вспомнил – в первый раз, когда Юля решилась, там была густая курчавая поросль. Когда же они расписались, все уже было гладким, как у младенца… «Но ведь тебе же так приятнее, Лешик, разве нет?»

Желание возникло само собой. Видимо, невозможно ласкать молодую женщину и страдать. Почувствовав, она уже разворачивалась, обвила руками, припала к губам мягко и в то же время настойчиво…

– Ну вот… – отдышавшись, пробормотал Чекалов, когда все кончилось. – Не получилось… как кошку…

Юля, лежа на его плече, фыркнула раз, другой… Засмеялась тихим, почти беззвучным смехом. Спустя секунду Алексей осознал, что и сам смеется. Первый раз за эти страшные дни.

– Дядь Сережа с теть Верой, наверное, уже дома… – отсмеявшись, произнесла Юля, глядя из-под мохнатых ресниц. Алексей задумчиво хмыкнул.

– Как ехать будет…

– Ну не в лесу же им ночевать.

– Это да.

Володькины родители сразу после похорон отбыли домой. На своей же машине, которой Володька владел по доверенности. Напрасно Чекаловы уговаривали их ночевать. «Поедем мы, ребята, вы уж не обижайтесь. Там корова у нас… кот вон у Веруши… словом, будет легче. А здесь ничего, кроме лишних соплей не предвидится, и вам мало радости… так что поедем. Хорошо, права я с собой взял»

– Своим звонила?

– Ага… Все нормально у них.

Родители жены проживали в Самаре, еще недавно бывшей Куйбышевом, со старшим братом, в своем доме на окраине большого города. На берегу Волги, кстати… как говорит Юлька, «тем самым совмещая преимущества городской и сельской жизни, а равно и приморского курорта»

– Как все же похожа на поезд вся эта жизнь… – медленно, будто в трансе, вдруг произнесла Юля. – Кто-то садится, а кто-то выходит. И нет стоп-крана, и нельзя дать задний ход… Сколько людей отдали бы все, лишь бы дать задний ход?

Ее глаза чуть мерцают в полутьме.

– Я спираль нынче сниму, Лешик.

– Какую спираль? А… ага… ну, тебе видней… таблетки хотя, говорят, вреднее.

– Ты не понял, Леша. И никаких таблеток.

Она глубоко вздохнула.

– Это для таких, как Карина, «пока не время». А для нас время, Леша. Потому как поезд идет, не замедляя хода.