Жаклин Рединг - Белый рыцарь

• Название: Белый рыцарь
• Автор: Жаклин Рединг
• Жанр: Исторические любовные романы

Этот роман посвящен тысячам шотландских Горцев, лишившихся родного крова, векового наследия предков, а зачастую и самой жизни в печально известные времена, вошедшие в историю под названием «The Highland Clearances»(«Зачистка Шотландского Высокогорья[1]» или «Изгнание шотландцев»).

Действие романа происходит в 1820 г., в эпоху Регентства и входит в серию «Белый Квартет» («Белая Магия», «Белый Вереск», «Белый Туман»).

Провинциальная и совсем неискушенная в делах любви леди Грейс Ледис заключает брак по расчету с Кристианом Виклиффом, умопомрачительным красавцем-аристократом, за которым в высшем свете идёт настоящая охота в надежде окрутить наследника герцога Уэстоверского. Однако Грейс хватило и одного взгляда на будущего супруга, чтобы понять, насколько тот высокомерен, холоден, неучтив и явно скрывает ото всех свое тёмное прошлое.

Грейс — сирота, которую воспитывала души не чаявшая в ней бабушка — никак не может освоиться в лондонском высшем обществе, да еще странное поведение жениха, день ото дня становящееся все более и более гнетущим не прибавляет радости. Поворот сюжета, когда Грейс решает сбежать в шотландское Нагорье, чтобы обрести душевный покой в романтичном «Скайнигэл-Касл» — родовом владении своей бабушки, позволяет автору познакомить читателей с полными драматизма страницами истории Шотландии получивших название «Изгнание шотландцев».

Следует отметить, что, несмотря на несомненный литературный талант и прекрасный слог Жаклин Рединг, даже самые восторженные поклонники ее романов могут счесть данное произведение несколько мрачным и депрессивным. Жесткая психологическая травля Виклиффа по отношению к Грейс весьма неприятна, так как и взрывы его буйного темперамента и резкие перепады настроения возникают буквально на пустом месте. Так что читателям стоит заранее смириться с тем, что этот герой совершенно точно не является галантным рыцарем в сияющих доспехах, столь характерным для романов описывающих блистательную эпоху Регентства.

---

Но лишь они оказывались вдалеке от пристальных взглядов общества, Пэрротт наблюдал другого маркиза, того, кого большинство никогда не видели, того, кто, казалось, нёс тяжесть всего мира на своих плечах.

Эта сторона лорда Найтона начинала в последнее время проявляться всё чаще.

Для остального мира, маркиз был наследником самого богатого человека на земле — своего дедушки, великого герцога Уэстовера. Где бы ни появлялся лорд Найтон, он понимал, что всем вокруг об этом известно. Это можно было увидеть в глазах людей, когда они молили о знакомстве с ним или из лести спрашивали его мнения, или даже выталкивали на пути перед ним своих незамужних дочерей, когда маркиз оказывался рядом. Когда он входил, присутствующие в комнате мгновенно замолкали. Движение останавливалось при одном его виде. Удовольствие от одинокой прогулки в парке было запретным для него, поскольку неизбежно какая-нибудь романтичная мисс придумывала план, чтобы привлечь его внимание. Последняя даже натренировала свою карманную собачку, чтобы та принесла маркизу её ботинок, а он впоследствии мог вернуть его ей, совсем как Золушка и её судьбоносная хрустальная туфелька.

В последний год или около того озабоченные замужеством мисс и их мамаши вдвойне осмелели, как будто они почему-то решили, что холостая жизнь его светлости слишком затянулась. «Ему почти тридцать, — однажды услышал Пэрротт их слова, — намного больше того возраста, когда он был должен подарить старому герцогу наследника».

Лорд Найтон обладал лицом, которое большинство дам назвали бы «красиво вылепленным». У него были сильные черты, коротко постриженные тёмные волосы без всякой укладки. Он чисто брил лицо, а свои костюмы носил с лёгкой непринуждённостью. Присовокупите к этому огромное богатство, которое он должен был унаследовать, и у вас не возникнет вопроса, почему этот человек не знал ни минуты покоя.

— Вы желаете, чтобы я ждал вас здесь с каретой, милорд? — наклонив голову, спросил Пэрротт, пока маркиз стучал в дверь.

Кристиан кивнул, приводя в порядок манжеты своего сюртука:

— Я бы хотел этого, чтобы доказать, что сегодняшний визит не отличается от всех других, которые я наносил прежде в дом моего деда, Пэрротт. Чем скорее закончим, тем лучше.

— Чем скорее, тем лучше. Ваша правда, милорд, — сказал Пэрротт, неспешно уходя.

Из всего бесчисленного множества мест, куда Пэрротт возил маркиза, в Уэстовер-Хаус, здесь, на Гросвенор-сквер, тот определённо проводил меньше всего времени. Со стороны дом выглядел очень хорошо — обточенный ветрами красный кирпич и сверкающие окна за металлическим забором, увенчанным навершиями, которые сияли золотом даже в такой облачный день, как этот. Пэрротт мог только догадываться о внутреннем убранстве, его никогда туда не допускали, так же как ему не позволялось заглянуть в стойла конюшни на заднем дворе, хотя он слышал от некоторых своих знакомых, что они были не менее хороши.

Молодой маркиз, однако, казалось, не замечал всего этого. Он приходил сюда, когда его вызывали, и уходил так быстро, как только мог, всегда в намного более худшем настроении, чем до прибытия. Между маркизом и герцогом, его дедом, были плохие отношения, действительно плохие отношения.

— Отгони карету в сквер и поставь под большим дубом на углу, Пэрротт. Я хочу отправиться в свой клуб после того, как уйду отсюда.

— После того. Да, милорд.

Кристиан оставался у двери, пока Пэрротт удалялся. Он наблюдал, как конюх, взбирается на сиденье и щёлкает языком на лошадей, посылая их вперёд. Он узнал внезапное желание спуститься по ступеням и пренебречь вызовами, которые привели его в это место, хотя понимал, что это не принесёт ему добра. В конечном итоге он снова окажется на этом самом месте, ждущим у этой же двери, с этим же намерением. Это было неизбежно.

Кристиан повернулся, услышав, как позади него открывается засов. Дверь распахнулась, и он кивнул дворецкому Спирсу, человеку, который занимал этот пост в Уэстовер-Хаус так долго, сколько Кристиан себя помнил.

— Доброго дня, лорд Найтон, — сказал Спирс, почтительно наклоняя голову, тут же завладев перчатками Кристиана, касторовой шляпой и карриком[4], он провёл рукой по отличной шерсти, чтобы удалить раздражающие катышки.

Кристиан пробурчал ответ и направился прямо в кабинет, обычное место для этих бессмысленных встреч. Что будет сегодня? Лекция о его ответственности за северные владения? Оправдания за счета по новому гардеробу Элеанор? Без сомнения старик забыл, что его внучка, сестра Кристиана, готовится к своему долгожданному выходу в свет. Или, возможно, герцог попытается отложить это ещё на один год и ещё больше уменьшить шансы Нелл на спокойную и счастливую жизнь? Если его намерения таковы, то Кристиан был совершенно готов к столкновению.

Однако его неожиданно остановили слова дворецкого:

— Прошу прощения, милорд. Его светлость не в кабинете нынче утром. Он желал, чтобы я сообщил вам, что он ждёт вас в саду.

В саду? Кристиан удивился, что его дед вообще знает о существовании в доме такого места, он ведь ел, спал и даже справлял нужду в обшитых панелями из дерева грецкого ореха стенах своего герцогского кабинета, места такого же мрачного и сурового, как его самый частый обитатель. Кристиан помнил, как ребёнком он пробирался в это место ночью, чтобы увидеть, не оживают ли стоящие в комнате мраморные статуи различных исторических персонажей, как однажды рассказал ему отец.

— В саду? — переспросил Кристиан, неосознанно подражая ответам Пэррота.

Спирс кивнул, не вдаваясь в объяснения. Кристиан же просто развернулся и направился в заднюю часть дома.

Проходя через комнаты первого этажа, обставленные и декорированные так, чтобы больше впечатлять, чем украшать, Кристиан пытался стряхнуть плохое предчувствие, которое посетило его за утренним кофе. Как бы он ни старался, он не мог избавиться от ощущения, что что-то было ужасно неправильно. Он чувствовал это печёнкой с той самой минуты, как нашёл лежащий поверх газеты, на подносе с завтраком, вызов от своего деда, в котором тот приказывал своему внуку безотлагательно явиться. Хотя это был не первый, второй или даже двадцатый раз, когда дед присылал подобное требование, почему-то нынешний показался ему необычным.

Что бы ни побудило старика позвать его, Кристиан знал, это не несло ничего хорошего. Так было на протяжении всех его двадцати девяти лет. Герцог, казалось, проводил всё своё время, придумывая новые и изощрённые способы мучить своего несчастного наследника, как будто он считал своей единственной обязанностью поддерживать традицию вражды, которая прежде существовала между королём и его наследником, потом регентом, пока в этом году старый король не умер. Это и не удивительно. В конце концов, герцог, несомненно, подражал старому Георгу во многих жизненных аспектах, периодически, безумие, казалось, было одним из них.

Но чем ближе Кристиан подходил к саду, тем сильнее его начинало жечь это ощущение внутри него. Он ненавидел тот факт, что вообще чувствует в себе подобное, что его дед всё ещё может производить на него такой эффект. К тому времени как он достиг двойных дверей, ведущих наружу, Кристиан убедил себя, что причиной для вызова послужил выход в свет Элеанор. Герцог снова собирался отказать в нём.

Он нашёл деда под раскидистыми ветвями большой ивы. Поникшие ветви почти скрывали его от глаз. Герцог сидел там в кресле с тростниковой спинкой, в парчовом халате, надетом поверх рубашки и бриджей, в домашних туфлях из красного сафьяна. Непокрытые белёсые волосы старика спадали ему на плечи тонкими прядями.

Он ещё не заметил прихода внука. Стоя в дверном проёме, Кристиан оттягивал этот момент. Он не был в этих садах с мальчишества, с тех пор, как скоропостижно скончался его отец, что привело Кристиана от невинности и свободы, которые он знал в детстве к роли покорного наследника герцога, которую он играл по сей день. С того момента воображаемые игры Кристиана в пиратов и авантюристов, даже его интерес к заокеанским войнам оказались под запретом, поскольку эти занятия не являлись необходимыми для будущего герцога. В конце концов, как наследник богатства Уэстоверов, он бы никогда не был пожалован офицерским званием, о котором так часто мечтал в детстве. Его дед позаботился об этом, заполнив дни Кристиана изучением латыни и философии.

Пройдя дальше в сад, Кристиан заметил стакан лимонада и книгу — роман? — лежащую на столе подле деда. Казалось, что внимание герцога приковано к птицам, невдалеке ковыряющимся в земле. Кристиан не поверил своим глазам. Роман? Наблюдения за птицами? Его дед, знаменитый герцог Уэстовер? В желудке заворочался горящий ком. Больше не приходилось сомневаться в том, что что-то определённо не так.

Кристиан остановился в нескольких шагах от кресла герцога, гордо выпрямившись, и почтительно наклонил голову, как его учили в детстве: