Манохар Малгонкар - Излучина Ганга

• Название: Излучина Ганга
• Автор: Манохар Малгонкар
• Издательство: Издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия».
• Жанр: Современная проза
• Год: 1972

Перевод В. Кунина

---

Наступило молчание, если только они не шептались. Вдруг до нее донеслось восклицание Гопала:

— Какой дьявол приволок сюда трубу? О боже мой!

— Чертова шпионка! — пробормотала Малини.

Сундари села на кровати. Ее трясло. Она забыла поставить на место трубу, и они догадались. Однако она не жалела об этом. Ей даже хотелось, чтобы они заглянули в трубу: может быть, пальмы, под которыми они валялись, еще видны в лунном свете. Она чуть не прыснула со смеху, сообразив, как удачно все получилось. Убери она трубу, они бы так ничего и не узнали. Тогда эта дрянь Малини могла бы торжествовать над ней победу. Подумать страшно!

Насладившись своим триумфом, Сундари скоро заснула. Заснула, хотя отлично понимала, что ее семейная жизнь разрушена. Как ни странно, это обстоятельство показалось ей малозначительным. Как будто она хотела, чтобы случилось именно то, что случилось, и именно так, как случилось. Поэтому, когда разрыв произошел, он оказался легким и безболезненным.

В тот вечер впервые после свадьбы она заснула, не вспомнив о Деби-даяле. Она так и не узнала, в котором часу Малини покинула дом. Или, может быть, она вообще осталась до утра? Впрочем, какое это имело теперь значение?

— Не беспокойся, эта красотка больше сюда носа не покажет, — сказал Гопал наутро.

Она ответила ему пристальным взглядом, улыбкой, но не произнесла ни слова.

— Я так прямо ей и скажу, — продолжал он.

— Что ты, не прогонять же друзей из-за того, что ты женился, — успокоила его Сундари.

Он был несколько сбит с толку ее спокойствием. Оно не вязалось со вчерашней враждебностью. И как ему следует отнестись к забытой на подоконнике стереотрубе, точно нацеленной на те самые деревья, под которыми расположились они с Малини? Хотел бы он знать, что она видела?

— Да, собственно, Малини и не принадлежит к кругу моих друзей. Кстати, зачем тебе понадобился корректировочный прибор? — он постарался спросить это совершенно равнодушным топом.

— Да так, хотела вас отыскать, — объяснила Сундари, но так ничего и не увидела.

Ее обыденная интонация совершенно его успокоила. По-видимому, ему просто почудилось.

— Конечно, ты ничего не могла увидеть в темноте.

— Да, уже темнело, когда я вспомнила об этой штуке. И она неудобная какая-то, не поймешь, куда глядеть.

— Тут нужна сноровка, — объяснил он. Потом добавил: — Я все время думал, что она тебя раздражает.

— Кто?

— Малини. Я решил, что тебя рассердило ее появление. Она несколько вульгарна, я полагаю, особенно на первый взгляд. Профессиональная танцовщица, да еще киноактриса… невысокого пошиба.

Он замолчал. Первый раз в это утро Сундари смотрела ему прямо в глаза без всякой улыбки.

— Давай говорить честно, поскольку о таких вещах только так и надо говорить, — сказала она холодно и совершенно спокойно. — По правде говоря, она мне показалась грубоватой, ничего больше я о ней вообще не думаю. Она из тех, кто достоин жалости, и только. С ней можно вежливо разговаривать и жалеть ее. Вряд ли справедливо судить таких людей по обычным нормам — всерьез относиться к тому, что они говорят и делают.

Гопал почувствовал ее неожиданно возникшее превосходство над ним.

— Я не знал, что ты так щепетильна, — сказал он.

— Я вовсе не щепетильна, — ответила она тем же бесстрастным тоном. — Но я хочу, чтобы все было сказано до конца — поставлено на свои места.

Что можно увидеть из тюремной камеры

Кто-то из прежних обитателей Камеры № 23 барака № 7 пробил выбоину в цементе между двумя рядами кирпичей. Просунув туда снятую с кровати доску, Деби вставал на нее, и ему удавалось достать руками до решетки окна, расположенного высоко в стене. Потом оставалось только подтянуться, и можно было увидеть треугольник земли между двумя рядами тюремных бараков. И тогда уж любуйся этой красотой, сколько руки выдержат!

Там, внизу, в тюремном дворе, всегда было оживленно. Люди очищали скорлупу с кокосовых орехов, разбивали их, вытаскивали копру для просушки. Рассматривая этих людей из окна третьего этажа барака № 7, можно было принять их за кули, усердно работающих на процветающей фабрике — замечательной фабрике, где рабочие участвуют в прибылях. Рабочие были неотъемлемой частью царившей здесь атмосферы шума, суеты, деловитости. Эта атмосфера была важнейшим элементом тюремной реформы, затеянной просвещенным правительством и с неподдельным энтузиазмом проводимой в жизнь Маллиган-сахибом.

В середине двора высились две огромных горы кокосовых орехов, похожих на тысячи тысяч уродливых зеленых футбольных мячей, которыми почему-то дали поиграть заключенным, или — если несколько напрячь воображение — на две пирамиды человеческих голов, возведенные Надир-шахом[61] на улицах Дели. Худые и жилистые, с бронзовыми, блестевшими от пота телами, лущильщики стояли в один ряд и ловкими вращательными движениями снимали кожуру, ударяя каждый орех о гвозди, воткнутые в деревянную подставку (при этом надо было не повредить внутренность ореха, иначе их обвинили бы в небрежности), а потом, не оборачиваясь, швыряли гладкие, песочного цвета плоды за спину, к жестяной стенке специального навеса. Слышался только глухой стук падающих орехов.

За ними на корточках рядами сидели колольщики. Одним-единственным ловким ударом легкого топорика они раскалывали орех пополам и заученными, автоматическими движениями переправляли половинки, похожие на коричневые чаши, наполненные блестящей белой мякотью, в деревянное корыто. У их ног медленным потоком струился сок разбитых кокосов. Вокруг корыта в форме подковы располагался еще один отряд человеческою муравейника — эти при помощи кривых тяжелых ножей выковыривали из орехов семена.

Они работали в полном молчании. Всякие разговоры запрещались. Звонкие удары кокосов о жестяную стенку навеса аккомпанировали гнусавым выкрикам тюремщиков и младших офицеров.

— Эй вы, пошевеливайтесь! Кого-нибудь еще поймаю с полным ртом, не миновать порки! Живо, живо, бездельники, сыновья шлюх, насильники сестер! Кончайте жрать, а то все, как один, пойдете в карцер!

Да, да, это был гуркх Балбахадур. Расхаживая с напыщенным видом, он покрикивал, ругался и в то же время успевал пригоршнями набивать рот мякотью кокосов.

Деби-даял с удовольствием разглядывал орудия производства, выданные заключенным: короткие топорики и тяжелые кривые ножи — очень полезные вещи, если разумно ими воспользоваться.

«Как похожа эта толпа на стадо, — думал Деби, — стадо существ низшего порядка, обреченных на безропотное подчинение. Они трудятся с тупым напряжением, их мозг лихорадочно работает во имя единственной цели: как бы припрятать для себя немного зернышек, поэтому они, как ястребы, зорко следят, когда отвернется тюремщик. Души их не чувствительны к оскорблениям, к унизительным тюремным кличкам, они добровольно смиряются с тюремным укладом, помогают своим сторожам, а не противятся им».

Заключенных во дворе было по меньшей мере полторы сотни. А охранников и сержантов никак не больше двадцати. Заключенные держали в руках топорики и резаки. А охранники и сержанты — всего-навсего длинные, тяжелые палки. В подобной ситуации кое-что можно предпринять. Ах, если бы найти здесь надежных людей, таких, как Борцы Свободы! Как легко превратили бы они это послушное людское стадо в организованный отряд, приказали бы подняться по условленному сигналу, разом обрушиться на тюремщиков и разгромить их прежде, чем вооруженная охрана у главных ворот успеет пальцем пошевелить!

«Подойдет ли для этого Гьян, — размышлял Деби, — непротивленец, верный последователь Ганди — правда, осужденный за убийство? — Он с сомнением покачал головой. — Нет, Гьян не годится. Это типичный молодой индиец, нерешительный, вечно ищущий новые пути отступления, новые доктрины, лишенный твердых убеждений. Гьян посвятил себя, как он сам говорил, истине и ненасилию. Обет ненасилия уже нарушен, как долго он прослужит истине?»

Если бы мог он положиться на Гьяна, вдвоем они легко подняли бы заключенных против начальства. Он уцепился за эту мысль и стал обдумывать детали общего мятежа.

Все было бы сделано мгновенно. Лучше всего избрать то время, когда Маллиган совершает обход. Очень важно обезвредить Маллигана в первую очередь. Дальше все пойдет как по маслу, почти само собой. От гуркха Балбахадура, старшего тюремщика, также надо будет избавиться. Но это он, Деби, прибережет для себя. Это частное, даже сугубо личное дело. К созревшему у него плану оно не имеет отношения.

Деби все еще висел, уцепившись за решетку. Руки его дрожали, сильная боль пронзила правое плечо, ладони покрылись крупными каплями пота. Но все эти признаки физической усталости его не тревожили. Он пренебрегал ими и все внимание концентрировал на том, что происходит внизу.