Сесилия Ахерн - Волшебный дневник (The Book of Tomorrow)

• Название: Волшебный дневник (The Book of Tomorrow)
• Автор: Сесилия Ахерн
• Жанр: Контркультура

Шестнадцатилетняя Тамара Гудвин, единственная дочь обеспеченных родителей, не знает ни в чем отказа и ни на минуту не задумывается о будущем. Но трагическое событие, самоубийство отца, утратившего все семейное состояние, включая роскошный дом в Дублине, и потому решившегося на столь крайнюю меру, вынуждает девушку вместе с заболевшей от горя матерью покинуть город и переехать в деревню к родственникам. Лишившись друзей и любимых занятий, Тамара скучает в глуши, не зная, чем себя занять. Но появление в деревне передвижной библиотеки и знакомство с ее хозяином, подарившим девушке обладающую волшебными свойствами книгу, помогает ей не только повзрослеть, но и обрести иные жизненные ценности.

---

– Нет, – ответила сестра Игнатиус. – Нет, – повторила она, не улыбнувшись и словно положив конец разговору.

Кажется, ей было неприятно, и я бросилась на защиту Розалин, попытавшись сохранить их дружбу или недружбу.

– Уверена, она берегла наш покой, давала нам время, чтобы… чтобы справиться… прежде чем она всем расскажет.

– Справиться с чем?..

– С переездом сюда, – с запинкой произнесла я.

Наверное, нехорошо лгать монахине? Но я не совсем лгала… Короче говоря, я запаниковала. И вся покрылась липким потом. Сестра Игнатиус что-то говорила, она открывала и закрывала рот, но я не слышала ни слова. Я думала о том, что солгала ей, что нарушила десять заповедей, что меня ждет ад, но и не только об этом, еще о том, как было бы здорово обо всем рассказать ей. Она же монахиня, и мне необходимо сделать попытку и поверить ей.

– У меня умер папа, – выпалила я, остановив поток приятных слов, которые сестра Игнатиус, по-видимому, произносила. Я услышала, как дрогнул мой голос, когда я произносила эту фразу, и сразу же, словно ниоткуда, как это случилось раньше с Кабаистом, слезы ручьями побежали по моим щекам.

– Ох, детка, – сказала сестра Игнатиус, принимая меня в свои объятия.

Нас разделяла книга, когда я прижималась к этой женщине, которую совершенно не знала, но она была монахиней, и я положила голову ей на плечо и не убирала, пока рыдала во весь голос, а она гладила меня по спине и тихонько покачивала. Я совершенно искренне лепетала: «Почему он это сделал? Почему-у-у-у?..» – когда пчела, ударившись о мое лицо, уселась прямо мне на губу. Тогда я закричала и вырвалась из рук сестры Игнатиус.

– Пчела! – взвизгнула я и замахала руками, чтобы отогнать ее. – О Господи, заберите ее!

Сестра Игнатиус внимательно смотрела на меня своими сверкающими глазами.

– Боже мой, сестра Игнатиус, пожалуйста, избавьте меня от пчелы. Фу! Фу! – Я беспрерывно махала руками. – Вас она послушается. Это же ваши чертовы пчелы.

Сестра Игнатиус погрозила пальцем и прокричала низким голосом:

– Себастьян! Нет!

Я перестала махать руками и в изумлении уставилась на нее. Слез словно и не было.

– Вы шутите! Как можно различать пчел по именам?

– Ну, вон там на розе сидит Джемайма, а на герани – Бенджамин, – оживленно проговорила она, и глаза у нее не переставали сверкать.

– Не может быть, – сказала я и провела ладонью по лицу, смущенная своим ором. – Похоже, у меня проблемы с психикой.

– Да нет, конечно же я не всерьез, – засмеялась она таким замечательным, чистым, детским смехом, что я не могла не улыбнуться.

И в эту минуту я поняла, что люблю сестру Игнатиус.

– Меня зовут Тамара.

– Да, – произнесла она, не сводя с меня изучающего взгляда, словно это не стало для нее новостью.

Я опять улыбнулась. У нее было такое лицо, что мне все время хотелось улыбаться.

– А вам можно разговаривать? Разве вы не должны молчать? – Я огляделась. – Не бойтесь, я никому не скажу.

– Многие сестры были бы тебе благодарны, – фыркнула она, – но мне разрешено говорить. Я не давала обета молчания.

– А… И другие монахини презирают вас за это?

Она опять засмеялась чисто, ясно, словно запела.

– Значит, вы давно не видели людей? Это против правил? Не бойтесь, я не скажу. Хотя Обама нынче президент США, – пошутила я. Она не ответила, и моя улыбка погасла. – Черт. Неужели вы этого не знаете? Ничего не знаете о «внешнем мире»? Похоже, быть монахиней все равно что быть во власти Большого брата[34].

Сестра Игнатиус словно вышла из транса и засмеялась опять, отчего лицо у нее стало совсем младенческим, вроде как это было с Бенджамином Батоном[35].

– Ты странная девочка, – с улыбкой произнесла она, и я очень постаралась не обидеться.

– Что это ты принесла с собой? – спросила сестра Игнатиус, глядя на книгу, которую я все еще прижимала к груди.

– А, это. – Я перестала прижимать ее к себе. – Я нашла ее вчера в… Ой, наверное, я задолжала вам книгу?

– Не глупи.

– Нет, правда. Маркус, ну тот, который работает в передвижной библиотеке, приехал позавчера. Он искал вас, а я не знала, кто вы такая.

– И поэтому ты должна мне книгу, – проговорила она, сверкнув глазами. – Дай посмотреть, чья это книга?

– Не знаю, кто ее написал. Но это не Библия и не святые тексты, поэтому она вряд ли вам понравится. – Мне совсем не хотелось отдавать книгу. – Возможно, в ней порнографические картинки, ругательства, гомосексуалисты, разведенные жены и мужья.

Глядя на меня, она поджала губы, стараясь не рассмеяться.

– Я не могу ее открыть, – пояснила я, отдавая ей книгу. – Она заперта на замок.

– Что ж, давай посмотрим. Идем со мной.

И она направилась к одному из входов в сад, аккуратно держа в руках книгу.

– Куда вы идете? – спросила я, едва поспевая за ней.

– Куда мы идем, – поправила ее сестра Игнатиус. – Повидаешься с сестрами. Они будут тебе рады. А я тем временем открою книгу.

– Ну нет.

С этими словами я постаралась догнать ее и отобрать книгу.

– Нас всего четверо. И мы не кусаемся. Особенно когда едим яблочный пирог сестры Марии. Только не говори ей, – фыркнув, почти прошептала сестра Игнатиус.

– Сестра, пожалуйста, я не умею разговаривать со святыми людьми. Понятия не имею, о чем с ними можно беседовать.

А она смеялась и смеялась, продвигаясь в своем фантастическом костюме в сторону сада.

– Что за дерево, на котором много надписей? – спросила я, стараясь не отставать от нее.

– А, ты побывала в яблоневом саду? Знаешь, говорят, что та яблоня – дерево любви, – сказала сестра Игнатиус, и ее глаза округлились, а когда она улыбнулась, на щеках появились ямочки. – Много молодых людей приходят сюда, чтобы увековечить свою любовь. – И она твердой поступью зашагала дальше, словно оставляя позади волшебную историю любви. – Плюс это хорошо для пчел. А пчелы хороши для деревьев. Фу ты, заговорила банальностями. – Она фыркнула. – Артур отлично поработал, чтобы сохранить сад. У нас самые вкусные яблоки «Грэнни Смит».

– Значит, поэтому Розалин каждый день печет три тысячи яблочных пирожков. Я уже так переела яблок, что они у меня лезут из…

Сестра Игнатиус посмотрела на меня.

– …из ушей.

Ее смех вновь напомнил мне веселую песенку.

– А как получилось, – спросила я, хватая ртом воздух, – что вас тут всего четверо?

– В наше время немногие хотят стать монахинями. Это, как вы говорите, не прикольно.

– Дело не в прикольности или в неприкольности, не в оскорблении Бога и ни в чем таком, дело в сексе. Если бы вы разрешили секс, уверена, многие девушки захотели бы стать монахинями. Несмотря на оценки, я бы тоже была с вами.

И я закатила глаза.

Сестра Игнатиус рассмеялась.

– Все в свое время, детка, все в свое время. Тебе ведь всего семнадцать, почти восемнадцать?

– Шестнадцать.

Она остановилась и внимательно, с любопытством посмотрела на меня:

– Семнадцать.

– Через несколько недель будет семнадцать, – сказала я и затаила дыхание.

– Через несколько недель будет восемнадцать. Она нахмурилась.

– Как мне ни жаль, но мне шестнадцать, правда, многие думают, что я выгляжу старше.

Сестра Игнатиус вновь посмотрела на меня, словно увидела в первый раз, и мне показалось, что я чувствую, как у нее от напряжения горят мозги. Но тут она вновь двинулась в путь. Пять минут спустя я начала задыхаться в отличие от сестры Игнатиус, и мы миновали еще несколько зданий, похожих на надворные постройки и на старые конюшни. И еще церковь.

– У нас тут часовня, – пояснила сестра Игнатиус. – Ее построили Килсани в конце восемнадцатого века.

Я вспомнила, как занималась этим проектом в школе, и не могла отвести глаз от часовни, не в силах поверить, что эссе в Интернете, списанное мной, было не просто моей домашней работой, а рассказывало о реальном строении – о маленькой часовне из серого камня, с двумя колоннами спереди, потрескавшимися, словно земля в пустыне, десятки лет не получающая воды. На верху часовни находилась башня с колоколом. Рядом – старое кладбище, обнесенное с трех сторон проржавевшей железной оградой. Непонятно, то ли она должна была не пускать мертвых наружу, то ли любопытствующих – внутрь, однако меня затрясло от одного взгляда на нее. Не сразу я сообразила, что остановилась, заглядевшись на нее, – и сестра Игнатиус остановилась, глядя на меня.

– Отлично. Я живу на кладбище. Просто великолепно.

– Все Килсани похоронены тут, – проговорила она негромко. – Во всяком случае, насколько известно. Для тел, которые не нашли, все равно были поставлены надгробные камни.

– Что значит «для тел, которые не нашли»? – в ужасе переспросила я.

– Тамара, они участвовали в войнах. Кое-кто из Килсани был арестован и отправлен в Дублинский замок[36]. Другие путешествовали или принимали участие в восстаниях.

Мы молчали, пока я рассматривала старые надгробия, одни позеленевшие и покрытые мхом, другие почерневшие и покосившиеся. Надписи настолько поблекли, что их невозможно было разобрать.