Ярослав Иосселиани - Огонь в океане

• Название: Огонь в океане
• Автор: Ярослав Иосселиани
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1959

Записки Я. К. Иосселиани «Огонь в океане» носят автобиографический характер. Капитан первого ранга, Герой Советского Союза, прославленный подводник Ярослав Константинович Иосселиани родился и провел детские годы в горной Сванетии. Грузины по происхождению, жители горной Сванетии в силу многих исторических, географических, и социальных причин оказались в отрыве и от высокой грузинской и от могучей русской культуры. Октябрьская революция принесла в Сванетию свободную и полнокровную жизнь, о которой веками мечтали свободолюбивые сваны. Жизненный путь героев книги — частный, но убедительный пример торжества ленинской национальной политики. Некоторые события и факты, о которых рассказывается в предлагаемой читателю книге, прежде были использованы автором в его произведении «Записки подводника», также построенном на автобиографическом материале. Однако в книге «Огонь в океане» они изложены по-новому, развернуто, в художественно обобщенной форме, рамки повествования значительно расширены. Имена и фамилии героев книги в том числе наших доблестных подводников, за очень немногими исключениями, подлинные.

---

Ошибки, способствовавшие срыву атаки, были с большой тщательностью разобраны не только непосредственными виновниками, но и остальными товарищами. Подводники, выполнявшие свои обязанности отлично, были поощрены приказом командира, несмотря на то, что корабль в целом не имел боевого успеха.

Оставшиеся дни пребывания на позиции не принесли ничего нового. Мы больше не имели встречи с транспортами и судами фашистов. «Камбала» повернула курсом в базу.

Возвращались мы ранним летним утром. Солнце еще не .успело осветить верхушки гор, амфитеатром окружавшие наше место базирования.

В войну у подводников выработалась традиция, по которой лодку, возвращавшуюся из боевого похода с победой, встречал весь личный состав соединения, независимо от того, в какое время суток она входила в базу. Нам такая торжественная встреча не полагалась. Нас должен был встретить лишь командир дивизиона. Однако лишь только мы показались в бухте, нас засыпали поздравлениями с береговых постов наблюдения. На кораблях выстроились стройные ряды матросов, старшин, офицеров. На многочисленных мачтах взвились флажки — сигналы с поздравлениями.

— Что это? — невольно вырвалось у Вербовского.

— Вероятно, недоразумение, — спокойно ответил Станкеев.

— На всех кораблях и постах позывные «Зубатки»! — внес пояснение доклад сигнальщика.

Произошло недоразумение.

— Поднять наши позывные! — не без досады скомандовал Вербовский сигнальщикам.

На всех кораблях, словно по единой команде, сигналы были спущены, но взамен их немедленно взвились новые флажные сочетания, адресованные нам: «Поздравляем с благополучным возвращением, желаем успехов!»

Мы ошвартовались у небольшого пирса, рядом с плавбазой «Нева», на которой размещался штаб соединения. На носовую надстройку «Камбалы» поднялся командир дивизиона капитан второго ранга Успенский, опытный и умный моряк. Он принял доклад Вербовского, пожал ему руку и поздравил с благополучным возвращением из похода. Ни в выражении его лица, ни в голосе не было и намека на нашу неудачу. Но мы отлично понимали свое положение. И, казалось, в то утро все нам говорило о невыполненном долге перед Родиной.

— Прошу выстроить весь экипаж на верхней палубе! — обходя с рукопожатием людей, оказавшихся на носовой надстройке лодки, приказал комдив.

После обычных приветствий Успенский коротко рассказал подводникам о том, что с минуту на минуту ожидается доблестная подводная лодка нашего соединения, победительница «Зубатка». Она уничтожила итальянский танкер и немецкий транспорт с войсками и вооружением.

— Вы себя, конечно, чувствуете несколько... неловко, — комдив понизил тон: — Имели встречу с противником и не смогли его утопить. Но это не должно омрачать праздника, который подарила нашему дивизиону «Зубатка». Да и вы еще будете иметь возможность скрестить оружие с врагом. Главное, извлечь правильный урок. Ваш поход должен послужить уроком, школой, наукой.

В конце бухты показалась подводная лодка. На мачтах взвились флажные сигналы поздравления. Оглашая бухту бравурными звуками, на плавбазе духовой оркестр заиграл встречный марш. Комдив простился с нами, сошел с борта и побежал к соседнему пирсу, чтобы встретить победительницу.

Командир подводной лодки

В каюту поспешно вошел запыхавшийся Лыфарь.

— Вот это мне нравится! — развел он руками, хлопнув дверью.

— Что? — я отодвинул от себя книгу и повернулся к товарищу.

— Тебя везде ищут, а ты...

— Кто ищет?

— На лодке ищут, — Лыфарь поднял правую руку и потряс ею в воздухе. — Все порядочные помощники обычно находятся... Ты знаешь где?

— Так я же по плану занимаюсь. А ты пришел мешать мне?

— Павел Иванович тебя вызывает.

— Кто? — я поднялся с места.

— Командир бригады. Вернее, он вызывал тебя полчаса назад. Ты не был у него? Может быть, уже и не вызывает...

В дверь постучали. В каюту влетел раскрасневшийся Глотов.

— Товарищ старший лейтенант, — быстро заговорил он, — вас вызывает контр-адмирал!

Павел Иванович Болтунов пользовался большим авторитетом у подводников флота. Каждый вызов к нему был событием, даже если он был следствием не совсем приятных для офицера или матроса причин. Но за мной никаких прегрешений не числилось.

Входя в каюту начальника, подчиненный не может не испытывать волнения, имеющего заметный привкус страха. Такое чувство тем сильнее, чем большим авторитетом пользуется командир. Павел Иванович Болтунов принадлежал именно к числу начальников, которые просто и с легкостью могут внушать подчиненным уважение и любовь к себе.

— Поздравляю с назначением командиром подводной лодки! — этими словами встретил меня командир бригады и протянул мне руку.

— Благодарю, товарищ адмирал! — едва нашел я ответные слова.

Неожиданная новость сбила меня с толку.

День назначения на должность командира корабля исстари считается наисчастливейшей вехой в биографии офицера. Стать самостоятельным и полновластным командиром корабля удается далеко не каждому офицеру. Этой чести удостаиваются только лучшие, наиболее подготовленные. Я же не считал себя отличающимся от товарищей, поэтому вместе с радостью испытывал какую-то неловкость и смущение.

— Уверен, что вы хорошо проявите себя на новой должности, — напутствовал Павел Иванович, дружески глядя на меня своими умными, добрыми глазами. — Командовать кораблем трудно, ответственно и очень ответственно. Учиться много надо. Учиться у начальников, у товарищей и... у подчиненных. Не думайте, что раз вас назначили командиром, вы уже всё знаете. Многое, чего вы не знаете, знают подчиненные...

— Так точно! — вставил я больше автоматически, нежели осознанно.

— Зазнайство — враг любого успеха, — продолжал комбриг, медленно отходя за стол на свое место. — Имейте в виду: главное — люди и их воспитание. У нас на лодках золотые люди. Надо только правильно и грамотно руководить ими. У командира должен быть стальной характер и доброе, отцовское, заботливое сердце...

Командир бригады, еще раз пожелав успехов, отпустил меня.

Я все еще не успел освоиться со своим новым положением, поэтому, когда я шел в каюту, вид у меня был растерянный.

— Что с тобой? Будто невесту кто-то похитил? — спросил меня встретившийся на пути мой друг Николай Белоруков.

— Командиром лодки назначен, — сказал я, озадаченно посмотрев в глаза Николая.

— Поздравляю! Радоваться же надо, а ты... будто тебя избили бамбуковыми палками. — Он ободряюще потрепал меня по плечу. — Уверен, что из тебя получится командир. Но знает ли начальство, что ты...

— Что? — недоуменно переспросил я.

— Что ты дикарь и от тебя всего можно ждать?

— Ты вечно шутишь, Коля, а мне не до шуток. Пойдем лучше поговорим серьезно. Ведь надо переварить такое событие, — и я потащил его в свою каюту.

Николай Павлович Белоруков был помощником-командира подводной лодки «Сталинец». Эго был веселый и энергичный человек.

— Ты что делаешь в чужой каюте? — бросил Белоруков Лыфарю, который дожидался моего возвращения от комбрига. — Видно, хорошо усвоил: если хочешь жить в уюте, спи всегда в чужой каюте.

— Какое взыскание огреб? — опросил Лыфарь.

— Никакого.

— Он, брат, назначен командиром. Постой... командиром какой лодки ты назначен?

—  «Малютки».

— Ты? Поздравляю! — Лыфарь вскочил с места, схватил меня за плечи и начал дружески тискать.

Наша беседа, на которой Белоруков и Лыфарь дали мне много ценных, товарищеских советов, длилось более часа.

На «Камбале» меня ждали новые поздравления и душевные рукопожатия.

— Я, конечно, знал, что вас назначат командиром, — заявил Пересыпкин после обычного поздравления. — Мне, конечно, даже приснилось.

— Вы довольны?

— Конечно, доволен!

— Расставанию с таким помощником командира, как я...

— Да нет! — возразил матрос под общий смех окруживших нас подводников. — Я рад, конечно, что вас назначили командиром, но не потому, конечно, что расстаемся с вами...

Пересыпкин постоянно злоупотреблял словом «конечно».

— Наверно, и потому тоже, — продолжал шутить я.

— Хоть вы меня, конечно, и на губу посадили, — оправдывался Пересыпкин, — но, конечно, правильно посадили... Мина тоже сказала, что, конечно, правильно посадили... А за правду только нюни обижаются, а настоящие, конечно, матросы только уму-разуму набираются.

Пересыпкин имел в виду случай, когда он был наказан мною за опоздание на разводку дежурно-вахтенной службы.

— А где. Мина сейчас? — вдруг вспомнил я. — Ведь она была в Севастополе.

— Мина-то? — Пересыпкин расцвел. Со своими торчком стоявшими усами он напоминал в эту минуту котенка, готового вспрыгнуть на стол.