Лариса Буракова - Почему у Грузии получилось

• Название: Почему у Грузии получилось
• Автор: Лариса Буракова
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-4295-0012-6

Правда ли, что в Грузии получить водительские права и зарегистрировать компанию можно меньше чем за полчаса? Почему ликвидация контролирующих органов и отмена многих разрешений в строительстве не привела к массовым разрушениям домов или пищевым отравлениям? Куда исчезли все воры в законе, которыми Грузия была известна еще с советских времен? Каким образом удалось избавиться от очередей, бюрократии и коррупции в учреждениях? К сожалению, жители России в массе плохо представляют себе, что происходит в этой некогда братской республике. Виной тому не только сложившиеся отношения между нашими странами, но и отсутствие достоверных сведений о нынешней Грузии. Российский экономист Лариса Буракова, которая не раз была в этой стране и встречалась с авторами реформ и их опонентами, описывает произошедшие здесь за последнее время перемены и восполняет этот информационный пробел.

---

Новая полиция сразу же стала символом реформ новой власти. Реформа полиции подкрепила мандат доверия власти и дала силы и уверенность для проведения других реформ. Когда оказалось, что Грузия может иметь хорошую полицию, а выделяемых средств, если их не разворовывать, достаточно для улучшения ситуации, то стало очевидным, что разрешение и других проблем возможно и неизбежно.

Глава 4 Урок второй: приватизация

«Приватизация дает три результата. Первый, хотя и не самый главный, – это доход в бюджет. Второй – трансформация собственности из государственной в частную, что, в свою очередь, приводит к развитию более эффективного частного сектора. И третий – борьба с коррупцией, неизбежно возникающей там, где деньги соприкасаются с государством», – объясняет Каха Бендукидзе.

В Грузии, как и в других постсоветских странах, государственная собственность стала переходить в частные руки в самом начале 1990-х годов. Приватизация была возведена в ранг экономических приоритетов, но касалась почти исключительно малых и средних объектов, бо́льшая часть которых почти полностью стала частной к 1998 году, в то время как крупных объектов она практически не коснулась. При этом особого фискального эффекта массовая приватизация 1990-х не принесла.

Эдуард Шеварднадзе вспоминает, что «старался быть очень осторожным при продаже объектов», даже относит к своим ошибкам то, «что поспешил с приватизацией государственных предприятий»[58], а к ошибкам Михаила Саакашвили – продажу крупных «стратегических» объектов.

Саакашвили в своей речи по итогам 2004 года сказал: «Во время правления Шеварднадзе было продано до 90 процентов государственной собственности, но из этого страна практически ничего не получила, а мы за один год от приватизации остальных 10 процентов планируем получить до 200 миллионов долларов»[59].

В этих словах отражается особенность подхода новой власти. В 2003 году были проведены только две масштабные сделки, которые окрестили тогда чемпионскими. Это передача китайскому посольству здания за 1 миллион долларов, а также (прямо перед Революцией роз) продажа 51 процента акций Зестафонского завода ферросплавов за 7,5 миллиона долларов. Причем обе сделки состоялись без аукциона: правительство подготовило сделку, а одобрил ее президент. Впрочем, самым распространенным способом приватизации в дореволюционной Грузии оставался аукцион, хотя и формальный. Объявления о продаже того или иного объекта печатались только в газете «Собственник», которая выходила тиражом в триста экземпляров. Так что если кто-то серьезно претендовал на покупку, то он просто выкупал весь тираж, и о предстоящем аукционе никто ничего не знал.

Каха Бендукидзе объясняет:

Есть два способа приватизации. Первый – так называемый конкурс красоты, когда приходит покупатель и начинает обещать то-се, «мамой клянусь»… Второй – когда объект достается тому, кто предложит лучшую цену. Продавать нужно за деньги, а не за обещания: кто больше заплатил, тот и лучше разберется с этим. Прозрачный аукцион с низкой начальной ценой, а там как получится! Этот подход в Грузии был абсолютно непопулярен. Причем он был непопулярен и среди моих коллег, которые говорили: «А если он закроет предприятие, если ничего не сделает?» На что я отвечал: если кто-то заплатит большие деньги, то он костьми ляжет, чтобы это предприятие работало. Но это никого не заинтересовало.

Тогда я понял, что нужна какая-то большая идея. И мы собрали всех ключевых министров: премьера, министра финансов, министра обороны, министра внутренних дел, генпрокурора. Я выписал на доске имеющуюся у нас госсобственность и предложил подумать, за сколько ее можно продать. Все увлеченно начали предлагать различные цифры, я писал среднее значение по каждому объекту, потом просуммировал, и получилось чуть больше 700 миллионов долларов (и это при бюджете Грузии в 400 миллионов!).

У всех загорелись глаза. «Как 700 миллионов? Да на такие деньги мы столько всего сможем сделать!» И действительно, отношение к приватизации полностью изменилось.

Старт широкомасштабной приватизационной политике был дан 15 июля 2004 года, когда Министерство экономики Грузии представило список из 372 объектов, подлежащих приватизации на первом этапе (2004–2006 годы)[60]. Всего планировалось продать около 1800 мелких, средних и крупных предприятий.

Так началась реализация концепции, о которой Бендукидзе объявил 1 июня 2004 года прямо у трапа самолета, привезшего его в Тбилиси: «Продается все, кроме совести».

Первая продажа

Пожалуй, самым подготовленным для продажи объектом – с точки зрения правильности оформления документов, включая документы на землю и т.д., – к сентябрю 2004 года оказалась гостиница «Интурист» в Батуми. В свое время это была элитная гостиница, спроектированная известным советским архитектором Алексеем Щусевым. Полгектара земли в центре города вблизи Черного моря.

Каха Бендукидзе рассказывает: «Я попросил руководителя администрации президента [Ираклия Чубинишвили] посоветовать человека, который точно не будет договариваться за моей спиной. Ираклий связал меня со своим приятелем, который занимался бизнесом вместе с братом – телефоны продавал. Пришел очень приличный парень, врач по образованию, понравился, я его оформил своим советником».

Это был Шалва Кочладзе. Врачом он никогда не работал, а вот второе образование в сфере бизнеса, полученное в Австрии, пригодилось. Еще до революции Кочладзе был региональным директором по Закавказью в нескольких крупных корпорациях. Продажи – это действительно его конек. Став своего рода проект-менеджером процесса приватизации, Шалва приступил к поиску инвесторов для первого объекта. Спустя некоторое время ему позвонил его давний знакомый Бадри Патаркацишвили[61].

«В первый раз Бадри предложил 150 тысяч лари[62]. Я ему говорю, увы, Бадри, хоть мы старые знакомые, но вынужден тебе отказать. Мы будем продавать гостиницу на аукционе, и стартовая цена будет 3 миллиона долларов. Тогда он позвонил недели через две, говорит, я знаю, она того не стоит, но я куплю ее за 500 тысяч лари[63]. Бадри услышал ровно тот же ответ, а я продолжал поиски потенциальных участников аукциона», – вспоминает Шалва Кочладзе. Была устроена презентация для международных финансовых организаций и коммерческих банков. Здание гостиницы обвязали большой красной лентой с бантом сверху, повесили табличку «SALE», развесили фотографии других гостиниц, выставленных на торги.

Бендукидзе рассказывает:

До начала пресс-конференции, где уже должны были обсуждаться содержательные вопросы, премьер предложил выпить кофе с бизнесменами.

Заходим мы в номер, стол накрыт, кофе, пирожные, – а там, помимо премьера, председатель правительства Аджарии, министр экономики и финансов Аджарии, Патаркацишвили и еще несколько грузинских бизнесменов.

Премьер спрашивает меня: «За сколько примерно будете продавать?» Я ему: «В принципе, она 5 миллионов долларов стоит, но продастся за 3».

Глава правительства Аджарии спрашивает: «Как, мы за деньги ее будем продавать? А как же обязательства инвестировать?» Я говорю: «Если ее за 3 миллиона кто-то купит (а она за год не то что 10, даже 2 процентов этой суммы принести не может), то владелец, конечно, будет в нее инвестировать или продаст ее».

И тут Бадри говорит премьеру: «Зураб, я думаю, это катастрофа. То, что мы сейчас услышали, означает, что вы хотите забрать деньги у бизнесменов. Вместо того чтобы способствовать новому строительству и развитию, вы хотите убить бизнес! Отель надо передать грузинским бизнесменам, мы договоримся кому, сами найдем инвесторов, и, конечно, там ни о каких 3 миллионах долларов речи не может быть – 300 тысяч лари[64]».

Тогда я говорю: «Если вы хотите без меня что-то сделать, делайте без меня все, что угодно. Мы же будем продавать на аукционе».

Между тем это был первый аукцион. Если бы он не состоялся, сложилось бы впечатление, что приватизация не работает. «Бадри делал все, чтобы наша затея провалилась. Он сказал всем грузинским бизнесменам, что не надо ажиотаж устраивать, пусть все это рухнет, и тогда с правительством можно будет договориться и поделить все по-братски», – продолжает Бендукидзе.

Кочладзе нашел бизнесмена из Сибири, который, как выяснилось, вырос в доме рядом с этой гостиницей и застал ее лучшие времена. «Для него это было как купить Кремль или собор Василия Блаженного. Мы с этим бизнесменом по телефону пообщались, он отправил брата, который живет в Батуми, заключать сделку от своего имени. Местные бизнесмены как-то не проявляли заинтересованности, считая цену завышенной», – рассказывает он.

Для участия в аукционе надо было сначала внести залог (причем срок принятия оканчивался в два часа дня, а сам аукцион проводился вечером этого же дня). И в последний день выяснилось, что брат покупателя, уже было выехавший с деньгами, развернулся на полдороге. Вспоминает Бендукидзе: