Олег Болтогаев - Ликвидация безграмотности

• Название: Ликвидация безграмотности
• Автор: Олег Болтогаев
• Жанр: Эротика

---

— Что?

— Сказать тебе?

— Что?

— У меня тоже еще никого не было.

В комнате повисла тишина. Наташа погладила его по голове и произнесла:

— Пионерчик ты мой.

Сашка ничего не ответил, но эти слова почему-то запали ему в душу.

И, несмотря на такой, казалось бы, небывалый успех, несмотря на то, что им никто не мешал, и она сидела на его диване, а ее штанишки лежали на стуле, то есть, там, под короткой юбкой, она была совершенно голая, так вот, несмотря на все это в тот день между ними так ничего и не случилось, они не миновали заветную грань, они остались такими, какими и были: мальчик Саша и девочка Наташа.

Собственно, сказать, что ничего не случилось, будет тоже неправдой. Сашка прижал ее к дивану, они жарко и жадно целовались, Наташа совсем раскраснелась, она лепетала что-то вроде: «ну, перестань, ну, хватит».

Но Сашке жутко, сильно, страшно сказать, как сильно, хотелось овладеть ею. Он помнил Петькину науку, он задрал вверх, на живот, Наташину юбку, пальцами он трогал ее там, внизу, поражаясь тому, какая она там влажная. Дикое, нестерпимое желание распирало его. Ему казалось, что он лопнет.

И опять мелькнула в возбужденном мозгу Петькина наука: «если она там влажная, то все, вставляй без сомнений, она уже готова, она тоже хочет».

Смущало только одно. Необходимость раздеться самому. Он еще никогда не раздевался перед девушкой. Вроде простое действие — расстегнул брюки, немного приспустил их и вперед. Но вот тут-то он и спасовал.

Позорно спасовал.

Но если бы только спасовал. Получилось совсем плохо.

Даже непонятно почему. Вроде он и не хотел это делать.

Но так вышло. Он вдруг крепко прижался к девочке, прижался так, что его до предела напряженный орган уткнулся (через его одежду) в низ ее живота. И совсем неожиданно для себя Сашка дернулся — раз, второй, третий, дикий восторг охватил его, и не было сил сдерживаться, он продолжал свои жалкие, бесплодные дерганья, еще, еще и еще — и невыносимая судорога оргазма скрутила, сковала его тело. Он почувствовал, что спускает, так глупо, позорно спускает, прижавшись к своей любимой девушке, которая лежит под ним, лежит раздетая, лежит, ожидая его действий, а он, трус и подонок, кончает себе в штаны.

Кошмар! Он был готов умереть от стыда.

Что она про него подумает?

Поняла ли она, что произошло?

Он все еще лежал, удерживаясь на локтях, чтоб не давить на нее, но чувство непереносимой усталости уже охватило его. Силы, казалось, покинули Сашку.

Он боялся только одного — посмотреть ей в глаза.

Но все же поднял голову и опасливо взглянул на нее.

— Ну, что ты, Сашенька! Все хорошо, — она улыбалась.

Господи, какое же у него было в эту минуту лицо, раз она так сказала?

Но самое жуткое было в том, что она догадалась, что случилось.

Он понял это.

И невыносимое, острое чувство благодарности к ней заполнило его сердце, и он со щенячьей нежностью уткнулся ей шею и прошептал, что он любит ее, что она — самая лучшая девочка на свете, что он никогда ее не предаст, что он без ума от нее, что она не должна на него сердиться, что у них, у него с нею, будет все хорошо. Вот увидишь, вот увидишь, шептал он и вдруг ощутил, что она гладит его по голове, словно маленького мальчика.

— Ты любишь меня? — спросил он тихо.

— Люблю, — ответила она.

— Не сердись, что так получилось, — он решил сказать ей прямо.

— Глупенький ты! Отчего я должна сердиться?

— Ну, я завел тебя, а сам… — он многозначительно замолчал.

— Не сержусь я вовсе.

— Правда?

— Да что ты! Ну, конечно.

А он вдруг подумал, а чего ей, действительно, сердиться? Она осталась девочкой, уцелела, так сказать. Если кто и должен сердиться, то это он сам и, конечно, только на себя самого.

Все было так близко и, на тебе, сорвалось.

И хотя Сашка почувствовал новый прилив желания, он понимал, что сегодня не удастся более сделать ничего. Поезд ушел. И он стал вставать. Это уже была совсем семейная процедура — вставание с дивана. И хотя Наташа тихо шепнула, чтобы он отвернулся, Сашка не стал этого делать и начал решительно помогать девушке. Она отталкивала его руки, но сама смеялась, когда он неумело пытался пристегнуть ей чулок. Потом она долго причесывалась.

Наконец Наташа была полностью одета, упакована и выглядела так ладно, так привлекательно. Сашка даже усомнился, было ли правдой то, что они делали полчаса назад на его диване?

Уже совсем стемнело, и он провожал ее по заснеженным улицам городка, иногда они останавливались и целовались, и он снова, в который раз, говорил ей, что любит ее.

— Не нужно так часто говорить об этом, — прошептала Наташа.

— Почему? — удивился он.

— Ну, это такие слова. Их нужно говорить редко.

— А-а! — понимающе протянул Сашка, и они стали снова целоваться.

Глава 5

Вернувшись домой, он снова и снова, словно кинопленку, прокручивал события минувшего дня и, в конце концов, решил, что все получилось не так уж и плохо. Он даже простил себе свой жуткий провал, найдя оправдание в том, что если бы он овладел Наташей, то неизвестно, было бы ли ей это приятно.

Раз она еще ни с кем.

Он снова вспомнил Петьку и его рассказы о том, сколько возни бывает с целками, что они и кричат, и плачут, и дерутся, и кусаются, и что сломать целку — это здорово, но не всегда проходит все так гладко, как хотелось бы.

От этих размышлений он впал в умиротворение и снова вспомнил, что Наташа сказала ему: «пионерчик ты мой!» Что она имела ввиду?

Он думал и думал, почему она так сказала? Хорошего объяснения не было.

В голову лезли всякие догмы, которыми была заполнена его прежняя жизнь.

«Пионер — всем ребятам пример» — нет, это не подходит.

«Пионер уважает старших и помогает младшим» — тоже не отсюда.

Он рассмеялся. Почувствовал, что засыпает, и вдруг до него дошло, он понял, что она хотела сказать, что вот он пытается сделать это первый раз — значит, он — пионер.

«Боже, откуда такая каша в голове»? Это было последнее, что мелькнуло в его сознании перед тем, как он впал в сон. Он словно провалился.

Отныне он смотрел на Наташу с чувством собственника. Она была его девушкой. В школе он подходил к их классу, и все знали, зачем он пришел. Он еще был у дверей, а по классу словно пролетало нечто неуловимое, какой-то шелест, и Наташа поднимала голову и смотрела на Сашку. Затем она вставала и шла к нему. Почти все переменки они стояли в коридоре, оперевшись спинами на подоконники, и говорили, говорили, говорили.

В школе они вели себя, как святоши. Сашка даже не решался взять ее за руку, а ведь это было в порядке вещей для тех парочек, про которых все говорили, что «они ходят». Про Сашку и Наташу тоже так говорили, но в стенах школы Сашка не позволял ничего такого, что, по его мнению, как-то могло бы навредить репутации девушки.

Он, как и прежде, проходил курс сексуальных наук в туалете, только теперь Петька, рассказывая свои байки, поглядывал на Сашку уважительно, словно искал поддержки или хотя бы одобрения. Но Сашка помалкивал.

Хотя к заветной черте он приблизился так близко, что было даже несколько страшновато. В основном он, конечно, боялся, что Наташа забеременеет. Петька редко касался этой темы, если его послушать, то этой проблемы и не существовало вовсе. Иногда, правда, он говорил, что «успел вынуть», что «кончил ей на живот». Еще реже упоминались известные резиночки, однажды они даже выпали у него из кармана. Петька собрал их с пола, всего было четыре пачки, собрал и положил назад, в кармашек куртки.

При этом он громко заржал.

— Инструментарий! — добавил он, подняв кверху палец.

Сашка едва сдержался, чтоб не попросить себе пачечку. Хотя бы в долг. Он боялся, что Петька поднимет его насмех. Всем станет известно, что он, Сашка, занял у Петьки презервативы. И, главное, все будут знать, с кем он их будет, так сказать, использовать по назначению. Инструментарий!

Сашка порывался купить себе этих изделий, он несколько раз заходил в аптеку, но очередь у окошка никак не рассасывалась, поэтому он, повертевшись у витрины, уходил несолоно хлебавши.

Можно было бы поручить кому-нибудь совершить покупку. Но кому? Нужен был надежный человек, но такого не было. Надежность эта определялась не только необходимостью молчать, но и тем, чтобы ему, этому покупателю, продали заветную пачку без крика и шума.

То есть, нужен был кто-то постарше. Но такого человека не было.

Еще одна проблема почти постоянно беспокоила его. Говорить-то об этом как-то неловко. Словом, член у него почти все время стоял. Он надевал тугие плавки, но, увы, это было бесполезно. То есть, все равно было заметно. И Сашка решился спросить Петьку, нет ли у того такой проблемы. «Гордись, дурко!» — расхохотался Петька.