Мухаммед Юсуф Аль-Куайид - Происшествие на хуторе аль-Миниси

• Название: Происшествие на хуторе аль-Миниси
• Автор: Мухаммед Юсуф Аль-Куайид
• Издательство: «Художественная литература»
• Жанр: Современная проза
• Год: 1983

В сборник вошли три повести: «Происшествие на хуторе аль-Миниси», «Это происходит в Египте в наши дни» и «Война на земле Египта» Юсуфа аль-Куайида — одного из ведущих современных прозаиков Арабской Республики Египет. Произведения Куайида — своего рода история египетской деревни наших дней. Органически вплетая в художественную ткань документальные материалы, автор создает живые картины быта и нравов египетских крестьян-феллахов, тех перемен, которые происходят в их психологии и миропонимании.

«Происшествие на хуторе аль-Миниси» (1971), тайна, окружающая смерть Сабрин, дочери ночного сторожа Абд ас-Саттара, раскрывается очень быстро. Никому не передоверяя этой задачи, автор сам четко и недвусмысленно определяет роль и степень вины каждого из участников трагедии, приведшей к гибели самой красивой девушки на хуторе.

---

— Одевайся, пойдем со мной.

Занати, жевавший кусок лепешки, перестал двигать челюстями и подозрительно спросил:

— Куда это вы?

Вмешалась мать:

— Съездят в Этай аль-Баруд за покупками.

Занати снова принялся жевать. Поверил. Но через некоторое время его подозрения вновь пробудились. Он решился после ухода отца выпытать у матери всю правду. И зачем только сестра пошла работать в дом хаджи. Ведь он предупреждал их, а они лишь посмеялись тогда. Отец вышел, за ним Сабрин. Занати заметил, как медленно, тяжело ступает сестра, как неуклюже она двигается. Но он еще не верил. Подошел к матери, ухватил ее за рукав.

— Что случилось?

Голосом, полным тоски, Ситтухум ответила:

— Ничего не случилось. Все в порядке.

Сын изо всей силы потряс ее за плечи.

— Я должен знать. Говори, а то побегу следом за ними.

Мать заплакала навзрыд.

— Говори же, — настаивал сын.

— Что говорить-то, сынок?

— Я должен знать.

Ситтухум сдалась. Села рядом с Занати. Тут только разглядел он, как она постарела: морщины избороздили все лицо. С трудом подбирая слова, начала:

— Что тебе сказать, сынок? Господь повелел нам хранить тайну…

Отстранившись от матери, Занати встал посреди комнаты. Взгляд его упал на Адхама. Вот настоящий мужчина. Как он спросил: «А что вы сделали, когда был убит мой дядя?»

— Кто?

Ситтухум не сразу поняла вопрос.

— Я говорю, кто это сделал?

— Сафват-эфенди.

Сын старого хаджи. Вот оно что!

— Когда это произошло?

— Семь месяцев назад.

— Как? Он напал на нее?

Занати чуть не задушил Ситтухум, добиваясь от нее ответа. Она, закатив глаза, упала на пол. Но он не пожалел мать — пнул ее ногой, перешагнул и выскочил из дома. В голове у него вертелось: сейчас они идут в Этай аль-Баруд. Не иначе как отец повел ее, чтобы убить и смыть позор кровью. Но даже если он ее убьет, позора не избежать. Все узнают об убийстве: и на хуторе, и в соседних деревнях. Лучше самому умереть, чем пережить такое. Он подожжет дом хаджи. Убьет Сафвата. Разрушит плотину и затопит всю округу. Прикончит старого хаджи. А потом как мужчина и герой отдаст себя в руки полиции.

Абд ас-Саттар шагал по дороге вдоль канала. За ним — Сабрин в широком черном платье, укутанная в шелковое покрывало. Недалеко от моста им встретился Абуль Фатух, шедший открывать свою лавку.

— Как поживаешь, Абд ас-Саттар?

— Все в порядке, благодарение Аллаху.

В душе Абд ас-Саттар горько посмеялся над собой. Если бы он сказал правду, открыл Абуль Фатуху свое сердце, поведал о своем горе, страхе, любви к Сабрин, признался бы, зачем едет в Этай аль-Баруд! Но нет, даже в тяжелые минуты люди говорят слова, привычные, как молитва, как радиопередачи. Как поживаете? Спасибо, слава богу. Как здоровье? Хорошо. На самом же деле Абд ас-Саттару хотелось заплакать горькими слезами, пусть даже на груди Абуль Фатуха.

Подошел автобус. Поднимаясь в него, Абд ас-Саттар больше всего боялся, что их увидит кто-нибудь из жителей хутора. Упаси господи!

Абд ас-Саттар сам лишь позавчера узнал все от Ситтухум. В первый момент он оцепенел, не поверил своим ушам, не понял смысла сказанного.

— Ты что говоришь, старуха?

— То, что есть.

— Как это случилось?

Грустно глядя на мужа, Ситтухум проговорила:

— Не все ли равно как. Главное сейчас — уберечься от позора.

Дайте ее сюда. Я хочу взглянуть ей в глаза. Хочу видеть, как хамелеон меняет свой цвет. Как марается грязью все самое святое. Дайте ее сюда. Я хочу найти в ее глазах прежнюю чистоту, нежную грусть, спящую в тени длинных ресниц.

— Где она?

— Ты что хочешь делать? Убить ее? Избави боже!

Абд ас-Саттар сел, понурив голову. Соломинкой, выдернутой из циновки, стал чертить на полу круги и полосы. Ситтухум сказала:

— Смотри, чтобы Занати не узнал. Он парень шальной, может что угодно натворить.

Увидев в тот день Сабрин, Абд ас-Саттар почувствовал смятение. Он понял, что Сабрин — неотделимая часть его самого, и что бы ни сделала, она все равно ему дороже всех. Направляясь вечером в контору за винтовкой, он повторял про себя: «Так, значит, ей суждено. Что же она могла поделать!»

Бродя ночью вокруг хутора, он удивлялся собственному отношению к происшедшему. Ему бы следовало убить Сабрин и смыть позор кровью, а он любит ее больше всех на свете.

На следующий день, под вечер, Абд ас-Саттар робко направился к дому хаджи. Он колебался, не знал, с чего начать разговор, какими словами сообщить хаджи о случившемся. Хаджи аль-Миниси сидел в плетеном кресле возле дома.

— Салям алейком, отец хаджи.

Хаджи ответил. Наступило тягостное молчание. Абд ас-Саттар переминался с ноги на ногу, ожидая, когда разойдутся окружавшие хаджи хуторяне. Еще утром у него было намерение убить Сафвата. Но, посоветовавшись с Ситтухум, он решил поставить в известность обо всем хаджи Хабатуллу. С той минуты чувство стыда и униженности не покидало его.

— Я хочу, отец хаджи, поговорить с тобой.

Хаджи удивленно вскинул брови.

— Я тоже, хотел с тобой поговорить, да все забывал.

Разве о таких делах забывают, хозяин! Абд ас-Саттар недоумевал. Неужели хаджи знает? Хаджи Хабатулла поднялся, отвел караульщика в сторону, за навес для хлопка. Абд ас-Саттар мучался, не зная, что сказать, облизывал пересохшие губы. Хаджи жестом остановил его:

— Не говори ничего. Я все знаю и понимаю твои чувства. Чего ты хочешь?

— Я ничего не хочу, отец хаджи. Моя дочь — твоя дочь. Поступай как знаешь.

Махнув огромной ладонью, хаджи сказал:

— Ладно, я поговорю с доктором в Этай аль-Баруде. Не беспокойся, все будет в порядке.

Душа и сердце Абд ас-Саттара противятся этим словам, говорят: нет. Хаджи положил руку на плечо караульщика.

— Я тебя не обижу. Дам сколько нужно. Понимаешь? Я поговорю с доктором и тогда скажу тебе, куда идти.

Ослабевшим голосом Абд ас-Саттар ответил:

— Только не в субботу, не в базарный день.

Хаджи немного подумал, посчитал дни на пальцах.

— Четверг подходит?

И не дожидаясь ответа:

— Значит, решено, в четверг. И обождешь меня у маркяза[39]. Ну, прощай пока.

Сидя в автобусе рядом с Сабрин, Абд ас-Саттар поглядывал на нее краешком глаза. Она плакала.

— Ты что, дочка, не плачь.

Она пыталась что-то сказать, но только всхлипывала и судорожно прижимала к груди руки.

В Этай аль-Баруде все совершилось очень быстро. Из операционной, пахнувшей хлороформом, вышел врач. Хаджи Хабатулла велел Абд ас-Саттару дождаться, когда Сабрин придет в себя, и возвращаться одним на хутор. Сам сел в такси и, прежде чем захлопнуть дверцу, подозвал караульщика:

— Поди сюда.

Абд ас-Саттар до самой смерти своей не забудет этой минуты. Он подошел к такси, и хаджи протянул ему пачку денег.

— Вот возьми.

Деньги пахли, как новое праздничное платье. Он не сразу сообразил, что держит в руках деньги. И не почувствовал никакой радости. Мелькнула мысль, что он продал Сабрин, продал душу — и вот цена. Лучше бы Сабрин умерла. Лучше бы ему самому провалиться сквозь землю. Он до мельчайших подробностей запомнил это мгновение: продавец газет выкрикивал где-то рядом: «Аль-Ахрам», «Аль-Ахбар», «Аль-Гумхурия»![40] Торговец фруктами зазывал покупателей. Полицейский провел по направлению к железнодорожной станции группу молодых парней. Такси тронулось. А Абд ас-Саттар стоял, сжимая в кулаке деньги — цену собственной души.

Вернулся к Сабрин, сел рядом с кроватью. Когда она очнулась, вывел ее на улицу. Она еще плохо осознавала, что произошло. И до конца своих дней не забудет Абд ас-Саттар сочувственных взглядов доктора и санитара, провожавших их до дверей, неловко пытавшихся говорить что-то утешительное.

— Выздоравливай, Сабрин.

Абд ас-Саттару чудился в этих словах отголосок разговоров, возникающих обычно на хуторе, если какую-то женщину застанут с парнем в кукурузе. В этих словах был позор и стыд.

Возле дома их встретил Занати. Увидев Сабрин, растерялся — не ожидал, что она вернется. Позже Занати подглядел, как мать прятала в сундук пачку денег — он учуял их запах издалека. Понял, что от него что-то скрывают. Спросил мать:

— Зачем они ездили?

— Да так…

— Она вернулась… Я думал…

— Что ты думал?

— Что он убьет ее.

— Упаси тебя господи думать о таких вещах.

Громко, чтобы услышала Сабрин, Занати сказал:

— Так нужно. Сабрин должна умереть.

Каждое утро Ситтухум открывает сундук, разглядывает зеленые бумажки, пересчитывает их. Абд ас-Саттар привез из Этай аль-Баруда пятьдесят фунтов. Такой суммы они никогда в жизни не держали в руках. Абд ас-Саттару и Ситтухум горько оттого, что, получив эти деньги, они потеряли обоих своих детей разом. Занати не спит по ночам, сидит и упорно думает о чем-то до рассвета. Утром уходит в поле на целый день. Вечером не садится с ними ужинать. А Сабрин плачет беспрерывно, не показывается на глаза ни отцу, ни брату. Терзается своим горем, сидя в одиночестве наверху.