Виктор Федоров - Метагалактика 1993 № 3

• Название: Метагалактика 1993 № 3
• Автор: Виктор Федоров
• Издательство: Метагалактика
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1993

Виктор Федоров. «Когти дракона». Детективная повесть ужасов.

Серафим Разенков. «Ночь — время призраков». Фантастический рассказ.

Сергей Колобаев. «Мэд». Фантастический рассказ.

Михаил Отстроухов. «Дорога в миллиарды лет». Фантазия.

Художники Алексей Филиппов, Роман Афонин.

http://metagalaxy.traumlibrary.net

---

Вновь нахлынувшее предположение, что из меня кто-то настойчиво делал дурака на некоторое время затмило собой даже не лишенный оснований страх перед темными коридорами и сводчатыми залами. Выкурив по дороге половину сигары и уже чуть ли не падая от усталости с ног, я наконец отправился спать, туманно рисуя перед собой самый хитроумные формы допроса, которому мне внезапно пришла в голову мысль подвергнуть завтрашним утром своего нового слугу.

Удобная теплая постель после ночного холода, ужасной дороги и массы впечатлений от встречи с Хьюзом была для меня в тот день верхом самого сладостного блаженства. Довольно скоро я стал медленно погружаться в сон, начиная уже слабо, реагировать на потрескивание ветвей тополя под порывами внезапно возобновившегося ветра. Поначалу свирепствовавший с довольно длительными перерывами, он в скором времени стал дуть единым долгим порывом, постепенно вообще перейдя в странный свист, слышать который мне не доводилось даже во время жизни на самом берегу моря.

Поневоле открыл глаза, и уставившись в потолок, я слушал всю эту серенаду без единого движения до тех пор, пока свист, приобретя уже довольно тяжелые тона, не стал столь громким и навязчивым, что я уже не мог не думать о поющей скале. Признаюсь, будучи немало наслышан о ее невероятном голосе, я испытал поначалу некоторое разочарование, ожидая от каменной громадины нечто более грозное и захватывающее. И тут, стоило только подумать о скале, как стены дома тотчас содрогнулись от немыслимо тяжелого гула, словно рядом пробудился огнедышащий очаг сильного землетрясения. Ошеломленный, впав в настоящий панический ужас, я машинально закрыл ладонями уши. На первых порах это чуть помогло, но уже минуту спустя даже накрывшись подушкой я не мог спрятаться от ужасающего рева, который, словно исполинский сказочный дракон, незримо господствовал во всех уголках моего дома. Поистине, вряд ли в природе вообще могло существовать нечто подобное, способное издать столь чудовищный звук, нарастающий порой до такой силы, что приходила в движение даже тяжелая восточная ваза на бамбуковой этажерке. Зная, что окна спальни выходят как раз на таинственную каменную глыбу, в ту ночь я тем не менее не решился приблизиться к шторе ни на шаг, предполагая самое худшее, что может представиться моему взору. До самого утра я не мог расстаться с жуткой предполагаемой картиной того, как в ночной мгле, под вой исполинского камня треснувшая земля поглощала бездонным зевом рухнувшие скалы. Невольно еще и еще раз я вспоминал своего брата и ту дурацкую иронию, с которой я слушал, как с затаенным дыханием он описывал мне все ужасы буйства поющей скалы. Я мог предположить тогда что угодно, но только не этот сокрушающий землю гул, способный подорвать нервы даже у каменного изваяния.

К моему облегчению немыслимый концерт продолжался совсем недолго и буквально вслед за этим пришло могильное безмолвие — я даже слышал, как внизу прерывисто похрапывал старый Джонатан, чья комната была как раз под моими покоями. Вскоре поняв, что и воцарившаяся тишина никак не способствовала сну, я вознамерился выкурить сигару, успев, впрочем, только свесить ноги с постели. Именно сейчас я убедился, что совершенно зря уповал на впечатления и расстроенный слух и откуда-то действительно доносилось чье-то частое хриплое дыхание, переходящее время от времени в чуть уловимый тяжелый стон. Когда же к нему вдруг добавилось нечто еще более странное, походившее одновременно на приглушенный шепот и шелест листвы, моему терпению пришел конец. Я впал именно в то состояние слепой решимости, которое нередко бросает на путь настоящего безумия и абсурда, неотвратимо приводящих к самым печальным результатам. И вот, наспех набросив одежду, все еще ослепленный соблазном развенчать жгучую тайну своего дома, я направил стопы к комнате Джонатана, вознамерившись покончить со всем этим не дожидаясь утра.

Добротные толстые ковры позволили мне приблизиться к комнате слуги без единого заметного шума, но как оказалось, эти меры были лишены какого-либо смысла. Сквозь небольшую щель в дверном проеме я увидел, что Джонатан мирно спал на своей покосившейся от времени дубовой кровати, не издавая во сне ни единого звука. Между тем, пока я, словно какой-то злоумышленник, прятался у двери его комнаты, зловещий шепот, сопровождаемый все теми же тяжелыми стонами возобновился вновь, исходя, как мне показалось, теперь откуда-то сверху. Еще раз взглянув на спящего слугу и еще раз убедившись, что он был не при чем, я не стал его будить и уже с заметно схлынувшей решительностью поднялся на второй этаж один. Здесь шторы и шуршание стали еще слабее и все же, несмотря на волнение и усталость, я как-то заставил себя осмотреть все без исключения помещения правого крыла, на что ушло не менее часа. Хотя я и проявил тогда поразительное мужество и настойчивость, что было в тех условиях довольно непросто, таинственный источник странных звуков так и остался для меня недосягаем. Поистине, от этого можно было просто сойти с ума — казалось, сами стены издавали эти отвратительные стоны.

Либо я просто привык, либо так и было на самом деле, но звуки вскоре прекратились и тогда, еще раз взглянув в лицо отчаянию, я медленно побрел в спальню, даже не заметив, как за окнами дома веселая утренняя заря уже пробуждала от беспокойной ночной спячки дремлющие скалы. Мои нервы за проклятую ночь были истощены до такого предела, что проснулся, я только около шести вечера, ко всему с немалым трудом поднявшись с постели. Я не помню именно какие видения проносились в моей голове, но уверен, что это было нечто приятное, ибо увидев перед собой Джонатана и столкнувшись с реальностью своего настоящего бытия, я чуть было не взвыл от досады. Старик всегда страшил меня своей нечеловеческой внешностью, но этим вечером он приобрел окончательно сатанинский вид. Я даже старался не поднимать глаз, чтобы не видеть его серого уставшего лица с совершенно неестественными синими пятнами под глазами, словно, не я, а он провел сегодня полную ужаса ночь.

Смирившись с судьбой только после бокала легкого вина, я случайно вспомнил о вчерашнем намерении серьезно поговорить со слугой и робко велев ему остаться, стал отчаянно раздумывать над тем, с чего лучше начать. И тут, как и ранее предполагал, я вновь оказался совершенно бессильным перед этим дремучим стариком. Будь сейчас напротив меня кто-либо иной, я, долго не раздумывая, дал бы волю всему каскаду накипевших гневных чувств, но стоило мне только мельком взглянуть на эту сгорбленную фигуру, морщинистое лицо и ужасные космы длинных синих волос, как я буквально проглотил язык.

— Скажите, Джонатан, — наконец собравшись с мыслями, выпалил я, — в котором часу вы сегодня уснули?

— Поздно, сэр. В мои годы все стараются меньше предаваться сну, продлевая таким образом себе жизнь.

— И все же? — уже настойчиво повторил я.

— После половины третьего ночи, сэр, когда под натиском ветра запело каменное чудовище.

— Признаюсь, его голосовые упражнения некоторое время и меня лишали сна, — тут я неожиданно запнулся, — однако, Джонатан, были этой ночью еще и другие звуки, куда более неприятные, чем вой камня. Вы случайно ничего не слышали? Я имею в виду не настоящее время, а, скажем, год-два назад.

— Ни раньше, ни вчера я ничего такого не слышал. Простите меня, сэр, очевидно вам просто показалось, — уверенно произнес — Джонатан своим сиплым голосом. — Иной раз невероятные порывы здешнего ветра могут вызвать и не такие звуки.

— И тем не менее это был не ветер, — с отчаянием вслух подумал я, и закурив сигару, посчитал дальнейший разговор с Джонатаном бессмысленным.

Подойдя к окну, я облокотился на подоконник и мрачно устремил свой взгляд на поющий камень, весьма весело поблескивающий на солнце так, будто в нем играли бесчисленными гранями тысячи изумрудов.

Итак, столь заманчивая недавняя надежда вызвать на откровение седовласого Джонатана рассыпалась, словно разбитый хрусталь. Еще вчера я так долго и мучительно продумывал самые заковыристые вопросы и вот сегодня мне достаточно было только услышать его голос, как все мои намерения и желания превратились в ничто.

«Впрочем, вполне возможно, что старик и прав, — продолжал я невеселые размышления, застыв у распахнутого окна. — Если я не смог отыскать источник странных шорохов, значит он находился явно где-то вне дома, а если так, то причиной всему действительно могла быть зловещая игра разбушевавшегося ветра с ветвями скрипучего тополя, кое-где заглядывающих в окна и теребивших карнизы».

Эта мысль показалась мне довольно убедительной и несколько снизила накал эмоций, хотя, должен признать, до полного согласия с ней было еще достаточно далеко. Вновь и вновь возвращался я к признанию археолога Хьюза, не переставая слышать леденящую душу фразу. Голубой дракон! Сам Френсис Хьюз раза четыре за отнюдь не продолжительное время нашей первой встречи намекал на какое-то нарушение восприятия, но разве мог я целиком разделить его сомнительную теорию, если и при мне в старом поместье происходило такое, отчего стыла в жилах кровь. Право же, чем больше я старался думать над неразрешимой тайной, мучительно силясь представить дьявольское создание, изуродовавшее гостя Роберта, словно когти матерого зверя, зловещий образ слуги Джонатана с его заостренным носом и подбородком, впавшими глазами и космами длинных волос возвращался ко мне с неотвратимостью бумеранга. Как я уже упоминал, мне никогда в жизни не доводилось видеть столь страшного старика, лишенного всего, человеческого и земного и, казалось, созданного лишь для вечных злодеяний и черных пороков. Здесь, в диких, глухих местах, под мрачными старинными сводами коридоров и галерей он выглядел фантастическим кровожадным колдуном, убивавшим жертву только одним своим голосом. Однако, как бы я того не хотел, но полная непричастность слуги к ночным кошмарным стонам была бесспорно установлена мной же самим,