Е. Бирман - Рассказы

• Название: Рассказы
• Автор: Е. Бирман
• Жанр: Современная проза

---

Ливень разогнал толпу. Копьем прервал мучения казнимых преступников римский воин. «По образу твоему и подобию, — шептал Каиффа, глядя издалека на раскинувшего в небе руки пророка Йешуа, — по образу твоему и подобию. Око за око, зуб за зуб».

БОГ

Отгоняя галактики и обжигаясь о них, будто он разгонял медуз на мелководье, гася возникающие на его пути звезды, словно наступая на светлячков в низкой траве, Бог удалялся от Земли, в надежде больше никогда о ней ничего не узнать.

ЧАСЫ

Человеку фанатичному, сильному, ищущему точку приложения сил, цель, к которой он мог бы стремиться, скучно простое повествование, даже если есть в нем очарование. Иное дело, когда в рассказе имеется идея.

Мои первые часы мне подарили родители, когда мне исполнилось 15 лет. До этого я ограничивался настенными часами в школе и домашним будильником в жестяном корпусе с толстым стеклом и перевернутой никелированной чашкой звонка, довольно громкого. А эти часы были толщиной всего лишь в какие-нибудь четыре миллиметра, с позолоченным корпусом.

Тогда как раз родилась мода на такие плоские и невероятно малой толщины наручные часы. Это был еще один небольшой шаг в одной из провинций человеческой изощренности. Я носил их так, будто это не часы, а вермееровская «Девушка с серьгой». Через лужи на улице переступали двое — я и часы. Я старался не размахивать при ходьбе руками, но это было невозможно. Я пытался ходить по улицам с часами так же, как ходят без часов. Это было трудно. Я сидел в читальном зале библиотеки, но мне нелегко было сосредоточиться, мне нужно было знать, который час. Читая, я подпер голову левой рукой, повернув ее так, чтобы часы были обращены в зал. Две девушки, сидевшие напротив, неожиданно рассмеялись, и я мучительно покраснел, немедленно отнеся их смех на свой счет. Они смеются надо мной и моими часами, решил я.

Круглый циферблат с цифрами (у меня только две цифры — 12 и 6) и три стрелки — вовсе не очевидная штука, к этому нужно привыкать с детства, как к тому, чтобы есть рис деревянными палочками. Дети, привыкшие к дешевым электронным часам, потом с робостью надевают дорогие механические, а я в японских ресторанчиках всегда прошу, чтобы мне принесли вилку.

Однажды мы разбили палатки на реке, среди деревьев. Река текла очень тихо и плавно в украинском Полесье. Искупавшись, мы принялись ловить раков. Нам вызвался помогать местный мальчик, появившийся откуда-то в одних длинных черных трусах.

Он был очень ловок, и вскоре у нас было достаточно темно-зеленых речных раков, шевеливших клешнями. Когда мы приготовили их, мальчика уже не было поблизости. Видимо, его интересовал только процесс ловли.

Наутро, желая узнать, который час, я полез в кошелек, куда положил часы еще перед тем, как пойти купаться. Но часов в кошельке не было. Деньги остались не тронуты. Я сказал об этом товарищам, и они тоже проверили кошельки, но у них ничего не пропало — ни часы, ни деньги. Они, кажется, сомневались, действительно ли у меня были с собой часы. Я смутился и расстроился, я точно помнил, что часы были.

Через некоторое время на берегу появился человек из местных жителей, кажется, лесничий. Мы рассказали ему о пропаже. Он поинтересовался, не крутился ли здесь мальчик лет восьми. Да, ответили мы, он помогал нам ловить раков, но он был в одних трусах. Где он мог спрятать часы? Лесничий высказал предположение о том, как мальчик закрепил часы на теле, и улыбнулся. Я не поверил. Скорее всего, он бросил часы в кусты и забрал их перед тем, как уйти. Это деревенский воришка, объяснил лесничий. Его пытались лечить, отослали в специнтернат. Он сейчас в деревне на летних каникулах.

Втроем мы пошли в деревню. Дом мальчика разыскали быстро, и он был один в доме.

— Зачем ты взял деньги? — спросил мой приятель сурово.

— Денег я не брал, — заплакал мальчик.

— А где часы? — спросил приятель.

Мальчик принес маленький чемоданчик, который мы тогда называли студенческим, хотя на самом деле студенческим он был разве что до Второй Мировой войны и несколько лет после.

Мы открыли чемоданчик и обнаружили полторы дюжины часов, в том числе и мои. Ремешка на них не было. Он лежал отдельно. Нам самим-то было тогда по двадцать, и мы впервые в жизни оказались в положении воспитателей, объясняющих нормы человеческой морали. Мы напомнили мальчику заповедь «не укради». Мы обещали вернуться и проверить его поведение. Мальчик снова заплакал.

Дома я на всякий случай протер часы и ремешок ваткой, смоченной одеколоном «Гвоздика», запах которого отгоняет комаров. Лет двадцать я не хотел менять эти часы, даже когда они стали врать, дважды упав на пол. Лишь когда они совсем остановились, я с сожалением снял их и положил на дно чемодана, который впоследствии пересек с нами границу. Я совершенно не помню, какие часы были у меня после. До тех часов, которые ношу сейчас. Их подарил мне сын.

Я люблю башню с часами в Яффо — подарок османского султана Абдул-Хамида Второго жителям города. Давно нет султана и нет султаната, а часы есть. И плавящиеся часы на картинах Дали вызывают у меня восхищение. Здесь и главная идея рассказа, которая, может быть, понравится целеустремленному человеку: часы — гораздо больше, чем символ человеческой жизни, они — золотой след гигантской улитки, ползущей к новизне, к совершенству, к бессмертию!

СЕРДЦЕ

Шлемо Мордехай — это не прозвище. Так зовут моего соседа. То есть зовут его — Шлемо, а фамилия его — Мордехай. Иногда имя и фамилия бывают настолько симметричны, например Шмуэль Ицик, что живешь с человеком бок о бок годами, а встретив его утром, впадаешь в панику, что же ему сказать: «Привет, Шмулик!» или «Привет, Ицик!» Но в случае со Шлемо Мордехаем я никогда не путался, потому что в его имени-фамилии нет симметрии. Я познакомился с ним, когда он возник на пороге моей съемной квартиры и сказал, что мой кондиционер мешает ему спать. Я ответил, что если выключу кондиционер, то спать не смогу я, и оставил его включенным. На следующий день я вызвал мастера, и тот передвинул кондиционер на другое место. Шлемо был мне благодарен, и мы стали почти друзьями.

Оказалось, что и мой приятель знаком со Шлемо Мордехаем. Они работают в одной фирме и даже вместе ездили в командировку в Америку. Там, в Америке, Шлемо Мордехай, чтобы сэкономить на парикмахере, попросил моего приятеля постричь его.

Приятель ответил, что не умеет стричь людей. Подровнять конскую челку он, может быть, и согласился бы, а человека постричь он не сумеет. Шлемо Мордехай сказал, что дело это пустяшное и он объяснит, как это делается. Мой приятель ответил, что отрезанные волосы испачкают ковер в гостиничном номере.

— Тогда — в ванной комнате, — сказал Шлемо Мордехай.

— Там не развернуться, — ответил приятель.

— Мы поставим стул в самой ванне, и я сяду на него.

На это предложение у приятеля нашлось сразу два возражения — стул будет скользить в ванне, а волосы забьют сливное отверстие. Он с тоской подумал, что же он скажет на предложение стричься, сидя на унитазе, но тут Шлемо Мордехай заподозрил, что мой приятель просто не хочет его стричь. Он не обиделся. Это не в его правилах. И они вместе пошли ужинать в ресторанчик. Ресторанчик был некошерный, но Шлемо Мордехай спохватился только тогда, когда пришла пора рассчитываться с официантом. Он посокрушался немного, ведь он хоть и не «хареди», но все же старается не нарушать еврейских традиций. А тут еще у него в кошельке не нашлось достаточно денег. Приятель мой хотел рассчитаться, но Шлемо Мордехай не согласился. Он расстегнул поясной ремень, приспустил штаны на глазах удивленного официанта и достал из потайной холщовой сумочки на ремешке купюру в двадцать долларов. Он, в принципе, очень неплохой парень, согласился со мной мой приятель.

Когда мне пришлось менять квартиру, Шлемо Мордехай пришел мне на помощь. Его родственники как раз сдают квартиру, сказал он. Они люди с широким сердцем, отрекомендовал он своих родственников. Я осмотрел квартиру. Унитаз был с трещиной, а стена одной из комнат представляла собой просто жалюзи во всю стену. В квартире еще жили новые репатрианты из России.

— Вы нашли вторые ключи от входной двери? — спросила хозяйка молодого человека.

— Я нашел, нашел и не нашел, — на вновь изученном языке, иврите, ответил молодой квартирант.

— Так, где же ключи? — переспросила хозяйка.

— Я нашел, нашел и не нашел, — снова огорченно повторил безответственный квартиросъемщик.

— Он искал, искал и не нашел, — объяснил я хозяйке. Мой иврит к тому времени был гораздо лучше.

— Какова сумма месячной квартплаты? — поинтересовался я.

— Четыреста долларов, — ответила женщина.

Раздражение ни с того ни с сего волной поднялось во мне откуда-то из желудка и, видимо, отразилось на моем лице, потому что хозяйка спросила, за сколько я готов снять квартиру, хотя я не успел произнести ни слова.