Джим Гаррисон - Гей, на Запад!

• Название: Гей, на Запад!
• Автор: Джим Гаррисон
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91181-758-9

От классика современной американской литературы Джима Гаррисона, прославившегося монументальными «Легендами осени» (основа одноименного фильма!), повесть о вечных страстях и о звере в человеке: индеец из Мичигана бродит по Лос-Анджелесу в поисках украденной у него медвежьей шкуры и пьянствует со сценаристами и старлетками.

---

— По-моему, ты собирался сесть за руль. Я могу тебя забрать, — сказал полицейский.

— Я ждал моего шофера Теда и доставал из машины рукопись. Ты не можешь арестовать меня по подозрению в намерении. Кроме того, меня повсюду возит Тед.

— Садись в машину и заводи, — сказал полицейский, и Б. П., взяв ключи у толстяка, сел в машину, явно не Лона Мартена, хотя кавардак здесь был еще хуже. Но в ней не пахло главным топливом Лона Мартена, индийской коноплей.

Зазвонил автомобильный телефон, первый в его жизни, и толстяк со словами: «Это с побережья» — вскочил на пассажирское место.

— Мы сами на побережье, мудозвон, — сказал полицейский, после чего потребовал у Б. П. водительское удостоверение: — Ты водитель. Где твои права?

— Да, сэр, — сказал Б. П., зная, что с полицией первым делом нужна вежливость.

Он немного гордился тем, что всегда обновляет права, хотя анкета для обновления была его единственной почтовой корреспонденцией, поскольку ни в каких организациях он не состоял и даже не имел карточки социального страхования.

Полицейский двинулся было к своей машине, чтобы проверить права, но передумал и сказал, что сам он родом из Ливонии, района в Детройте, и охотился на оленей под Кертисом, не так уж далеко от Гранд-Маре. Еще он ловил окуней в Ле-Шено и щук на Рапид-ривер — обе породы Б. П. не уважал, но умолчал об этом. Б. П. спросил его, зачем он переехал в Лос-Анджелес, и полицейский сказал, что всю жизнь хотел стать актером. Они пожали друг другу руки, после чего полицейский наклонился к окну толстяка, говорившего в телефон: «Если ты думаешь, что я стану переписывать его барахло за сто штук, можешь пососать у республиканца».

— Боб, заткнись и слушай меня. Даже во сне не вздумай снова водить машину в этом городе. Ты лишен навсегда, Боб. Получишь минимум год, какого бы адвоката ни нанял. Только прикоснись к рулю, и триста шестьдесят пять дней будешь есть и срать с мексиканцами и черными.

— Не смей так говорить со мной, обмундированный петух. Я был морским пехотинцем, — сказал Боб, положив трубку.

— Не был ты морским пехотинцем, Боб. Мы знаем твою биографию. Ты просто писатель.

Он ушел с видом победителя, а Б. П. повернулся к Бобу, удивляясь, как он осмелился назвать полицейского «обмундированным петухом», и спросил его об этом.

— Конституция Соединенных Штатов. Кроме того, он хочет получить роль. Он пробовал меня отмазать после последнего ВНВ, но нижние чины ничего не решают. На Сан-Винсенте я въехал через бордюр на разделительную полосу — было жарко, и я хотел припарковаться под деревом.

— Что вы нарушили? — спросил Б. П..

На Верхнем полуострове, особенно в районе Маркетта и Эсканобы, за вождение в нетрезвом виде полагался большой штраф.

— Пункт двадцать третий — немного тяжелый. — Он подал знак трогаться, и они поехали по Хилгард к бульвару Сансет. — Я Боб Дулат. Куда ты хочешь?

Бурый Пес сказал: «К океану», но вопрос его озадачил — он думал, что у Боба дела или назначена встреча. А еще немного нервировало то, каким необычным образом он получил работу, и возникал вопрос, должна ли жизнь меняться так круто. Он объяснил Бобу свою теорию, почему нельзя ездить быстрее семидесяти девяти километров в час, а Боб сказал, что, если будешь так ползти на автостраде, тебе загонят глушитель в жопу. Речь Боба представлялась Бурому Псу странной смесью грубого языка лесорубов и причудливого возвышенного трепа «лесных яппи»,[1] как их называли, — богатых людей, строившихся в глухих местах на севере, чтобы жить ближе к природе. Среди них часто встречались приятные люди, но выражались они мудрено. Б. П. заготавливал дрова для четы тридцатилетних, которые выписали из Миннесоты классную бригаду и построили себе замысловатый бревенчатый дом. Они переплачивали ему за дрова, и он в обмен пытался дать им оленину (добытую незаконно, не в сезон), но они были истыми вегетарианцами. Бурому Псу это представлялось очень странным: мечтой его жизни было ежедневно съедать по большому бифштексу в течение целой недели, если когда-нибудь найдутся деньги. Они даже позвали его с собой в сауну, и женщина была совершенно догола раздетая и притом обалденная. Он боялся, что возникнет эрекция, но был с похмелья, и жару они нагнали до невыносимости, «чтобы очиститься от шлаков». Угостили его вегетарианским питанием из овощей и зерен, но с приправой как бы для мяса, довольно вкусной, хотя позже вечером он все равно съел у Фрэнка фирменный полуфунтовый бургер. Между ними возникло охлаждение, когда он встретил ее перед продовольственным магазином и она сказала: «Хорошо к себе отношусь». Б. П. просто спросил: «Почему?» — а она совершенно расслоилась, стала визжать, что он «неблагодарная свинья», прямо на улице, и местные даже подумали, что у них отношения. Увы, это было не так. Однажды, когда он привез дрова, они занимались йогой в солярии, и женщина, в одном бикини, заложив пятки за голову, помахала ему рукой. Он выгрузил и сложил дрова, целых семь кубометров бука, а они в это время упражнялись в солярии, сильно удивляя его своими вывертами.

Боб уснул в машине, наговорив разных слов, таких как «психастеник», «говноед», «этиолированная» и «поебень». Б. П. свернул с Сансета в парк Уилла Роджерса, просто осмотреться, поскольку чувствовал, что работа эта может оказаться недолгой и может понадобиться место для ночевки. При виде природы у него буквально потекли слюнки: народу мало, и холмы без конца. А при мысли о том, что здесь где-то рыщет пума, все эти многомиллионные виллы вдалеке показались крохотными, игрушечными. У пары йогов в их «убежище», как они его называли, никогда не останавливались гости, и местные удивлялись, зачем им два туалета.

До того как Боб уснул, Б. П. услышал кое-что из его прошлого, немного путаного и отдававшего выдумками. Боб сказал, что вначале собирался стать специалистом по настоящей старой литературе из Англии, преподавал в Ашленде на севере Висконсина, потом в Висконсинском университете у себя на родине в Мадисоне. Его жена, сын и дочь, студент и студентка, смертельно больны. От этого у Б. П. в горле встал ком, но через минуту Боб сказал, что сын — гимнаст в Большой десятке,[2] что дочь — бегунья, заняла высокое место в Чикагском марафоне, а жена занимается декоративным садоводством, у нее своя фирма. Б. П. пытался вообразить, как они надрываются из последних сил, пораженные смертельным недугом. И хотя они преуспевают, Боб считал своей обязанностью зарабатывать деньги, чтобы обеспечить им комфорт в их беспросветном будущем. За три лета Боб написал три детективных романа, очень удачно — о профессоре со Среднего Запада, который один среди всех людей ощущает истинное и всепроникающее зло мира. Последние несколько лет Боб наездами жил в Голливуде, зарабатывая колоссальные деньги для лечения своего гимнаста, бегуньи и деловой жены. Он предложил Б. П. спросить сколько, Б. П. спросил: «Сколько?» — и Боб сказал: «Больше тысячи в день» — непостижимая для Б. П. сумма. Однако именно в ней и в нынешней должности Боба — писатель — Б. П. почуял неладное. В школе у них был учитель, только что из Мичиганского университета, а не из учительских колледжей штата, как остальные, которые сильно его не любили за то, что чересчур умный. Этот молодой учитель знал, как устроено все на свете, и, главное, мог объяснить ученикам. Он снял на катушку фильм, проявил его, вставил в заводной аппарат и показал, как получается движущаяся картинка. Б. П. много лет был под впечатлением от этого показа, а учитель ни слова не сказал о том, что кто-то пишет фильм. И хотя Боб Дулат утверждал, что только придумывает истории для фильмов, пахло это подозрительно. К сожалению, любимого учителя застигли за баловством с Дебби Шварц во время лесного похода — с той самой, которая показывала за деньги. Ей тогда было пятнадцать лет, но во многих отношениях она была взрослее учителя. Ученики протестовали против его увольнения, но школьный совет был непреклонен. Бурый Пес и Дэвид Четыре Ноги приняли участие в бунте, набросав в калорифер в котельной собачьего дерьма и лимбургского сыра, после чего школу эвакуировали. Несколько лет спустя Б. П. услышал, что Дебби и любимый учитель поженились, живут в особняке под Сан-Франциско, и учитель придумал новые функции для компьютеров.

Пока они ехали к Малибу, Боб Дулат продолжал спать и даже храпел, выдувая неприятные пузыри. Б. П. подумал, что он, наверное, много работает: под глазами у него были мешки, и он дергался во сне, как дедушка после двух смен подряд — шестнадцати часов на лесопилке.

Б. П. был не совсем готов к одному из выдающихся переживаний своей жизни. Он следовал за медленно двигавшимся зеленым «крайслером», который вела дама с голубыми волосами, как вдруг после подъема перед ним открылся Тихий океан. Он съехал на узкую обочину, вылез и прислонился к капоту, сперва закрыв ладонями лицо и глядя между растопыренных пальцев, — впитать такую картину открытыми глазами было не под силу. Ему стало душно, как будто под грудиной застрял кусок угля, и по всему телу возникло легкое колотье, наподобие того, что бывает за несколько минут до близости с женщиной. Если бы он знал бетховенскую «Оду к радости», то услышал бы ее — бескрайний мятый голубовато-зеленый простор манил так, что душа говорила только на языке воды, забыв все остальное. Ему не терпелось потрогать воду руками, поэтому он запрыгнул в «таурус» и рванул с места, так что Боб Дулат приоткрыл глаз с равнодушным недоумением. Кто везет меня и какая разница? Я всю ночь не спал, надрывая то, что осталось у меня от сердца, — из-за актрисы притом. Коричневую машину ведет какой-то Бурый Пес.