Георгий Чернявский - Лев Троцкий

• Название: Лев Троцкий
• Автор: Георгий Чернявский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-235-03369-6

О Льве Троцком, вечном бунтаре, одержимом идеей мировой революции, неистовом враге Сталина, фанатичном строителе новой Вавилонской башни — Коммунистического интернационала, существует огромная литература, но всего двух цветов — черного или белого. Георгий Чернявский, профессор, доктор исторических наук, впервые предпринял попытку объективного жизнеописания этой мятежной фигуры: от юношеских марксистских колебаний, митингующей молодости, ссылок и побегов, зарубежной революционной выучки среди анархистов, меньшевиков и большевиков — до второго после Ленина вождя молодого пролетарского государства, жесткого наркомвоенмора, яростного дискутера, высланного из страны оппозиционера, скитальца по странам и континентам, погибшего в Мексике от руки агента своего главного врага. В книге Троцкий представлен в многокрасочной палитре. Борец-практик и кабинетный теоретик, нежный муж и герой всевозможных любовных афер, деспот и человек безоглядных страстей, щеголь и гневный обличитель буржуазных уютов, но всегда, по его словам, — большевик-ленинец. Лев Троцкий, полагает автор, остался в истории последним великим коммунистом-утопистом. Книга содержит много новых, неизвестных материалов из архивных фондов России, Украины, США, Мексики и других стран.

---

Подрывные заявления следовали одно за другим. 21 октября ВРК издал обращение, написанное Троцким и адресованное гарнизону Петрограда и окрестностей, о том, что штаб Петроградского военного округа не признал ВРК, отказался вести с ним совместную работу и, таким образом, стал открытым оружием контрреволюционных сил. За этим следовали указания:

«1. Охрана революционного порядка от контрреволюционных покушений ложится на вас под руководством Военно-Революционного Комитета.

2. Никакие распоряжения по гарнизону, не подписанные Военно-Революционным Комитетом, недействительны…»[471]

Так Троцкий вносил свой исключительный вклад во все большее нагнетание обстановки в Петрограде в расчете на достижение критической массы к моменту открытия съезда Советов.

Но открытая борьба за власть развернулась чуть раньше. Большевики воспользовались попыткой Керенского перейти в контрнаступление, что позволило начать бунт под видом оборонительной операции.

Второй съезд Советов и захват государственной власти

Двадцать третьего октября распоряжением правительства были запрещены «Рабочая правда» и «Известия» Петроградского совета и к помещениям редакций и типографии направлены исполнители в сопровождении отряда юнкеров.

Троцкий тут же отдал приказ направить к типографии отряды Шестого саперного батальона и Литовского полка, шедших за большевиками.[472] Вслед за этим он написал текст приказа ВРК, под которым поставил подписи Подвойского и Антонова-Овсеенко. Документ требовал немедленно открыть типографии революционных газет и разрешить редакциям продолжать их выпуск.[473]

Вслед за этим отряды солдат, матросов и рабочих начали занимать жизненно важные пункты города. Столица перешла в руки ВРК почти без сопротивления. Правда, у Временного правительства оставался Зимний дворец, но к нему были подтянуты вооруженные отряды, которые ожидали распоряжения, чтобы занять здание, хотя командиры опасались, как бы группы, участвовавшие в перевороте, в огромном помещении попросту не заблудились. Подготовкой к взятию Зимнего руководил Антонов-Овсеенко.

Троцкий был напряжен до предела. Он не отходил от телефона, получая все новые подтверждения, что отряды, посланные в определенные пункты, заняли их. Благоприятные сообщения позволили немного расслабиться. Он попросил у Каменева папиросу (Лев Давидович тогда курил, хотя и немного), но, едва затянувшись, потерял сознание. Произошел один из казавшихся необъяснимыми приступов. Правда, Троцкий быстро пришел в себя и тут же сообразил, что давно ничего не ел. «Во всяком случае это было не вчера».[474] Так что, скорее всего, причиной приступа на этот раз был голод.

Вечером 24 октября в Смольном появился загримированный Ленин, который, едва войдя в штаб переворота, узнал, что он уже совершен.

На следующее утро Троцкий выступил на экстренном заседании Совета с докладом о свержении Временного правительства. Он сообщил, что отдельные министры арестованы, другие будут взяты в ближайшие часы, Предпарламент распущен, заняты важнейшие пункты города. Троцкий объявил, что следующим пунктом порядка дня будут задачи власти Советов. «Докладчиком по второму вопросу выступит тов[арищ] Ленин», — неожиданно и весьма театрально заявил он. В ответ раздались «несмолкаемые аплодисменты». Троцкий завершил доклад, провозгласив: «Да здравствует возвратившийся к нам т[оварищ] Ленин!»[475]

По существу дела, это была сдача передовой позиции главному большевистскому лидеру, признание его первенства, отход на второй, хотя и весьма важный план. Троцкий трезво понимал, что не может рассчитывать на сохранение власти в собственных руках. Для этого ему не хватало навыков аппаратной игры, в чем непревзойденным мастером был Ленин (впрочем, Сталин через несколько лет его в этом явно превзойдет!). На роль первого лица Лев Давидович был неприемлем уже потому, что являлся новичком в большевистской партии, против лидеров которой вел длительную и острую борьбу. Наконец, он осознавал, что в силу своего национального происхождения не имеет возможности в переломный момент возглавить правительство страны, значительная часть населения которой испытывала предубеждение против евреев.

Уже в день государственного переворота между Лениным и Троцким установился своего рода modus operandi (способ действий). Этот факт был закреплен буквально пасторальной сценой, описанной в мемуарах Троцкого. Если не в частностях, то в целом она представляется достоверной. «Поздно вечером, в ожидании открытия заседания съезда Советов мы отдыхали с Лениным по соседству с залом заседаний, в пустой комнате, где не было ничего, кроме стульев. Кто-то постлал нам на полу одеяло, кто-то — кажется, сестра Ленина — достал нам подушки. Мы лежали рядом, тело и душа отходили, как слишком натянутая пружина. Это был заслуженный отдых. Спать мы не могли. Мы вполголоса беседовали. Ленин теперь окончательно примирился с оттяжкой восстания. Его опасения рассеялись. В его голосе были ноты редкой задушевности. Он расспрашивал меня про выставленные везде смешанные пикеты из красногвардейцев, матросов и солдат… Но лежать долго не пришлось. По соседству в зале открылось заседание съезда Советов».[476]

Второй Всероссийский съезд Советов происходил в резидентуре Троцкого Смольном, где теперь разместились центральные большевистские учреждения. Съезд продолжался три дня — 25–27 октября (7–9 ноября). Троцкий был избран в президиум. Меньшевики и эсеры энергично протестовали против уже свершившегося захвата власти большевиками, но большинство делегатов, оказавшихся под влиянием демагогических обещаний, поддержали переворот.

Не получив поддержки, меньшевики-оборонцы и эсеры покинули зал заседания. Когда они уходили, Троцкий заявил: «Восстание народных масс не нуждается в оправдании. То, что произошло, это — не заговор, а восстание. Мы закаляли революционную энергию петроградских рабочих и солдат, мы открыто ковали волю масс на восстание, а не на заговор». Вслед за этими патетическими, но не имевшими ничего общего с реальностью словами, — потому хотя бы, что сам Троцкий и другие большевики еще много лет будут называть то, что произошло в Петрограде, «Октябрьским переворотом» (о «Великой Октябрьской социалистической революции» станут говорить при власти Сталина), — он зачитал проект резолюции с осуждением ухода меньшевиков и эсеров, принятой под возгласы шумного одобрения.[477]

На съезде, однако, ходом дел владел не столько Троцкий, сколько Ленин. Он мигом освободился от чувства оторванности, которое переживал три месяца пребывания вне Петрограда. Именно Ленин выступал с докладами о мире, о земле и вносил резолюции по этим вопросам. Первая из них способствовала развязыванию анархии на селе, нарушению экономических связей города и деревни, а затем привела к установлению кровавой «продовольственной диктатуры» большевиков. Вторая содержала предложение немедленного мира без аннексий и контрибуций всеми воюющими странами, а на деле оборотилась заключением кабального мира с Германией.

Но важнейшим был вопрос об образовании нового правительства, которому предстояло осуществлять то, что большевики именовали «диктатурой пролетариата», а на деле неизбежно должно было вылиться в господство одной партии, точнее, ее высшего руководства. Ленин был озабочен тем, как назвать новое правительство. «Только не министрами: гнусное, истрепанное название», — вспоминал Троцкий слова Ленина. Троцкий предложил ввести название «народные комиссары», а правительство именовать «Советом народных комиссаров». Ленину это понравилось, и на свет появилась новая терминология.

Ленин, естественно, стал во главе правительства. Сложнее было решить вопрос, какой пост достанется Троцкому. Вначале Ленин требовал, чтобы тот возглавил Наркомат внутренних дел, которому предстояла «борьба против контрреволюции». Лев Давидович отклонил предложение, приведя в качестве довода национальный момент. Ленин, по словам Троцкого, «был почти возмущен»: какое значение имеют такие пустяки. Но если Ленин и демонстрировал возмущение, оно было показным. Не случайно всегда до предела упрямый Ленин на этот раз дал себя уговорить.[478]

В результате по предложению Ленина Л. Д. Бронштейн (Троцкий) получил пост народного комиссара по иностранным делам,[479] что, пожалуй, в это время в наибольшей степени соответствовало его опыту и ментальности. Начинался новый, краткий, но драматичный период его деятельности. Нефракционный социал-демократ, публицист и «объединитель» фракций РСДРП превращался в руководящего государственного деятеля высшего ранга в новом фантастическом образовании, которое не могло стать не чем иным, кроме как авторитарной властью, инструментом создания первой в мире тоталитарной системы, оказавшейся классической.