Виктор Потапов - Галактика 1995 № 1

• Название: Галактика 1995 № 1
• Автор: Виктор Потапов
• Издательство: Метагалактика
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1995

Виктор Потапов. «Книга ведьм»; «За железной стеной»; «Шепот мертвых»; «Золотой медведь».

Сергей Крайнов. «Волки». Фантастический рассказ.

Эдуард Фит. «Убийство с помощью магии»

Аномалии. Подборка материалов.

Художник Алексей Филиппов.

http://metagalaxy.traumlibrary.net

---

Один Табаки остался невредим. Он и рассказал людям о происшедшем, о каре Дикты.

Стэприх, оцепенев, слушал его, сжимая в одной руке острый камень, которым выцарапывал образы, в другой — пальцы ребенка. Родителей малыша больше нет! Нет его любимой красивой девочки! Нет его гордого смелого мальчика!

Стэприх вспомнил, как кормил их впервые, как судорожно напрягались тонкие шейки, проглатывая куски хлеба. Вспомнил и, опустив голову, зарыдал.

Неожиданный шум заставил его поднять ее. Табаки стоял перед людьми и торжествующе потрясал над головой караваем и новой одеждой. Дикта наградил его.

Стэприх приблизился. Смотрел, не веря глазам.

— Что уставился, старик! — злобно крикнул Табаки, лицо его перекосила подлая ухмылка. — Награда не хуже твоей. Это я сообщал Дикте обо всем, о каждом их шаге. Всемогущий ценит верных людей и карает непослушных!

Стэприх смотрел на образ Дикты, созданный им, на пять бесчувственных тел у своих ног, на Табаки, на сына своих приемных детей.

«Неужели у Веры и Предательства одна цена?!» — подумал он. Стремительно шагнул к Табаки и ударил камнем по голове. Предатель без звука свалился ему под ноги.

Даже не взглянув, жив Табаки или мертв, запрокинув голову, с окровавленным камнем в устремленной к небу руке, Стэприх закричал:

— Я ненавижу тебя, Дикта! Будь ты проклят! Мы все ненавидим тебя! Ты не всемогущий, ты — НЕГОДЯЙ! УБИЙЦА! Будь ты проклят!

Небо молчало. Люди боязливо жались в стороне. Они ждали кары.

— Я пойду их путем! И за мной пойдут другие! Я не верю тебе! Ты… ты… — Стэприх схватился за грудь. — Я хочу, чтобы ты умер! Умер, как он!

Старик наклонился и вонзил острый конец камня в спину предателя.

— Умри, Дикта! Умри, Дикта! — кричал Стэприх, рыдая. И некоторые люди тоже закричали, повторяя его слова.

И не были подвергнуты каре ни в эту ночь, ни в следующую.

Как обещал, Стэприх первым прошел путем Непи, вернулся и вывел в Мир Светлого Будущего свой народ. Ноги людей были черны от пепла человеческих тел, по которому они ступали в Шахте Мертвых. А впереди расстилался новый голубой и зеленый — мир без железных стен, без Дикты. И вскоре люди забыли о нем. Только Стэприх до самой смерти гадал, почему Дикта выпустил их. Может быть тиран умер? Или задумывает новую НЕВИДАННУЮ подлость?

Шепот мертвых

ЛИСТАЯ СТАРЫЕ СТРАНИЦЫ

На этот раз в нашей рубрике вы прочтете не публиковавшееся ранее, хранившееся в семейном архиве произведение известного русского ученого и писателя И. А. Ефремова. По форме это отрывок из книги гобийских заметок «Дорога ветров», повествующей о его палеонтологических экспедициях 1946–1948 гг., по содержанию — фантастический рассказ с острой социально-критической направленностью.

(Наука и жизнь, 2001, № б)

Все члены экспедиции уже спали. Только я и X[4] продолжали сидеть у догорающего костра, от которого остались лишь золотистые уголья, присыпанные белым пеплом саксаула. Черная масса Нэмэгэту громоздилась над нами, упираясь в звездное небо.

Мимо стороной прошел Богуш. Я проводил его худую сутулую фигуру взглядом. Когда она исчезла в темноте, спросил X.:

— Куда он так поздно?

— Куда! Куда каждую ночь ходит — на раскоп!

— Зачем?!

— Не знаю… Но думаю затем, что у него не все дома. — X. покрутил пальцем у виска, схватил ветку и бросил на угли, которые не могли уже зажечь ее.

Я посмотрел на него: лицо X. хранило нервно-недоброжелательный тон его слов. Поглядел во тьму — туда, где скрылся Богуш, и отпил из жестяной кружки крепкого сладкого чаю.

— Вы бы, Иван Антоныч, видели, что он там вытворяет, удивились бы. Вам, как руководителю экспедиции, следовало бы знать. Володенька ведь у нас не простой — с 58-й статьей. 10 лет дали, через 8 вышел, потому что во-о! — X. снова покрутил пальцем у виска.

— Я знаю, А. П., знаю. Перед отъездом меня инструктировали. У меня к нему никаких претензий нет. А у вас?..

— Нет у меня никаких претензий! Нет! — нервно и торопливо ответил X. — Только вы все же посмотрите, посмотрите, а то как бы нам… Вы его консепсию (именно так он произносил это слово) еще не знаете. — X. многозначительно помахал рукой в воздухе, но ничего больше не добавил. Впрочем, и так все было ясно.

Мне очень хотелось дать ему совет не лезть в чужие дела и заниматься своими. А то у нас один работает, а десятеро выясняют, что да как. Например, не выстукивает ли кто-нибудь на ребрах динозавра шифровку американцам или англичанам. Но я сдержался, хотя язык так и чесался. Я знал А. П. как порядочного человека, но в наше время…

— Говорили, до войны он работал со Свирским? X. кивнул.

— Да. Богуш хорошо начинал. Первый полный скелет динотерия на территории СССР, а может и Европы, не помню. А потом р-раз! и сел врагом народа.

— Угу, — поддакнул я и поднялся. — Спасибо за чай. — Последую вашему совету, схожу, погляжу, чем он там занимается.

Картина была впечатляющая: на краю раскопа, поджав к подбородку колени, обхватив ноги, сидел Богуш. Перед ним из стены кривыми когтями торчали ребра динозавра, а под ними на камешке горела свеча.

Ошеломленно смотрел я на все на это и думал, что зря грешил на А. П. Поминки на кладбище динозавров! Вот уж правда!

Некоторое время спустя Богуш, не поворачивая головы, сказал:

— Выходи! Чего прячешься?.. Кто там?! Я подошел и извинился.

— Иван Антоныч… А я думал это X. — голос Богуша помягчал. — Все крутится возле меня, вынюхивает. Вернемся, точно напишет.

— А. П. — порядочный человек.

— Все мы порядочные, — отозвался Богуш таким тоном, что я не стал с ним спорить.

— Зачем это? — спросил я. — Свечка.

— А там не только свечка, — усмехнулся Богуш, — там еще и крестик.

Я пригляделся. Действительно, в темноте я не заметил воткнутый в землю позади свечи связанный из двух веточек крест.

— Ну это вы зря, Владимир Андреич. Совсем зря. Сами на рожон лезете. Бог знает, что подумать могут. Мистика какая-то или знак. Приказывать не стану, но лучше вы прекратите это.

— А как с совестью быть?..

— Не могу сказать, потому что не знаю, о чем вы.

— Да-а… конечно… — протянул Богуш задумчиво. Закурил торопливо папиросу, жадно затянулся дважды, подул на огонек.

— Я знаю вас, Иван Антоныч, как человека абсолютно честного.

— И что дальше?

— Вот думаю. Мудро придумано, что человек не знает своего будущего. Знали бы все ТЕ — из прошлого века: наши милые декабристы, разночинцы, народовольцы и прочие интеллигенты, за что они жизни кладут! Что бы они сделали? Пулю себе в лоб пустили?..

— Инквизиция в середине XX века. Господи!

— Когда-нибудь все это выйдет наружу и будет суд над живыми негодяями, а прах мертвых развеют по ветру.

Богуш внезапно ненадолго умолк. Потом, повернув ко мне лицо, сказал:

— Вы все молчите, а я всё говорю. X. вам уже изложил свою консепсию насчет того, какой я идиотик?.. Изложил. Вы и сидите — пусть, мол, высказывается. Буду знать, с каким психом имею дело.

— Ну что вы, Владимир Андреич! — воскликнул я. — Не знаю просто, что сказать.

— А что тут говорить. Инквизиция есть инквизиция. Крушение идеалов и боль замученного тела.

— Социальная профилактика это называется. Статья 58, пункт 10. КРА, АСА СЛОН.

— Что? Что?

— Это все наши судьбы, Иван Антоныч. Контрреволюционная агитация, антисоветская агитация, соловецкий лагерь особого назначения. Чего и КОГО я только не повидал. Сажают-то, Иван Антоныч, давно-о, почти с самой революции. С восемнадцатого года! Тогда уже полился поток инопартийцев: эсеров, меньшевиков, анархистов и прочих. Потом пошли офицеры. Дальше — вредители, нэпманы, кулаки и прочие сельхозники. Во время войны — немцы, окруженцы, граждане, побывавшие под немцами, бывшие военнопленные, эмигранты, всякие национальности. Широка страна моя родная: калмыки, чечены, ингуши, кабардинцы, крымские татары. Сколько еще всяких других было! Бог мой! — Богуш махнул рукой. — Всех за ночь не назовешь. Так-то, Иван Антоныч.

Я не ответил, глядел на пламя свечи, почти не колеблющееся в тихой ночи.

«Почему возле раскопа? — думал я. — Там смерть, здесь кладбище. Поэтому?..»

Я готов был поверить в несправедливость, но не в такую безжалостную, вселенскую, какую рисовал Богуш. И сказал:

— Владимир Андреевич! Вы ведь видели только отдельных людей. Людей озлобленных наказанием, среди которых много (я не посмел сказать «большинство») настоящих врагов народа. А делаете обобщения — потоки! Для этого же надо иметь факты!

— Эх, Иван Антоныч! — Богуш закачал головой. Я не видел его глаз, но по тону чувствовал, что он глядит на меня, как на неразумное дитя. Я нащупал на земле камешек и швырнул его вбок.