Андрей Толкачев - Галактика 1995 № 3

• Название: Галактика 1995 № 3
• Автор: Андрей Толкачев
• Издательство: Метагалактика
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1995

Aндрей Толкачев. «Обитель сатаны». Повесть ужасов

Игорь Гаврилов. «Последний довод моря мрака». Рассказ.

Юрий Петухов. «Помрачение».

Геннадий Александровский. «Стоит ли заглядывать в „щель“?»

Bладислав Бахревский. «Патриарх Гермоген». Историческая повесть.

Юрий Петухов. «Гневный бог»; «В поисках „чудовища“».

Художник Алексей Филиппов.

http://metagalaxy.traumlibrary.net

---

…Море швыряло пустую лодку на перекатах волн… Юнна уходила в глубь острова… Она наткнулась на рыбацкую шхуну, под увядшим папоротником. Она попала под сосредоточенный взгляд незнакомца, укрывшегося среди крупнолистных трав.

…Юнна оказалась в неизвестном ей оазисе, где толстые змеевидные ветви деревьев и вьюнов переплелись, и цепляли, и прилипали ко всему, что попадало в их логово. Юнна пробиралась через заросли крушины, ноги вязли в бесчисленных сплетениях растений. Ею овладела усталость. Побег не удался. Сама стихия была против. Последняя размолвка с графом подтолкнула ее на эти шаги. Теперь оставалось смиренно ждать своего часа. Юнна не сомневалась, что он наступит. Вспоминая последние поступки графа, она так и не находила объяснения его дерзости и развязности, особенно усилившихся с появлением гостя. Пленница растений, она сделала передышку У кучи лежалого сена. Ее мысли прервались шуршанием чего-то за спиной. Она обернулась и увидела брата, подошедшего вплотную. Гюстав натужно улыбнулся и сразу погрустнел, не отрывая от нее взгляда своих пытливых выпуклых глаз.

— Откуда ты здесь? — спросила Юнна, натягивая на колени мокрое платье.

— Я падаль сволок в яму.

— А? Туда, где у тебя поют мертвые птицы? — с иронией спросила девушка.

Мальчик смутился.

— Труп оказался очень тяжелым, я с ним намучился.

— Ну-ка! Подойди ближе… Ай! Да чем от тебя несет? Не говори. Я догадываюсь. Отвернись.

Юнна поднялась на ноги, натянула платье до бедра и увидела большой синяк. Прихрамывая, она последовала за братом.

— Ты не хочешь оставаться на трупах? — поинтересовался Гюстав.

— Какие трупы? — Юнна взглянула на затылок брата, опасаясь очередного приступа безумия.

— Ты лежала на трупах цветов, — объяснил Гюстав.

— Ты мне надоел. Молчи, не хочу тебя слушать.

Гюстав повел Юнну ему одному известною тропой. Они часто бродили такими тропами вместе с собакой по ночам, когда все вокруг освещалось обворожительным лунным сиянием.

Мальчик шел и разговаривал сам с собой. До слуха девушки доносились обрывочные фразы: «Они мне нравятся… Я их возьму в надзвездные селенья… Я к ним подойду… Они мне нравятся…»

В подземелье, где на сырых стенах отблескивал свет, граф со свечой в руках опускался по каменным ступеням. Обойдя выпирающий угол, он приподнял пламя над собой, и осветился ряд гробов, обшитых красным бархатом. Граф нарочито встревожено приблизился к одному из них и приоткрыл крышку. На его лице появилась гримаса соболезнования. Граф вальяжно покачал кистью своей руки, и опустил ее, и взялся за днище гроба. Другой рукой крышку он не отпускал, и осколок света упал на сомкнутые кисти рук покойника, одну из которых обрамлял плетеный браслет из травы — ползуна. Граф посмотрел на тень, гротескно наплывшую на стену. Тень заняла большую часть стены и едва не достигала потолка. Это была тень от гроба.

Под ногами заскрежетал комок извести, толстая крыса опасливо заползла за ближайший подрамник с того места, где она наблюдала за происходящим.

Граф осветил палитру с приготовленными красками. Пламя свечи заволновалось и вдруг погасло от случайного дуновения. Довольно быстро граф нащупал в темноте ровную плоскость, поставил свечу и зажег ее снова. Он вернулся ко гробу и принялся поправлять на камзоле покойника образовавшиеся складки. Одна из множества теней на стене отделилась от прочих. На пальцы графа легла широкая ладонь с браслетом, как у лежащего покойпика.

— Прошу простить, если помешал Вам, граф.

— А? Кто Вы? — граф, как слепец, закатил глаза и заговорил дрогнувшим голосом. — Нет, не-э-эт, не Вы. Не Ваш голос. Кто?

— Покойник.

Граф склонился над гробом, над тем, что он считал трупом и обомлел — там лежал манекен с маской по подобию лица того, о ком он думал.

— Осечка, граф. Вам потребовался очередной покойник, а получили Вы их два. Причем таких разных: молчуна, за которым Вы так заботливо ухаживаете и болтуна, который не прочь поухаживать за Вами… в искусстве убивать тоже нужен талант.

— Постойте… Постойте же! То был не я. Уверен, кто-то незримый, но властный правил моей рукой, моей волей. И не дал, не дал Вас погубить… Он был в костюме шута… Как же незримый — я, я его видел. Теперь Вам не скрыться от него, как и мне. Значит скоро он избавится от меня. — Граф бормотал еще невнятные слова и повернулся, протянул руки, и содрал с головы пришельца колпак — открылось лицо Христиана.

— Ну-ну, остановите свой бред. Я не убивать Вас пришел. Я понимаю, и у мастера, даже такого… бывают просчеты. Куда подевалось Ваше мужественное лицо? Да, этому лицо хотелось видеть меня в гробу, но что поделать.

— Ничего-ничего, — поспешил ответить граф. — Вы нас покинете, а кукла, лежащая здесь, будет напоминать о Вас.

— Как мило. Я и не подумал. Какая трогательная развязка этой истории. Ни меня, ни рыбака в лесу, ни свою жену убивали не Вы. Да и если имели причастность, то лишь из благородных намерений, допустим, во благо сотворения картин, и куколок, и кладбища…

— Ваша правда, — граф сложил пальцы на груди. — Я соблюдаю ритуалы смерти и я слуга искусства смерти. Я ее рисую, и только. Полагаю, достаточно нескольких капель святой водицы, чтоб смыть свершаемый мной… А чем замоете Вы свою вину?

— Вы знаете мои грехи?

— Отчего не знать, они похожи на мои… Спешу объяснить. Мы с Вами, любезный Христиан, на службе у одного господина. У одного.

— Так Вы шутите…

— Да-да… Вот жаль охранника, побитого Вами намедни. Он умер. От тяжких болей.

— Вы лжете. Я не участник Ваших игрищ. Меня туда не затянуть. Я не коллекционирую трупы, как Вы. — Христиан повысил тон и уверенно продолжил: — Родственники Вашей жены, Юнна и Гюстав, служанка, рыбак, что ушел утром хоронить своих друзей и не вернулся. Они должны остаться живы. Любое несчастье — и я обвиню Вас. Мои действия кому-то покажутся жестокими, но они будут праведными. Вы безбожник, граф. Со мной Вам не удастся сладить.

— Ты обвинишь меня. Ты?!

— Следите за словами граф. Я редко прощаю ложь и наговоры. Теперь о деле…

— Подождите… — у графа началась одышка. Он заметно волновался.

— Простите мои слабости. Я попытаюсь объяснить. Да, в гробах трупы. Я берегу умерших…

— Не своей смертью, — перебил его Христиан.

Глаза графа внезапно оживились, он заговорил быстро, увлеченно:

— Нет-нет. Они сами хотели того… Я избавил их от страданий. Кем они были, слепки грязи и воды. Я избавил их от всякой мерзости, предав телесные ничтожества искусству… Мне не достает вдохновения, и я раздираю человеческую плоть, чтобы сотворить чудо, — граф, утомленный беседой, непроизвольно начал оседать на пол, передавая свечу Христиану. Но он продолжал свою речь теперь шепотом: — Раздеру, поверьте… Завидую цветам… Они всегда напоены манной небесной. Они в солнечном блаженстве, а я в сумраке…

Граф сошел с лица и помрачнел.

— Вы еле говорите. Вам дурно? Воды?

— …Оставьте. Я болен не больше Вашего.

Христиан взял в руки миниатюрную куколку и разглядывал ее.

— О! Граф! Да Вы и рукоделец. Какая точная работа. Узнаю Гюстава. Даже волосы… Не с его ли головы? Хм… Братца нашли… Где-то должна быть сестрица…

Христиан извлек еще одну куколку неизвестного ему человека. Хотя она что-то ему напомнила, эта фигурка, проколотая портняжной иглой. Христиан вдруг вышел из минутного забытья, и до него донесся ослабевший голос графа, звавшего его.

— Христиан, — повторил граф. — Ты близок мне. Моя обязанность поведать тебе одну историю, посвятить тебя. Если я утаю, суд… суд мучительный свершится надо мной. Знай, ты обогрет священными камнями, они действуют на нас обоих… Ведь ты же видел мираж над морем. Сознайся — видел. То знак… И ты хранитель камней. Они захоронены у склепа моей первой жены.

— Я не имею отношения к Вашим ценностям. Меня не нужно впутывать ни во что. Ваши родственники… Они пусть занимаются Вашим завещанием.

Христиан умолк, но скрыть своего оживления он не смог. Он покраснел слишком густо, даже немного повредил голову куколки, которая все еще оставалась в его ладонях. Христиан в очередной раз заговорил о деталях своего отплытия на материк. Граф отрешенно продолжал тему захоронений…

Островной лес замирал по ночам, как завороженный. Ни единого вздоха одинокого зверя, ни единого шелеста листьев.

На край могильного креста стелился мягкий фосфоресцирующий свет. Старое кладбище укуталось в паутину лунного свечения. И безмолвные души умерших покинули берлоги забвения и сна, воспаряя над самой травой и совершая трепетные танцы на могилах. Беспокойные души обрели пусть зыбкий, но блаженный приют под луной. Они доверились откровенностям луны и знаку зверя, что поднял их.