Викки Уэбстер - Скажи мне «да»

• Название: Скажи мне «да»
• Автор: Викки Уэбстер
• Жанр: Короткие любовные романы

В безоблачную жизнь красивой, умной, обаятельной женщины приходит несчастье: сначала ее возлюбленный, узнав, что она беременна, бросает ее, а затем новорожденную девочку похищают неизвестные. Дело ведет следователь — энергичный, умный, бесстрашный, но разуверившийся в людях и замкнутый человек. Молодая мама, благодаря своей настойчивости, добивается у него разрешения на участие в поисках девочки. В ходе непростого расследования ей удается преодолеть стену отчужденности, которой окружил себя этот человек, и открыть для себя его душу.

---

Теперь этот ребенок был здесь.

Но Алексис уже не было с ними. Она умерла тихо, на руках мужа, полтора месяца назад. Кухлейну потребовалось две недели, чтобы оправиться от постигшего его горя, привыкнуть к мысли, что Алексис больше нет. Он забыл о приготовлениях к удочерению, о задатке, который выдал Джеку, пока тот сам не позвонил ему три недели назад и не сказал, что у него теперь есть дочь.

Словно в тумане, Бром едва не сказал Джеку, что изменил свои намерения. Он не мог заставить себя сказать, что Алексис умерла, а вместе с нею умерла и его душа. Это было слишком интимное чувство, чтобы о нем можно было говорить. Но перед ним возник образ утраченной любимой, и Бром решил вырастить ребенка в память о жене.

Итак, он согласился, и на следующий день Маккензи уже стоял в его дверях с замечательной новорожденной девочкой на руках. Осторожно забрав ее у Джека, Бром понял, что не совершил ошибки: покой поселился в его душе. Держа девочку на руках, в сопровождении Иды, хлопочущей вокруг них, Бром отнес ее в детскую, которую Алексис с такой любовной надеждой готовила для ребенка.

Кулхейн назвал девочку Алексис в честь жены. Джек сказал ему, что мать, семнадцатилетняя девушка из приличной семьи в Беверли Хиллз, не дала ребенку имени. Назвав ее именем жены, надеялся, что ее душа каким-то образом вселится в это крохотное существо.

Ида подняла глаза на хозяина:

— И когда же вы намереваетесь вернуться к работе, сэр? — вежливо, но с плохо скрытой тревогой осведомилась она.

Когда жена умерла, Бромлей совершенно отрешился от всех дел, потрясенный постигшим его горем. Так прошло уже семь недель.

— На следующей неделе, Ида. Казино пока может функционировать без меня. Адам со всем справляется, — сказал он, упомянув своего партнера. — Я хочу получше узнать мою дочку.

Ида только хмыкнула.

— Не многое-то узнаешь о детях в этом возрасте. Они только спят, писают, плачут и едят. — Она взглянула на Алексис, и на губах ее снова появилась любящая улыбка. — Девочка не будет узнавать вас, пока немного не подрастет. Алексис зашевелилась и зевнула. Пушистые реснички поднялись с щечек, и она открыла глазки. Сейчас, когда ребенок проснулся, Бром не мог удержаться, чтобы не взять его на руки. Девочка помогала ему справиться со своим горем, как ничто другое. Бромлей улыбнулся суровой седовласой женщине.

— Нет, мне кажется, что она уже узнает меня.

Бром привязался к Алексис с момента ее появления в доме. Он оставался на ночь в ее комнате, принимал участие в каждом ее кормлении, хотя Ида вполне могла справиться с этим сама. За три недели он стал экспертом в приготовлении детских смесей и научился мастерски менять пеленки. Его единственной проблемой было купание Алексис: ему казалось, что его крупные руки могут повредить девочке спинку. Но и это с каждым разом получалось у него все лучше и лучше.

Бром просунул свой палец в крепко сжатый кулачок и осторожно пытался разогнуть ее малюсенькие пальчики. Ha личике ребенка появилось что-то вроде улыбки.

— Видишь? — Бром взглянул на старую женщину. — Она уже знает, кто ее папа. Правда, дорогая? Видишь, она улыбается. — Ида, подойдя поближе, недоверчиво фыркнула.

Зазвонил дверной звонок, и лицо Брома нахмурилось. Ему ни с кем не хотелось сейчас разговаривать. Когда Алексис умерла, дом был полон людей, выражающих свои соболезнования; Кулхейн понимал, что все хотят ему добра, но он желал побыть наедине со своим горем.

Он взглянул на Иду:

— Я никого не жду, а ты? — Но та уже спешила к дверям, с трудом переставляя по ковру ноги в ортопедической обуви.

— Сказать им, чтобы они ушли? — Он усмехнулся: в этом была вся Ида.

— Тактично.

Служанка только пожала плечами:

— Что от этого изменится? — Бром покачал головой. У Иды Келли было доброе сердце, несмотря на ее грубоватые манеры. Она жила у него с тех пор, как он купил казино и въехал в этот дом. Было это за два года до того, как он женился на Алексис…

Девочка глядела на него своими огромными голубыми глазами, словно в нем был центр всего мироздания. Бром почувствовал, как тает его сердце.

— Я с тобой, моя девочка. И Ида, которая готовит для нас. Я в этом не такой мастер, как она. Но все остальное для тебя буду делать я, обещаю тебе, Алексис.

Она никогда не будет для него Алекс, как он ласково звал жену. Нет, она будет именно Алексис. Она всегда будет Алексис, кусочек небес, который он будет боготворить.

Девочка загугукала, словно соглашаясь с тем, что он сказал и о чем подумал.

— Вот видишь, мы уже достигли взаимопонимания! — В этот момент Бром услышал какой-то шум за спиной. Обернувшись, он увидел стоявшую в дверях Иду, на которой не было лица от потрясения. Встревоженный, он направился к ней:

— Ида, в чем дело?

— Мистер Кулхейн, — голос Иды дрогнул, — тут пришли относительно ребенка.

Бромлей не понял. Он только почувствовал, как холод пробрался в сердце.

— Что значит пришли относительно ребенка?

Он вышел в холл, все еще держа Алексис на руках, и увидел там троих людей, одного из которых — шефа полиции — он хорошо знал.

— Эд, в чем дело? — спросил Бром, чувствуя, что сердце его бешено заколотилось.

Лиз не могла ждать, пока произойдут очередные объяснения, — шеф полиции уже все сказал домоправительнице еще в дверях. Единственное, что она сейчас способна была видеть, это ребенок на руках Бромлея. Сердце ее бешено заколотилось, готовое выпрыгнуть из груди.

— Кэти! — это имя, выражавшее в устах Лиз и благодарственную молитву, шепотом сорвалось с ее уст.

Бромлей крепче прижал к себе девочку:

— Ребенка зовут Алексис!

— Это мой ребенок! — Лиз застыла рядом с Кейном не в силах оторвать взгляд от младенца. Рыданья перехватили ей горло. — О, Кейн! Это Кэти! — Он увидел ямочку под правым глазом малышки. — Это действительно она!

Бром вопросительно посмотрел на человека, который был лучшим другом его отца, который учил его удить рыбу и, когда ему было двенадцать, запер в чулан на несколько часов, чтобы научить умуразуму за побег из дома.

— Эд, я не понимаю, что происходит. Кто эти люди?! — мрачное выражение лица Эда только усугубило его тревогу.

— Бром, — медленно выговаривая слова, начал шеф полиции, — нам надо пройти куда-нибудь, где мы бы могли поговорить.

— Ида! — позвал Кулхейн, чтобы передать ей ребенка.

— Нет! — запротестовала Лиз, сжав ладонью его руку. Теперь, после всего, что было, она должна была обнять свою дочь, прижать к груди, осознать, что весь кошмар позади. Лиз казалось, что стоит ей на мгновение отвернуться, как Кэти снова исчезнет. Должно пройти какое-то время, чтобы это чувство оставило ее.

— Я подержу ее! — Но Бромлей с каменным выражением лица передал ребенка Иде.

Кейн попытался ослабить напряжение. А если они ошиблись? Вдруг запись на дискете была неверной?

— Лиз, мы должны увериться по-настоящему, — сказал он, боясь, что ей снова придется пережить потрясение.

Но женщина была непреклонной.

= Я уверена!

У нее в сумочке лежали отпечатки ступней Кэти, она носила их с собой с самого начала. Но ей не было нужды сравнивать их с отпечатками этой девочки, ждать, когда эксперты скажут ей то, что она уже и так знала. Это был ее ребенок.

— Уверены в чем? — требовательно спросил Кулхейн. — Кто такая Кэти и кто такая вы?

Кейн начал объяснять, но шеф полиции оборвал его:

— Бром, это мать ребенка. Кулхейн оторопел:

— Тут какая-то ошибка, Эд. Мать Алексис — семнадцатилетняя девушка из Беверли Хиллз! Тут какая-то ошибка! — повторил он, моля, чтобы это было действительно так. — Я удочерил Алексис частным образом. Все бумаги законны и оформлены правильно. Джек Маккензи мой друг. Он работает в организации, которая называется «Бэби Блум»…

Кейн испытывал сочувствие к стоявшему перед ним высокому мужчине. Он горячо надеялся, что они поймают негодяя, который разбил сердца этим людям. И что ему удастся побыть с ним наедине хотя бы пять минут…

— Девочка была похищена, — тихо сказал он. Уверенный тон Кейна не оставлял места для сомнения. — Три недели назад из больницы Харрис Мемориал в Ньюпорт Бич, Калифорния.

Словно весь мир перевернулся… Снова. Бром услышал, как Ида сзади него всхлипнула.

— Все в порядке, Ида, — машинально произнес он. Его глаза встретились с глазами Кейна. — Я не верю вам.

Эти слова были последним вызовом отчаянья. Шеф полиции по-отцовски положил руку ему на плечо.

— Я проверил эту историю, Бром. Эта девчушка попала к дельцам черного рынка по торговле детьми. Люди, ответственные за это, сядут на скамью подсудимых.

Бром был потрясен. Он не мог понять, как Джек Маккензи, человек, которого он знал с детства, мог так поступить с ним.

— Я знал Джека большую часть моей жизни. Кейн не был близок ни с кем. Но он понимал, как жалит предательство.