Нина Тумаркин - Ленин жив! Культ Ленина в Советской России

• Название: Ленин жив! Культ Ленина в Советской России
• Автор: Нина Тумаркин
• Издательство: Гуманитарное агентство «Академический проект»
• Жанр: История
• Год: 1997
• ISBN: 5-7331-0058-3

В книге профессора Гарвардского университета Нины Тумаркин подробно изложена история формирования культа Ленина в СССР и его постоянной трансформации, раскрывается не только политическая, но и культурно-историческая и мифологическая подоплека этого культа.

---

Сазонов, Александр Ульянов и Вера Засулич олицетворяют собой русских святых — героев пистолета, готовых отдать жизнь, подобно Христу, за благо многострадального народа.

Радикально настроенная интеллигенция канонизировала святых и героев, выдвигавшихся их ее собственных рядов. Усилиями интеллигенции был выработан также идеал высокого нравственного совершенства и неустанного служения истине, обязательный для каждого мыслящего гражданина России. Ленину суждено было усвоить эту революционную традицию при трагических жизненных обстоятельствах, сложившихся после казни его старшего брата. Отвергая жертвенный терроризм, Ленин избрал путь гениального теоретика, основателя большевизма. Парадоксом выглядит то, что стараниями его единомышленников, глубоко захваченных революционным духом, сам он посмертно был превращен в святого великомученика, схожего с Христом.

Небесный град интеллигенции

С конца 1890-х гг. вплоть до революции российская интеллигенция переживала глубокий духовный кризис; многие творческие умы и поисках самоопределения и путей выхода России из тупика обратились к религии. «В России конца XIX века нарастают апокалиптические настроения и притом в пессимистической окраске», — писал философ Николай Бердяев[37]. Ни в одной другой стране Европы не наблюдалось столь всеобъемлющего распространения в литературе апокалиптической образности, как в русской литературе в эпоху царствования Николая Второго: особенно это заметно в творчестве великих поэтов-символистов Серебряного века. Наиболее видным выразителем апокалиптической темы стал поэт и прозаик Андрей Белый. Подобно многим другим мыслителям своего поколения, Белый стремился связать свое духовное возрождение с творческой энергией народа; он полагал, что осмыслить революционные перемены народ способен только в терминах Апокалипсиса[38]. Роман Белого «Петербург», опубликованный в годы первой мировой войны, насквозь проникнут апокалиптической образностью — равно как и его стихотворение о революции — Родине (1917), заканчивающееся трагическим призывом:

И ты, огневая стихия,
Безумствуй, сжигая меня,
Россия, Россия, Россия —
Мессия грядущего дня![39]

Наибольшую известность из революционной поэзии получила знаменитая поэма Александра Блока «Двенадцать» (1918), в которой мотивы Апокалипсиса и второго пришествия нашли ярчайшее воплощение. В поэме описываются двенадцать вооруженных революционеров, собирающихся «пальнуть пулей в Святую Русь». Но с ними —

Впереди — с кровавым флагом,
И за вьюгой невидим,
И от пули невредим,
Нежной поступью надвьюжной,
Снежной россыпью жемчужной,
В белом венчике из роз —
Впереди — Исус Христос[40].

Пользовавшийся в 1890-е гг. большой популярностью Н. Ф. Федоров (1828–1903) также разделял апокалиптические настроения[41]. Труды Н. Ф. Федорова оказали, по-видимому, сильнейшее воздействие на Леонида Красина — человека, под чьим наблюдением велись работы по сохранению тела Ленина и сооружению первого мавзолея. По убеждению Федорова, с развитием техники в недалеком будущем будет найдено средство победить смерть — и человечество обретет, в конечном итоге, физическое бессмертие. Федоров полагал, что христианский долг ныне живущих состоит в том, чтобы объединить усилия и воскресить прах отцов; таким образом, вечная жизнь будет достигнута без ужасного Судного дня. Воскрешение отцов, писал Федоров, есть «личное дело каждого человека, как сына и потомка»[42].

Воскресение Христа издавна являлось главным предметом внимания со стороны русских сектантов, на протяжении многих лет гонимых и преследуемых царским правительством. В начале нашего столетия некоторые русские марксисты пытались, используя ненависть сектантов к самодержавию, переманить их на сторону социал-демократов. В 1903 г. РСДРП приняла резолюцию, согласно которой следовало усилить политическую работу среди сектантов[43]. С этой целью большевики начали с 1904 г. выпускать в Женеве — под названием «Рассвет» — «социал-демократический листок сектантов», назначением которого было пропагандировать марксизм русским сектантам доступным для них языком, с опорой на близкие им понятия. Редактор издания, В. Д. Бонч-Бруевич, сыгравший позднее видную роль в создании ленинского культа, был специалистом по вопросам сектантства, автором целого ряда соответствующих работ. Для написания цветистых и эмоционально взвинченных статей, характерных для этого незаурядного журнала, требовались талант и эрудиция именно такого человека. Вступительная редакционная статья обличала всех русских царей за преследования сектантов и староверов: далее в ней заявлялось, что журнал намерен оповещать читателей о событиях, происходящих в мире, в «различных уголках нашей необъятной родины, среди сектантов и раскольников»[44]. Первый номер «Рассвета» содержал также песню пробуждающихся польских рабочих «Красное знамя». Картина будущей революции объединяет Маркса и святого апостола Иоанна, коммунистическое учение с Апокалипсисом. Начинается песня так:

Слезами залит мир безбрежный,
Вся наша жизнь — тяжелый труд.
Но день настанет неизбежный —
Неумолимый грозный суд.

А заканчивается следующим образом:

Долой тиранов! Прочь оковы,
Не нужно старых, рабских пут!
Мы путь земле укажем новый,
Владыкой мира будет труд!

Большевики вели среди сектантов и непосредственную агитацию. Николай Валентинов, чьи сотоварищи занимались подобного рода деятельностью, вспоминает, что сектанты совершенно сбили с толку социал-демократических пропагандистов «никакой… партийной программой не предвиденными вопросами: „Какова связь между телом и душою?“, „Нет ли за миром видимым другого мира, который мы познать не можем?“, „Что хотел показать и чему научить Иоанн Богослов в Апокалипсисе?“»[45].

Жажда духовного обновления, присущая многим интеллигентам России конца века, нашла отклик и внутри большевистской партии, оформившись в движение, названное «богостроительством». Наиболее видным выразителем богостроительства в литературе стал Максим Горький, а основным его теоретиком — молодой Анатолий Луначарский, назначенный впоследствии первым народным комиссаром просвещения в Советском правительстве (именно он сделался одним из главных архитекторов культа Ленина)[46].

Луначарский примкнул к революционерам очень рано, в возрасте пятнадцати лет. В 1892 г. семнадцатилетний юноша уезжает из России в Цюрих, где изучает философию с «эмпириокритицистом» Рихардом Авенариусом, а затем переселяется в Париж. В 1898 г., по прибытии в Москву, Луначарский вступает в социал-демократический кружок; вскоре его арестовывают и на короткое время ссылают в Калугу, далее — в Вологду, где он завязывает дружбу с философом А. А. Богдановым (Малиновским), на сестре которого женится[47]. Вслед за Богдановым — в ту пору наиболее видным, из находившихся в России большевиков, Луначарский присоединяется к большевистской фракции РСДРП. В 1904 г., почти сразу по окончании срока ссылки, Луначарский вновь направляется в Европу — на этот раз для совместной работы с Лениным, который специально приехал в Париж для знакомства с ним[48].

Интересы Луначарского лежали в области философии и эстетики; позднее он говорил о себе как о «поэте революции»[49]. Луначарский был страстно увлечен искусством, но волновали его («как марксиста» — не преминул он уточнить) и вопросы религии[50]. Для Луначарского религия была ключом к реализации заложенных в человеке возможностей: социализм неминуемо должен был выработать новую религию — всецело гуманистическую. Марксистская религиозная вера должна была быть верой в будущего человека, свободного от индивидуализма и оков классовой принадлежности. В 1904 г. Луначарский впервые наметил себе видение социалистической религии, обожествляющей способности человека:

«Вера активного человека есть вера в грядущее человечество, его религия есть совокупность чувств и мыслей, делающих его сопричастником жизни человечества и звеном в той цепи, которая тянется к сверхчеловеку… законченному организму, в котором жизнь и разум отпразднуют победу над стихиями… Если сущность всякой жизни есть самосохранение, то жизнь прекрасная, благая, истинная есть самосовершенствование…»[51].

В 1908–1911 гг. Луначарский опубликовал двухтомный труд «Религия и социализм», в котором подробно изложил теорию богостроительства.

Карла Маркса Луначарский назвал одним из «драгоценнейших подарков еврейства человечеству» — «вместе с Второисайей, Христом и Павлом»[52]. Фейербах и вслед за ним Маркс «помогли человеческому самосознанию стать человеческой религией». Огромное впечатление на Луначарского произвела работа Фейербаха «Сущность христианства»: он считал, что автор «схватил религию за сердце, а не за ее одежды, как тов. Плеханов»[53]. Большевики подчеркивали созидательные способности человеческой воли, отвергая более традиционный детерминистский взгляд Плеханова на историю, однако философия их мало чем отличалась от сухого рационализма. Маркс призывал своих последователей изменить мир, но этого можно достичь только в результате религиозного порыва, поскольку религия является эмоциональными узами, связующими воедино человеческие существа[54]. Религия — та единственная призма, глядя через которую человек познает мир, становящийся ему понятным: