Робин Максвелл - Синьора да Винчи

• Название: Синьора да Винчи
• Автор: Робин Максвелл
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-54446-2

Италия. XV век. Катерина красива и своенравна. Она истинная дочь эпохи Возрождения: знает греческий и арамейский, читает Сократа и Платона, занимается алхимией. Полюбив, она, не считаясь с условностями, рожает ребенка вне брака. Молодую мать разлучают с сыном, по обычаям того времени мальчик должен воспитываться в семье отца.

Когда ее подросшего сына отдают учеником в мастерскую знаменитого художника Верроккьо, Катерина, переодевшись в мужское платье, отправляется вслед за сыном во Флоренцию. Там она знакомится с величайшими художниками и мыслителями того времени, становится близким другом Лоренцо Медичи и участвует во всех начинаниях герцога.

Материнская любовь помогла мальчику вырасти и стать гением, изменившим мир. Звали его Леонардо да Винчи. Этот роман рассказывает правдивую историю его настоящей матери.

---

Я долго глядела в огонь, потом обратилась к ней с такими словами:

— Любая женщина в этом мире, кем бы она ни была по положению, храбра уже тем, что сохраняет хотя бы часть своей души независимой и нетронутой. Пусть для других она забитая дочь или жена, которую отец ее или супруг бранят и поколачивают. Она терпит, как все, родовые муки, а священник грозит ей адскими муками и вечным проклятием. Ее тело порой терзают неумелые врачи-женоненавистники. Но доколе жива в ней хоть малая крупица самосознания…

— Проблеск жизни… — подхватила Бьянка с полными слез глазами, пылко сжимая мои руки в своих.

— Да, дитятко, проблеск жизни. Доколе не дать ему зачахнуть и погаснуть, все на свете выполнимо. Лучшую часть своей жизни я прожила мужчиной, а ты можешь исподволь бросить вызов своей могущественной родне и стать осью, на которой закрутится самая скандальная в истории человечества мистификация.

Бьянка горячо прижалась ко мне и прошептала:

— Благословляю вас!

— Сколько благословений на мою голову! — по-матерински улыбнулась ей я. — Папа Римский, императрица Священной Римской империи, Исида и мать-природа снизошли до меня. Чего еще желать человеку?

На следующий день все было готово. Наша заговорщицкая группка, переодевшись в белое под стать паломникам, рассредоточилась по скудно освещенной капелле в Верчелли. Мы с Зороастром стояли у входа, принимая плату за посещение священной реликвии. За два минувших дня перед плащаницей успели пройти тысячи верующих. Они изумленно взирали на полотно, где запечатлелся смутный веретеноподобный образ человеческого тела. Многие падали перед ним на колени, а наиболее рьяные простирались ниц на холодном каменном полу. Находились и смельчаки, приближавшиеся к савану вплотную и созерцавшие его с недоверием, словно некую небывальщину. Возможно, были среди них и старики, уже однажды видевшие Лирейскую плащаницу — они-то и могли заметить разницу.

Однако большая часть религиозной паствы действительно не слишком отличалась от стада, принимающего на веру увещевания священников, что добрым христианином может называть себя только тот, кто в знак покаяния проходит, стаптывая ноги, много миль и не жалеет денег, чтобы поклониться частице церковной истории. Приближение к «нетленному персту святого Петра» или «обломку Вараввиного креста» наполнит верующего божественной благодатью и хоть на шажок, но приблизит его к спасению. Безоглядная людская доверчивость сильно облегчала нам задачу.

Из двери мне была видна в веренице безропотно дожидающихся своей очереди паломников сплоченная кучка, очевидно отмечавшая присутствие некоего сановного лица. Затем я разглядела верхушку пробкового креста и согнувшегося под ним темноволосого пилигрима — это прибыл Савонарола.

Я кивком предупредила Зороастра и отошла от входа. До сих пор мы впускали паломников в капеллу по одному и направляли их вереницей вдоль правой стены. У витража позади престола мы горизонтально натянули плащаницу на уровне пояса. Над витражом имелось и другое окно, из прозрачного венецианского стекла, которое Бьянка заказала нарочно для этого случая и велела установить в капелле, так что яркий свет из окна падал прямо на полотно. Паломники друг за другом подходили к плащанице, молились перед ней, а затем, направляемые нами, тянулись к выходу — к боковой дверце позади алтаря.

С прибытием Савонаролы мы заперли запасной выход, и все посетившие плащаницу вынуждены были возвращаться через главные врата. Леонардо с папенькой шепотом предупредили людей, что им выпала удача присутствовать при моменте, когда прославленный проповедник Савонарола узрит священную реликвию. Вскоре вся церковь переполнилась сгорающими от нетерпения счастливцами.

Расставшись с ношей, приор переступил порог капеллы и послушно двинулся в общем потоке. Я заметила, с каким удовлетворением он озирает собравшуюся в церкви внушительную толпу — свою будущую аудиторию.

Спектакль и вправду намечался всем на диво. Савонарола, которого почтила вниманием сама императрица Священной Римской империи, прошествовал мимо меня, взглянув прямо в лицо и явно не узнав. Что ж, я ведь отныне была заурядная грешница…

Подойдя к плащанице, приор ненадолго остановился, потом попятился, едва не натолкнувшись на престол, и вновь подступил к реликвии так близко, как никто до него еще не решался. Начав справа, он двинулся вдоль тыльной стороны изображения — от ног к голове, а затем от головы к ногам лицевой стороны. Паломники, притихнув, наблюдали, как он вглядывается в темные расплывчатые пятна в том месте, где ступни покойника были пронзены гвоздями. Савонарола по очереди рассмотрел смутные очертания икр и бедер, высокий темнеющий лоб и иссохшие руки с длинными пальцами, скрещенные на гениталиях. Увидев, как недовольно сморщил он нос, я вспомнила слова Лоренцо о том, что половая принадлежность вызывает у настоятеля омерзение. Ему была втайне невыносима сама мысль о том, что Бог унизился до воплощения некой своей части в скверне человеческого тела. Я и сама припоминала, что приор редко поминал в проповедях Иисуса Христа: его религиозный пыл произрастал в основном из обращенности к Богу Отцу.

Савонарола так долго обозревал плащаницу, не проронив ни звука, что прихожане понемногу заволновались. Они строили предположения, какие думы посещают сейчас проповедника. Вероятно, в тот самый момент с ним беседовал Всевышний… Если бы только настоятель снизошел до них и передал слова всемогущего Бога!

Наконец приор с нарочитой неспешностью обернулся лицом к толпе. Его звучный голос с легкостью наполнил пространство небольшой капеллы:

— Чада мои! Здесь перед вами — древняя реликвия прославленного савойского рода!

У меня так стучало сердце, что его удары отдавались даже в горле. От дальнейших слов приора зависел успех или провал всего нашего сговора.

— Вы думаете, что это полотно — Христов погребальный саван с окровавленным отпечатком тела Спасителя. Но теперь я вам открою истину, которую сам Бог вложил мне в уста! Лирейская плащаница на самом деле — обман!

В церкви началось смятение. Савонарола подождал, пока улягутся гул и ропот, но не дождался и мигом утихомирил толпу, выкрикнув:

— Это фальшивка! Я понимаю, до чего вам, закоренелым грешникам, неймется узреть подлинный лик Христа! С какой легкостью узнаете вы здесь очертания его исхлестанного плетьми тела и темное пятно на боку, куда вонзил центурион свое копье! Но где же его зеницы? — Он простер руку назад, к плащанице:

— Вместо очей — бледные провалы! Говорю вам, что это подделка, и самая что ни есть ничтожная!

Затем он повернулся к Бьянке и смерил ее гневным взором. Она очень правдоподобно помертвела от испуга за оскорбление, которое нанесла Господу.

— Тьфу на вас и на весь род савойский! — брызгая слюной, выкрикнул Савонарола. — Ваш супруг, священный римский император, достойно покарает вас за глупость и алчность! За то, что обирали бедных несведущих пилигримов, проделавших сотни миль ради надежды на спасение! — Обратившись к паломникам, он добавил:

— Вот в какие заблуждения вновь и вновь ввергает нас папский Рим, отстойник порока и беззакония!

— Люди добрые! — перебил настоятеля чей-то спокойный миролюбивый голос, раздавшийся у парадных врат капеллы.

Все изумленно обернулись — в дверях стоял человек в кардинальской алой мантии и шапке.

— Я Асканио Сфорца, прибыл сюда из Рима, — пояснил кардинал, двинувшись вперед и подставляя прихожанам руки для поцелуев. — Ватикан, не стану спорить, прежде и вправду часто подпадал под власть заблуждений, но теперь, с недавним восхождением на престол Папы Александра, он стал истинным средоточием всяческих достоинств и веротерпимости! Его Святейшество питает отвращение ко всякого рода гонениям и, наоборот, приветствует личную свободу дела и слова. В Ватикане все перед ним благоговеют! — Асканио прижал руку к сердцу. — Я сам преклоняюсь перед ним!

Выйдя на середину церкви, кардинал обошел престол и встал рядом с Савонаролой, горой возвышаясь над проповедником.

— Давайте же вместе взглянем на эту подделку!

Кардинал увлек Савонаролу к правому краю плащаницы. В тот же момент Леонардо, спрятавшийся под накрытым тканью престолом, сдернул завесу с восьмистворного, расправленного во всю длину, прислоненного к престолу и обращенного к реликвии зеркала. Одновременно с ним папенька убрал из-под плащаницы холст, нарочно натянутый нами ради придания ей непрозрачности.

В зеркала, установленные под нужными углами, ударили солнечные лучи, струившиеся через прозрачное венецианское стекло, и на полотне, освещенном сверху и с испода, проступил удивительный образ. Чудесное слияние алхимии, живописи и природы породило исполненный совершенства лик «Христа». То, что в полумраке было неразличимо, на пронизанном лучами полотне предстало во всю удивительную силу. Худое вытянутое лицо оживил отсвет недавно угасшей жизни, усиливая выразительность глаз, сомкнутых в последнем упокоении. И бородка, и усы, и волосы Сына Человеческого были настоящими, какими им и надлежало быть, а пятна крови, вытекшей из Его ран, вызывали острое сострадание.