Павел Мельников-Печерский - На горах (Книга 1, часть 1)

• Название: На горах (Книга 1, часть 1)
• Автор: Павел Мельников-Печерский
• Жанр: История

---

- Да ведь слышно, матушка, что вас по своим местам разошлют, на родину, значит. Какие ни на есть сродники ведь тоже у каждой найдутся, они не оставят родных,- сказал высокий, седой, сановитый ивановский фабрикант Старожилов.

- Ах, Артемий Захарыч, Артемий Захарыч! Какая родина, какие сродники!возразила ему мать Маргарита.- У нас по всему Керженцу исстари такое заведенье бывало, чтобы дальним уроженкам в ближние к нам города и волости переписываться, поближе бы пачпорта было выправлять. И зачастую бывает, что в том городе али волости не токма сродников, и знакомых-то нет никого. А которы хоть и остались приписаны к родине, кого они там найдут? Ведь каждая почесть сызмальства живет в обители, иная, может быть, лет пятьдесят на родине-то и не бывала, сродники-то у ней примерли, а которые вновь народились, те, все одно, что чужие.

- Пожалуй, что и так,- подумав маленько, согласился Старожилов и смолк.

- Иваныч! - кликнул хозяин. Вошел тучный, лысый приказчик, что за самоваром сидел. Илья Авксентьич подманил его пальцем; приказчик наклонился, и хозяин пошептал ему что-то на ухо.

- Слушаю-с,- тихо молвил приказчик, взял со стола пакеты и унес их.

- А опять теперь насчет строения,- скорбно заговорила мать Юдифа улангерская.- Сломают, и все пропадет ни за денежку. Кому лес продавать и другое прочее, что от часовен да келий останется? Мужикам не надо, у них у каждого свой хороший дом. Так задаром и погниет все добро наше, так и разорятся веками насиженные наши гнездышки. И помыслить-то тяжко!.. Вспадет на ум, так сердце кровью обольется... А с нами что станется, как придет час разоренья? Хоть бы прибрал заране Христос, царь небесный, не видать бы нам беды неизбывной.

Под это слово приказчик вошел и подал Илье Авксентьичу пакеты. Тот положил их на столик и по-прежнему, слова не молвя, стал по ним барабанить.

- На своз бы кому продали,- в ответ Юдифи тихо, чуть слышно промолвил приземистый, седенький, рябоватый, с болезненно слезящимися глазками, московский купец Порохонин.

Был человек он богатый, на Кяхте торговлю с китайцами вел, не одна тысяча цыбиков у него на Сибирской (Сибирская пристань на Волге возле Макарьевской ярманки; там громадные склады кяхтинских чаев.) с чаем стояла, а в Панском гуртовом - горы плисов, масловых да мезерицких сукон ради мены с Китаем лежали. - Продать-то кому, милосердный благодетель Никифор Васильич? Покупщиков-то где взять? - молвила ему мать Юдифа.- Окольным мужикам, говорю вам, не надо, да и денег у них таких нет, чтобы все искупить. А далёко везти кто повезет? Вот здесь в городу и много стройки идет, да кто повезет сюда за сотню без малого верст? Провоз-от дороже леса станет. Нет уж, гноить надо будет, девать больше некуда. Хорошо еще тем скитам, что поблизости нашего городка стоят, там еще можно, пожалуй, сбыть, хоть тоже с большими убытками.

- Да, слезовое ваше дело,- горько вздыхая, с участьем промолвил Никифор Васильич.

- Поистине слезовое,- согласился и Старожилов. Стали высказывать матерям свое участье и другие гости: здоровенный, ростом в косую сажень, непомерной силищи, Яков Панкратьич Столетов, туляк, приехавший с самоварами, подсвечниками, паникадилами и другим скобяным товаром; приземистый, худенький, седой старичок из Коломны Петр Андреяныч Сушилин - восемь барж с хлебом у него на Софроновской (Софроновская пристань на городской стороне, на самом устье Оки, против ярманки. Там становятся караваны с зерновым хлебом.) было, и толстый казанский купчина с длинной, широкой, во всю богатырскую грудь, седой бородой, оптовый торговец сафьяном Дмитрий Иваныч Насекин. Ласковыми речами стараются они хоть сколько-нибудь облегчить горе злополучных стариц; один хозяин ни слова.

- Жили мы жили, не знали ни бед, ни напастей,- на каждом слове судорожно всхлипывая, стала говорить мать Таисея Комаровская, игуменья обители Бояркиных.- Тихо мы жизнь провождали в трудах и молитвах, зла никому не творили, а во дни озлоблений на господа печаль возверзали, молясь за обидящих и творящих напасти. А ныне богу попущающу, врагу же действующу, презельная буря воздвигается на безмятежное наше жительство. Где голову приклоним, как жизненный путь свой докончим?.. В горе, в бедах, в горьких великих напастях!..

И, зарыдав, закрыла руками лицо. Другие матери тоже заплакали. Купцы утешают их, но Сырохватов, как и прежде, ни слова, молчит себе да пальцами постукивает по пакетам.

- Иваныч! - крикнул он.

Опять вошел толстый приказчик, опять что-то шепнул ему хозяин, и опять тот, взявши пакеты, из комнаты вон вышел. Мать Таисея меж тем жалобы свои продолжала:

- Красота-то где будет церковная? Ведь без малого двести годов сияла она в наших часовнях, двести годов творились в них молитвы по древнему чину за всех христиан православных... И того лишиться должны!.. Распудится наше словесное стадо, смолкнет пение за вся человеки и к тому не обновится... Древнее молчание настанет... В вертепах и пропастях земных за имя Христово придется нам укрываться...

Вошел приказчик и, положив на столик пакеты, тотчас удалился. Ни слова, ни взгляда хозяин ему. Стучит по-прежнему пальцами по новым пакетам.

Долго еще Таисея жалобилась с плачем на скитские напасти. Встал, наконец, с места Илья Авксентьич и, взявши пакеты, сказал матерям:

- Вам, матери, надо теперь, поди, у других христиан побывать, да и мне не досужно. Вот вам покамест.- И, набожно перекрестясь, подал каждой старице по пакету.- Перед окончаньем ярманки приходите прощаться, я отъезжаю двадцать седьмого, побывайте накануне отъезда, тогда мне свободнее будет.

В ноги поклонились матери благодетелю, а потом сотворили начал на отход свой.

- К нам, честные матери, милости просим,- молвил Петр Андреич Сушилин.- На хлебный караван на Софроновской пристани пожалуйте. В третьей барже от нижнего края проживанье имеем. Всякий дорогу укажет, спросите только Сушилина. Не оставьте своим посещеньем, сделайте милость.

- Благодарим покорно за ваше неоставленье,- отвечала за всех Маргарита оленевская, и все старицы поклонились Сушилину великим обычаем.

- И меня не забудьте,- примолвил Старожилов.- Мы отсель недалече, всего через лавку.

- Не преминем, благодетель Артемий Захарыч, безотменно побываем,- сказала мать Маргарита.

И перед Старожиловым сотворили матери уставное метание.

- Нас-то, матушки, не обойдите, нас не оставьте своим посещеньем,- молвил старик Порохонин.- В Панском гуртовом по второй линии. Знаете?

- Как не знать, Никифор Васильич,- сказала Маргарита.- Старинные благодетели, никогда не оставляли нас, убогих, великими своими милостями. Благодарим вас покорно. И ему сотворили метание.

- И к нам в лавку милости просим,- пробасил купец-исполин Яков Панкратьич Столетов.- Возле флагов, на самом шоссе в Скобяном ряду. Не оставьте!..

И его благодарит мать Маргарита оленевская, и ему все матери творят метания. С тем и вышли они вон из палатки.

За матерями один по другому пошли и купцы; остался один туляк-богатырь Яков Панкратьич Столетов.

Сойдя с лестницы, встретил Сушилин сырохватовского приказчика.

- Зачем это ты, Петр Иваныч, пакетцы-то менял?- спросил он у него, поглаживая свою жиденькую седенькую бородку.

- Надо полагать, оченно уж разжалобили хозяина-то. Спервоначалу велел в каждый пакет по радужной положить, потом по двести велел, а под конец разговора по триста.

- Ишь ты! - молвил хлебный торговец.- По триста!.. Вон оно как! И, задумавшись, пошел вон из лавки.

- А что, Яша? Дернем? - спросил Илья Авксентьич у Столетова, когда они остались один на один.

- Пожалуй! - равнодушно пробасил Столетов.

- К Бубнову, что ли? К цыганкам?

- Ладно.

- А с полночи закатимся?

- Пожалуй.

- К Кузнецову аль к Затыкевичу?

- Куда повезешь, туда и поеду.

- Да тебе, может, неохота?

- Эка выдумал! Одевайся-ка лучше, чем пустяки городить. И закатились приятели до свету.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

На другой день Великой пречистой третьему спасу празднуют. Праздник тоже честной, хоть и поменьше Успеньева дня. По местам тот праздник кануном осени зовут; на него, говорят, ласточкам третий, последний отлет на зимовку за теплое море; на тот день, говорят, врач Демид (Август 16 празднуют св. врачу Диомиду. ) на деревьях листву желтит. Сборщикам и сборщицам третий спас кстати: знают издавна они, что по праздникам благодетели бывают добрей, подают щедрее.

Мать Таисея, обойдя приглашавших ее накануне купцов, у последнего была у Столетова. Выходя от него, повстречалась с Таифой - казначеей Манефиной обители. Обрадовались друг дружке, стали в сторонке от шумной езды и зачали одна другую расспрашивать, как идут дела. Таисея спросила Таифу, куда она пробирается. Та отвечала, что идет на Гребновскую пристань к Марку Данилычу Смолокурову.

С того года как Марко Данилыч отдал Дуню в Манефину обитель на воспитанье, Таифа бывала у него каждую ярманку в караване. Думала и теперь, что он по-прежнему там на одной из баржей проживает.