Александр Листовский - Конармия[Часть первая]

• Название: Конармия[Часть первая]
• Автор: Александр Листовский
• Жанр: О войне
• Год: 1974

Роман участника гражданской войны, прошедшего в рядах Первой Конной армии путь от рядового бойца до командира полка. В романе описано зарождение Первой Конной в 1918 году и ее боевые действия.

---

Приятели прекратили беседу и подняли головы.

— Вот это самое место, — показывал Митька, присев на корточки подле Вихрова. — И на обратной стороне тоже есть.

Вихров кашлянул и начал читать:

— «Рабочие Франции, Польши и Англии открыто выступают против войны, затеянной польскими панами по наущению Антанты.

В городе Лодзи восстали рабочие военного завода. В Варшаве пехотная бригада отказалась выступить на фронт…»

— И вот еще, — показал Митька.

— «Грузчики французских и английских портов отказались грузить оружие для отправки пилсудчикам», — прочел Вихров.

— Ура! — закричал Митька, вскочив и приплясывая. — Вот, братцы, как! За нас весь мировой трудящийся класс!

— Ну держись теперь, Антанта! — сказал Харламов.

— Товарищ командир, как это называется? Слово такое чудное? — спросил Митька.

— Какое слово?

— Ну, чтоб выразить, что все трудящиеся с нами.

— Солидарность?

— Во-во, солидарность! Я на митинге это слово слыхал, но вначале не понял, что оно обозначает, — говорил Митька, в то время как Кузьмич, достав записную книжку, что-то записывал. Он любил «умные» словечки, но часто употреблял их не к месту.

— Кого-то ведут, — сказал Харламов, глядя на открытые ворота: оттуда двое красноармейцев вели под руки товарища с залитым кровью лицом. — Да это Гришин, — узнал он бойца, — что с ним?

— Товарищ доктор, принимай раненого, — сказал красноармеец в буденовке. — Хотели вот к врачу вести, да далеко.

— А что, разве я хуже врача понимаю? — недовольно буркнул Кузьмич, раскрывая медицинскую сумку и доставая из нее йод и бинт. — А ну, показывай, что у тебя, — сказал он Гришину, который опустился подле него. — Это кто же тебя так? — спросил он, увидев рваную рану над глазом.

— Конь.

— Так… Ударил, значит. Ну, это для меня плевое дело. Факт!.. И между прочим, у тебя пустяки…

— Как сказать, товарищ доктор. Пустяки! Немного повыше — и голову бы оторвал, — сказал боец в буденовке.

— Ну и что ж! Починили бы и голову, — заговорил Кузьмич, обильно смазывая рану йодом. — Ничего это нам особенного не представляет… Не крутись, сиди спокойно. В лучшем виде приставили бы. Да что говорить, в германскую войну одному командиру полка голову оторвало — я пришивал. Так он потом бригадой командовал.

Вихров усмехнулся. Митька фыркнул в кулак.

— Нет, уж это, товарищ доктор, я извиняюсь, — сказал Харламов.

— А что? Да нет, я и не говорю, что ее навовсе оторвало, — чувствуя, что перехватил, поправился Кузьмич. — На главной жиле держалась. Вот я, значит, ее и того…

— Пришили?

— Факт.

— Да, бывает…

Во двор вбежал Крутуха.

— Товарищ командир, — сказал он, приметив Вихрова, — вас до комзска. Срочно требуют.

— А что там, не знаешь? — спросил Вихров, берясь за сапоги.

— Какие-сь бумаги со штабу прислали.

Вихров быстро оделся и вместе с Крутухой вышел на улицу.

Когда Вихров вошел в небольшой обсаженный тополями двор, куда привел его Крутуха, Иван Ильич, Леонов и йльвачев лежали на бурке в тени кустов цветущей сирени и тихо беседовали.

Солнечные лучи, пробиваясь сквозь листья, мелким золотистым узором рассыпались по затененной деревьями и кустами траве. Остальная часть двора была залита ярким светом, и только под поветью, где лениво жевали сено Мишка и рыженький конек Крутухи, стояла прохлада.

В глубине двора, у колодца с журавлем, дымил ведерный самовар с надетой на него железной трубой.

Услышав шаги, Иван Ильич поднял голову и увидел Вихрова.

— Проходи. Садись, — он показал на вкопанную в землю скамейку у круглого садового стола. — Мы сейчас кончим…

Вихров присел на скамейку и стал смотреть на Крутуху, который, сняв сапог, раздувал голенищем самовар. Вихров уже имел случай убедиться в том, что командир эскадрона любил попить чайку и возил в тачанке собственный самовар, которым Крутуха очень гордился, так как самовар был один на весь полк и даже сам Поткин в свободную минуту заходил к ним посидеть за стаканчиком чаю.

— Вихров! — позвал Ладыгин. — Иди садись ближе… Ну, рассказывай, как во взводе дела? — спросил он, когда Вихров присел подле него.

— Все как будто в порядке, Иван Ильич. Только вот Лопатину нехорошее письмо из дому прислали.

— Что такое?

— В семье у него неладно. Надо будет написать местным властям… Я напишу.

— Ты ему обещал?

— Что?

— Письмо написать,

— Обещал.

— Добре. Только смотри сделай. Мой дед говаривал так: «Лучше сделать не обещав, чем, обещав, не сделать». А я бы добавил: никогда не обещай, если не уверен, что исполнишь.

— Да у меня пока случая не было, — сказал, краснея; Вихров.

— А я ничего не говорю. Только предупреждаю.

— А что ему пишут? — спросил Ильвачев.

— Брат пишет маленький. Да вот я покажу. — Вихров достал из кармана письмо и подал его Ильвачеву.

— Очки, — сказал Ильвачев, — где мои очки?.. А, черт, вот они.

Поискав в карманах, он вытащил за оглобельку очки и надел их на свой острый нос.

— А ведь действительно безобразие во всех отношениях, — сказал он, прочитав письмо и возвращая его Вихрову. — Мальчишка сидит голодный, отец и мать убиты. Иван Ильич, — он повернулся к Ладыгину, — а мы ничем не сможем помочь?

Ладыгин в раздумье пожал плечами.

— Прямо ума не приложу, — сказал он, помолчав. — Разве что денег собрать? Да нет, на них сейчас ничего не купишь.

— А помочь надо. Лопатин — боец очень хороший, — заметил Леонов.

— Замечательный боец, — подхватил Вихров. — Его надо на курсы послать. И, главное, учиться хочет… Выпросил, понимаете, у меня строевой устав и почти весь переписал в тетрадку.

— Войну кончим — пошлем обязательно, — согласился Ладыгин. — А сейчас надо подумать, что мы сможем сделать для него в наших условиях.

— Тогда вот что: я поговорю с Ушаковым, — предложил Ильвачев.

Он поднялся с бурки и привычным движением поправил ремень.

— Ты что, уже пошел? — удивился Ладыгин.

— Не люблю откладывать. А потом у меня еще есть дела к комиссару.

— Добре… Ну, смотри возвращайся скорее. Ильвачев пошел со двора.

— Мне разрешите идти, товарищ командир эскадрона? — спросил Вихров.

— Сиди. Чай будем пить… Да поимей в виду: в три часа эскадронное собрание. У тебя взвод в сборе?

— Всегда в сборе, товарищ командир.

— Ну, смотри… А, твой приятель идет, — сказал Ладыгин.

Вихров оглянулся (он сидел спиной к калитке) и увидел Дерпу.

Дерпа остановился поодаль, отчетливо козырнул командиру эскадрона и с нерешительным видом покосился на Вихрова.

— Проходи, Дерпа, — приветливо сказал Иван Ильич, с видимым удовольствием оглядывая мощную фигуру молодого командира. — Проходи и садись.

— Я к тебе по делу, братко, — заговорил Дерпа, присаживаясь на бурку и обращаясь к Вихрову. — Никак себе подходящего коня не подберу. Взял одного, а он посередь дороги лег. Сегодня весь полк обошел. Есть, конечно, кони хорошие, но по росту мне никак не подходят. А вот у вас в эскадроне я одного приглядел. Вороной жеребец. Здоровый. Шесть вершков. Один пушку потянет. Он у вас в обозе ходит. Знаешь небось? Ну вот. Злой, гадюка, но ничего, я бы его обломал. Ты поговори со своим командиром, братко. Может, сменяемся, а? Я придачи сапоги новые дам.

— Вряд ли он придачи возьмет, — сказал Вихров, с улыбкой посматривая на Дерпу и любуясь его простотой.

— О чем-толкуете? — прислушиваясь к их голосам, спросил Ладыгин.

Вихров в двух словах объяснил ему просьбу Дерпы, упомянув и о придаче.

— Ну что же мне с тобой делать? — сказал Иван Ильич, глядя на Дерпу. Глаза его смеялись. — Добре, отдам тебе вороного. Хотя мне самому в обозе хорошие кони нужны. Ты все же на смену подходящего приведи. Ну а сапоги носи себе на здоровье.

— Вот спасибо, так уж спасибо! — заблагодарил Дерпа. — А то хоть пеший ходи.

— Крутуха! — позвал Ладыгин. — Как у тебя самовар?

— Поспел, товарищ комэск.

— Тащи.

Крутуха поставил на стол кипящий самовар, потом проворно сходил в хату и возвратился с двумя табуретками.

— Консервы открой, — сказал Ладыгин. Ординарец принес деревянный кованый сундучок, достал из него чайник, чашки и хлеб.

— А консервы что же? — спросил Иван Ильич.

— Немае консервов, — мрачно сказал Крутуха. — Все съели.

— Так ведь пять банок было.

— Четыре, — поправил Крутуха. — Да и банки-то вить манюсенькие. Даром, что не наши.

— Э, да что с тобой толковать! — махнул рукой Ладыгин. — Садитесь, товарищи! Крутуха, садись!

Он подвинул себе табуретку, присел против самовара и стал заваривать чай.

Дерпа взял другую табуретку, с сомнением ее оглядел и, осторожно поставив на прежнее место, сел на скамейку рядом с Вихровым.