Стаффан Скотт - Династия Бернадотов: короли, принцы и прочие…

• Название: Династия Бернадотов: короли, принцы и прочие…
• Автор: Стаффан Скотт
• Издательство: ЛомоносовЪ
• Жанр: Публицистика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-91678-082-6

Ныне в роду Бернадотов насчитывается, если идти от его родоначальника наполеоновского маршала Жана Батиста Бернадота, семь королей и еще около ста двадцати особ обоего пола — мудрых государственных мужей, храбрых воинов, скучных принцев, строгих хранительниц домашнего очага и прекрасных принцесс. А кроме того имеются лесорубы, продавцы пылесосов, дизайнеры и даже один из лучших шведских художников. Писатель и журналист Стаффан Скотт со знанием дела, а, главное, с юмором описывает королевскую фамилию, а заодно преподносит читателю совершенно неожиданный образ Швеции. Его книга заполнена фактами, которые прежде никогда не публиковались ни в прессе, ни в исследованиях, посвященных королевской семье.

---

В старину короли, как известно, переезжали из одного замка в другой, по той простой причине, что, если принять во внимание множество придворных и челяди, провианта на месте пребывания хватало лишь на ограниченное время. Густав VI Адольф был, пожалуй, последним королем, жившим по этой схеме, хотя в основном потому, что, по его мнению, каждое из мест пребывания лучше всего подходило к определенному сезону: Стокгольмский дворец, дворец Дроттнингхольм, дворец Ульриксдаль и Софиеру под Хельсингборгом. Пятый сезон ежегодно проводился в Италии.

Лучшее из написанного о Густаве VI Адольфе — в определенном смысле весьма холодно-объективная глава в «Неизвестных властителях» Оке Ортмарка, книге 1969 года, единственный недостаток которой — нелепое название, но ее стоит дополнить метким описанием из «Королевского адъютанта» Ульфа Бьёркмана, обезоруживающе наивным (симпатичным образом), притом что автор — отставной полковник.

Из книги Бьёркмана можно узнать о больших и малых событиях королевских будней и об оригинальном, однако же забавном бытии королевских адъютантов. В задачу адъютанта, в частности, входило расплачиваться за короля, причем чаевые (официанткам, гардеробщикам и проч.) должны были втрое-впятеро превышать обычные. Это Бьёркман откопал в руководстве, составленном его предшественниками в должности; королевский адъютант находился при монархе круглый год, и в руководство входил также совет, что, коль скоро в июле едешь в Софиеру, не забудь захватить лыжи, ведь никогда не знаешь, что взбредет в голову королевскому семейству. Одна придворная дама по причине явно редкого в придворных кругах веселого нрава имела прозвище «малютка для королевской потехи». (Возраст дамы уже не позволял толковать это прозвище буквально.)

На самом деле при всем своем демократизме старый король, как и его маменька, твердо верил, что королевская власть установлена Божией милостью и что король всегда прав. Он так удачно вписался в современную демократию, что легко забыть, что вообще-то родился он в 1882 году. Собственно говоря, странно, как этот Густав VI Адольф, чистокровный эстет, убежденный монархист и монарх, аристократ, державший других людей на расстоянии, мог вести себя до такой степени демократично. Гениальный король ревю и старый салонный большевик Карл Герхард[82] приобщил выступление в роли Густава VI Адольфа к длинной веренице своих блестящих триумфальных масок с повторяющимся текстом: «Первый ассистент в нашей королевской демократии». Король лично побывал в театре «Фолькан», смеялся и пожимал руку своему сценическому образу (ни в коей мере не лестному). Нынешним пиарщикам такое и не снилось.

Если нам, детям более позднего времени, импонирует, хотя порой и против воли, как он играл свою роль, мы не должны забывать, что старшее поколение, к примеру губернатор города Стокгольма Хагандер[83], полагало, что вот Густав V был настоящим королем, а Густав VI Адольф — чистой воды популист.

В 1967-м монарх по собственной инициативе посетил уппландские тюрьмы, пять исправительных учреждений за один день.

11 ноября 1972 года Густав VI Адольф с большой помпой отпраздновал девяностолетие, и друзья Национальных музеев устроили роскошный фейерверк, который выманил на берега Сальтшён весь Стокгольм. Пришла пора составлять расписание подобных торжеств так, чтобы королевская семья имела возможность посмотреть специальную телепрограмму о короле — видеомагнитофоны тогда еще не вошли в обиход. У шведского народа чуток защипало глаза, когда рослый девяностолетний старик в заключение трезво констатировал: «Для меня солнце клонится к закату».

Когда самого постоянного из секретарей Шведской академии Андерса Эстерлинга[84] совсем по другому поводу спросили, как он себя чувствует в свои девяносто с лишним, он ответил: «Это ощутительный возраст в жизни мужчины».

Густав VI Адольф в свои девяносто мог бы, наверно, сказать то же самое. Но двигался он бодро и упруго. Как и у многих в семье, у него были серьезные проблемы со слухом, сопряженные с легкими нарушениями равновесия, что отражалось на походке. Но еще 15 июля 1973 года король посетил теннисный турнир в Бостаде, спустился на корт и приветствовал тогдашнего теннисного короля Стэна Смита, который только что одержал победу над молодым многообещающим талантом по имени Бьёрн Борг[85]. «У тебя все впереди», — сказал искушенный в теннисе монарх молодому претенденту. Стэн Смит предложил девяностолетнему королю (без малого девяностооднолетнему) прийти на корт и забить пару мячей. Король улыбнулся мудрой улыбкой и посулил обдумать предложение Смита и в следующий раз захватить с собой ракетки.

Всего месяц спустя, 18 августа, король, находившийся в Софиеру, захворал, поначалу решили, что это не опасные желудочные кровотечения, но через два дня ему стало хуже, а 15 сентября он скончался и его место занял внук, моложе его на шестьдесят четыре года.

Со временем многие короли и часть их близких становятся для своего народа этакими заместительными родственниками — они все время мелькают в газетах, постоянно окружены похвалами и почетом, и потому королевская кончина вызывает чувство скорби и утраты даже у людей, которые никогда не встречались с усопшим. И ничего тут не поделаешь, многие плакали и когда умер Джон Леннон. Даже в общем-то несравненно больше — когда умер Сталин; это я говорю, просто чтобы проиллюстрировать механизм.

Но в случае Густава VI Адольфа присутствует еще один аспект: шесть десятков лет — сначала как кронпринц, затем как король — он был лояльным представителем Швеции, которая за эти годы преобразилась до неузнаваемости и стала «домом для народа», сиречь обществом благоденствия, долгое время управлявшимся бывшими революционерами и республиканцами, чей юношеский идеологический пыл далеко не всегда угасал. Он был неотъемлемой частью общества, которое, собственно, не нуждается в короле. И то, как он справился с этой задачей, заслуживает определенного уважения.

Упомяну хотя бы, что лидеру коммунистов К.-Х. Херманссону не пришлось брать назад слова, сказанные по случаю кончины Густава VI Адольфа, а ведь ему снова и снова приходилось просить о снисхождении к тому, что он говорил по случаю смерти Сталина.

16 сентября 1973 года Бу Стрёмстедт[86] опубликовал в «Экспрессен» превосходный некролог, разумные слова о несовременности монархии, увязанные вот с таким финалом:

«Наверно, король не может стать невзыскательным, уже самому его положению присуща взыскательность, которую человек скромный не может не ощущать как мучение. И все же одно из моих представлений о Густаве VI Адольфе: сама невзыскательность, заинтересованно и с готовностью склоненный над тем, чем он обязан заняться. Всегда, и в новое время тоже, хватало королей, которые заимствовали честь и славу у должности. Густав VI Адольф оказывал ей честь».

Карл XVI Густав, случай для Тетушки Свей

Для нынешней молодежи Карл XVI Густав — ниже временами именуемый Е. К. В. К. Г. или Е. В. К. XVI Г. — никоим образом не примечателен; другого короля они не знали, а он появляется по случаю разных важных событий и выглядит достойно и слегка недовольно, точь-в-точь как все прочие на открытии сессии риксдага или на Нобелевских торжествах. Когда надо, он говорит, что положено, иногда улыбается, все как надлежит; говоря о проблемах охраны природы и окружающей среды, он кажется более заинтересованным, и общее впечатление о нем — нормальный шведский мужик, только очень хорошо одет. Если верить телекамерам, в кругу семьи он производит по-настоящему приятное впечатление. В ночь на 1 мая 1996 года, когда ему стукнуло пятьдесят, он выглядел перед камерами как подлинный очаровашка. В остальном он едва ли отличается заметной харизмой, но ведь ею обладают вообще не слишком многие парламентарии, руководители и министры; он хорошо вписывается в истеблишмент, а что до блеска, то шведский народ никогда не ставил его в своем монархе особенно высоко, скорее уж это его отпугивает. Зато шведская молодежь (и не только молодежь) прямо-таки с энтузиазмом относится к юной престолонаследнице Виктории, а короля, как и всех пятидесятилетних, считает, пожалуй, неинтересным. Что сверстники зовут его «Knugen»[87], они слыхали, только вряд ли знают, в чем причина.

А ведь всего двадцать лет назад его считали бездарным равнодушным бездельником, который дал республиканцам повод почуять кровь и всерьез встревожил монархистов; в ту пору его застенчивость и легастения превращали обычную речь в тяжелое испытание и для него самого, и для слушателей; насквозь буржуазных начальников, у которых он бывал с ознакомительным визитом, нередко возмущала и обижала его небрежная, а по сути, неловкая манера поведения. Теперь, спустя без малого четверть века после вступления на престол, можно констатировать, что молодой человек, обладавший способностями в другой области, но получивший целенаправленное королевское воспитание, сделавшее его лишь крайне неподготовленным к задаче, каковую не следовало бы ставить ни перед одним двадцатисемилетним человеком на свете, со временем стал вполне достойно справляться с вообще-то не слишком сложными обязанностями современного короля.