Антти Тимонен - Мы карелы

• Название: Мы карелы
• Автор: Антти Тимонен
• Издательство: Карелия
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1981

Многоплановый роман «Мы карелы» воссоздает драматические события гражданской войны в Карелии. При написании романа автор использовал исторические архивные материалы, воспоминания участников и очевидцев тех событий.

За роман «Мы карелы» Антти Тимонен удостоен в 1971 году Государственной премии Карельской АССР.

---

Васселей догнал белофиннов под Вуоккиниеми и попросился в отряд. В бою за Вуоккиниеми он сражался как бывалый солдат. Он искал среди наступавших легионеров Мийтрея, но Мийтрей на мушку не попался. Попадались другие…

После отступления экспедиционного отряда в Финляндию его главари пытались не дать ему распасться. Прежде всего они хотели сохранить завербованных в отряд карел, чтобы подготовить их для участия в новом походе. Но многие из участников похода тайком покинули отряд. Васселей ушел открыто. Пристал он к отряду в самом конце похода и никаких обещаний при этом не давал. Учить военному делу его не нужно, эту науку он постиг на войне. К тому же он даже не гражданин Финляндии, и обязать его служить в отряде никто не может. А что касается работы, так ее для Васселея в Финляндии вполне достаточно. После того как гражданская война в стране закончилась поражением рабочих, в Финляндии не хватало лесорубов и батраков. Часть из них была казнена за участие в революции, часть находилась в концентрационных лагерях, погибая от голода, а часть вместе с остатками Красной гвардии ушла в Советскую Россию. Так что работы хватало. Выбирай, где лучше.

И Васселей выбирал. Сперва работал батраком. Работа была знакомая, привычная, но человек он был гордый, и батрачить на кого-то ему было унизительно. Ушел в лесорубы. Да и тут работал то в одном, то в другом месте. Валить лес тоже было делом привычным. Правда, дома, в Карелии, и тут многое делалось по-другому. Но где бы Васселей ни работал, тоска по дому не покидала его. Не раз он принимал решение отправиться домой, но так и не отправился. Он слышал, что в его родных краях появилось новое правительство, свое, карельское. Так что ему, карелу, этого правительства бояться не надо, но он боялся встречи со своими земляками. Правительство правительством, а вот убийство земляка, у которого осталась большая семья, народ так не простит. Васселей знал, что о нем говорили на родине. Ну, а что касается покойного Олексея, так поговаривали, будто на деревне считают, что красные расстреляли его как приспешника белых.

В Финляндии Васселей, по-видимому, числился в каких-то списках, и за ним приглядывали, потому что, как только он понадобился, его сразу нашли. Он работал на сплаве на Эммяйоки. Однажды приходит подрядчик и говорит, что какой-то господин хочет видеть Васселея. В конторе сидел худощавый человек в пенсне. Васселею он ничего объяснять не стал, попросил только приехать в Каяни и там поговорить.

В Каяни Васселей опять встретился с этим же господином, но встреча их состоялась уже не в конторе лесопромышленной компании. При беседе присутствовал еще один господин. Хотя эти господа и были в штатской одежде, Васселей наметанным взглядом солдата сразу определил, что люди это военные, и догадался, что это за учреждение.

Господа предложили ему кофе с коньяком. Сперва разговор шел о том о сем: о погоде, о кофе, о женщинах. Потом господа стали расспрашивать Васселея, как он себя чувствует, какое у него настроение, доволен ли заработками на сплаве. Будто это их больше всего интересовало. Рассказывая анекдоты, смеялись и словно бы между прочим спросили, какие родственники у Васселея имеются в Карелии. Васселей, отвечая им, тут же заметил, что насчет его родственников эти господа, пожалуй, осведомлены не хуже, чем он. Поговорили о жизни в Карелии. Господа считали, что «да, конечно, необходимо улучшить условия жизни карел, добиться порядка там… Чтобы люди там жили, как на Западе». А что думает Васселей об этом?

Васселей сидел задумавшись. И вдруг ошарашил господ.

— Так сколько же вы будете платить мне, если я отправлюсь в Карелию по вашим делам? — спросил он.

Господа переглянулись. Один из них усмехнулся; и сказал:

— Вот это речь мужа. Сказано по-деловому и прямо.

— А почему вы думаете, что именно у нас имеются какие-то дела там? — спросил другой.

— Я не вчера родился. И думаю, что это заведение не общество по охране животных, как написано на дверях. Если, конечно, под животными подразумевают не карел-соплеменников…

— Нет, нет, конечно! — в один голос стали заверять господа. И разъяснили, что хотя они и финны, но борются они за освобождение Карелии. Дело это общее.

Господин постарше чуть слезу не пролил, вспомнил даже «Калевалу»:

Редко мы бываем вместе,
Редко ходим мы друг к другу
На пространстве этом бедном,
Крае севера убогом…

Но Васселей, прерывая его, спросил:

— Стоит ли мне браться за это дело? Или, может, на сплаве я больше заработаю?

Пусть думают, что «Калевала» его не интересует. То, что в этой обстановке стали читать руну, его даже несколько покоробило. Чтобы читать и слушать «Калевалу», должно быть другое место, иное настроение. Вспомнилось, как мать и бабушка Наталиэ, мать Анни, вечерами садились перед камельком, одна вязала чулок, другая что-то шила, и они вместе нараспев напевали руны. Пели они их на родном диалекте, на том языке, на котором руны передавались из поколения в поколение. В эти часы в избе наступала полная тишина. А если что-то и делалось, то так тихо, чтобы не было и шороха. В такие минуты не шумела прялка, не стучали чесалки, не постукивал топор. Можно было лишь вязать да шить, или же ножом обтесывать топорище, или плести что-нибудь. Дети тоже сидели тихо-тихо. Не дай бог зашушукаться, зашуметь, сразу лучиной по мягкому месту получишь…

— И кроме того, чтобы харчи на дорогу выдали хорошие! — добавил Васселей.

Господа опять переглянулись. По их сведениям, Васселей был человек храбрый, порой даже отчаянный. Но, оказывается, он к тому же человек дела, не какой-то там слюнявый идеалист. Эти идеалисты на своем месте, когда нужно проводить собрания, их можно держать и в новом правительстве Карелии, но когда нужно действовать энергично и смело, идеалисты не годятся.

— О плате и о провизии мы договоримся, — заметил господин постарше. — На наш взгляд, дело освобождения Карелии имеет такие большие перспективы, что мелочным быть не следует.

Он взглянул на часы и, поднявшись, сказал Васселею:

— Сегодня нашей целью было договориться в принципе. Мы легко и быстро поняли друг друга. А что касается практической стороны дела, мы тоже найдем общий язык. Вы можете идти отдыхать. Вам приготовлена комната. Чтобы не вызывать излишнего любопытства, выходить вам никуда не следует. И язык вам дан не для того, чтобы болтать. Надеюсь, вам это ясно?

В комнату, отведенную Васселею, вел отдельный вход со двора. Единственное окно в помещении тоже выходило во двор. Васселей чуть раздвинул плотные занавески, закрывавшие окно, и посмотрел на двор. Сперва ему показалось, что на дворе никого нет, но, приглядевшись, он заметил, что дверь дровяника чуть приоткрыта. Какой-то парень работал в сарае, а может быть, делал вид, что работает: то складывал дрова в поленницу, то сидел, покуривая, то опять начинал что-то делать. «Ну-ну, пусть поработает», — решил Васселей. Ведь не один он должен заниматься освобождением Карелии. И Васселей опять стал оглядывать свою комнатку. Впрочем, нечего было в ней рассматривать. Узкая железная кровать, два стула, стол, старомодный посудный шкаф. Над плитой полка с необходимой кухонной утварью. Перед входом небольшой тамбур. Из тамбура дверь в туалет. Так что выходить во двор не надо.

Заглянув в шкаф, Васселей нашел там хлеб, масло, копченую оленину, простоквашу. Перекусив чем бог послал, он снял пиджак, стянул сапоги и лег на кровать. Он перебирал в памяти впечатления дня. Не слишком ли извилистый путь он выбрал, чтобы добраться до дома? Наверно, были дороги и прямые, но как знать — пойдешь по прямой дороге, а она вдруг возьмет и запетляет. А этот путь, который он выбрал, казался в чем-то разумным. Надо только быть осторожным…

Пол в комнате был сделан из широких половиц и, судя по всему, недавно заново покрашен, потому что сквозь свежую покраску проглядывало большое чернильное пятно — кто-то пролил чернила и пытался соскоблить их ножом. «Вот так и получается, — мелькнуло у Васселея. — Замараешься, а потом сколько ни закрашивай, а пятно все равно видно».

В дверь постучали. Васселей не успел ответить, как вошла молодая женщина. Он мельком видел ее где-то, но не знал, кто она. Женщина с улыбкой поздоровалась и заглянула Васселею в глаза.

— А у вас здесь холодновато. И вообще… — заговорила она оживленно… — Давайте затопим плиту, подметем пол, чтобы было уютнее.

Васселей сидел на кровати и рассеянно следил за женщиной, разводившей огонь в плите. Сперва плита дымила, дрова не загорались, потом пламя весело затрещало, загудело.

— Вот так! — Женщина опять очаровательно улыбнулась. — Будете пить кофе? — Не дожидаясь ответа, поставила кофейник на плиту, потом стала подметать пол. — А теперь можно и посидеть. Вы, пожалуйста лежите.