Антти Тимонен - Мы карелы

• Название: Мы карелы
• Автор: Антти Тимонен
• Издательство: Карелия
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1981

Многоплановый роман «Мы карелы» воссоздает драматические события гражданской войны в Карелии. При написании романа автор использовал исторические архивные материалы, воспоминания участников и очевидцев тех событий.

За роман «Мы карелы» Антти Тимонен удостоен в 1971 году Государственной премии Карельской АССР.

---

Попытка Олексея защитить Мийтрея оказалась напрасной. Мийтрей по-прежнему смотрел на него с нескрываемой ненавистью. А на лице Малма было написано полное безразличие.

— …Я вполне понимаю вас, хозяин, — сказал Малм. — Вы, конечно, земляки. Но война есть война. У вас, хозяин, свои дела, у нас — свои. У вас, кажется, баня топится? — спросил он, когда увели Мийтрея.

— Да, да. Уже готова.

— Господь бог не создал нас, солдат, для бани и прочих удовольствий, — рассуждал Малм. — Но раз уж баня готова, пойду и попарюсь. От бани жизнь солдата не станет короче.

Пока Малм был в бане, Васселей собрался в дорогу. Опечаленная Анни помогла ему укладывать котомку.

— Вот тебе и мир! — сказал Олексей, наблюдая за сборами брата. — Лишь одну ночь провел под родным кровом.

— Что поделаешь? Лучше самому вовремя уйти, чем… Да, Мийтрей был прав…

В сенях послышались шаги. Малм вернулся из бани. Он с удивлением уставился на Васселея, завязывающего свою котомку.

— Куда же это вы собираетесь?

— Туда, куда вы велели. В Ухту.

— Мы могли бы дать вам лошадь.

— Я и на лыжах доберусь.

Васселей попрощался с братом. Снова он всех покидал на Олексея: и мать, и сына, и Анни. Брат для него с малых лет был дорог, как отец и мать. Если бы бог дал всем братьям на свете жить в таком согласии, как они с Олексеем жили. Потом Васселей прижал к груди мать, обнял Иро, попрощался с сыном. Анни пошла его провожать.

Когда она вернулась, Иро, так и не понявшая, куда Васселей ушел, спросила:

— Он что, в Ухту пошел? А может, в Кемь?

— Не в Ухту и не в Кемь, — шепнула Анни. — В лес, к отцу.

На следующее утро Малм уехал.

Ночью ударил сильный мороз, и на твердом насте озера четко вырисовались тени трех сосен Тахкониеми. В воздухе висела желтоватая морозная пыльца. Дым из труб поднимался вверх белыми столбами.

Малм уже садился в сани, когда к избе Онтиппы прибежали запыхавшиеся Паавола и адъютант подполковника. Паавола, заикаясь, доложил, что Мийтрей сбежал…

— Что? Это правда? — обратился Малм к адъютанту.

— Так точно, господин подполковник! — бодрым голосом подтвердил тот.

Тогда Малм неторопливо стянул с левой руки перчатку и спокойно, с непроницаемым лицом, ударил перчаткой Пааволу по щеке.

— Болван. Если вы его не поймаете — ответите головой.

И уехал.

Когда через некоторое время Паавола и Суоминен, посланные в лес искать следы сбежавшего Мийтрея, вернулись в избу, Олексей не выдержал и спросил, поймали ли они беглеца.

— Черта с два его поймаешь! — сердито ответил Паавола.

— Повезло Мийтрею. Легко ему было бежать, — подумал вслух Олексей.

Паавола насторожился, спросил, что Олексей имеет в виду. Олексей объяснил, что несколько дней стояла оттепель, а потом сразу ударил сильный мороз, наст такой крепкий, что даже следа не остается. Вот и все, что он имел в виду.

Паавола с подозрением посмотрел на Олексея, потом спросил, не осталось ли какой жратвы на столе после подполковника или тот все слопал, и, узнав, что кое-что осталось, поспешил в горницу.

Суоминен задержался в избе. Он сперва грел перед печью окоченевшие руки, потом тихо сказал Олексею, словно предупреждая:

— Да, мороз там сильный и наст тоже крепкий, следов не видно. Но вам, хозяин, лучше было бы не спрашивать, не интересоваться этим делом…

Олексей задумался, и смутная догадка мелькнула у него. Он вспомнил и карту, лежавшую, на столе, и испуг Мийтрея, когда он вошел в горницу с горячими оладьями. «Хорошо, что в избе нет женщин. Бабам не надо знать таких вещей, — подумал он про себя. — А вот в Кемь стоило бы послать весть».

Проделав большой и трудный путь по глухим лесам, усталый, голодный, обросший бородой Мийтрей добрался до Кеми. Отдохнув после дороги, он рассказал своим землякам-карелам, как ему просто чудом удалось спастись от верной гибели. Рассказал он и о том, как белофинны бесчинствуют в их родных деревнях, убивая и грабя население. В отряде Красной гвардии были люди, хорошо знавшие прежде Мийтрея. Знали они его как пустомелю, любителя рассказывать всякие небылицы, но то, что он сообщил им, было правдоподобно. О бесчинствах белофиннов многие из них знали на собственном опыте. Правда, вскоре кто-то из вновь прибывших намекнул, что надо бы за Мийтреем приглядеть, тот ли он, за кого себя выдает, но некому было заниматься этими делами. Да и не до Мийтрея тогда было. Каждый день отовсюду прибывали все новые и новые люди. Отряд только организовывался. Штаба еще не было, сами выбирали командиров. И главная забота была — добыть оружие и питание. А потом события приняли такой оборот, что о Мийтрее уже и забыли…

Английские войска, высадившиеся в Мурманске, начали продвигаться по Мурманской железной дороге на юг, сперва не предпринимая никаких действий против советских войск и органов власти, а затем, когда Белое море освободилось ото льда, опираясь на свой военный флот, интервенты перешли от дипломатии к открытым военным действиям. Они разогнали местные органы Советской власти и начали массовую расправу с коммунистами и советскими работниками. К карельским и финским красногвардейцам у англичан было иное отношение, чем к русским: они стремились использовать карел и финнов для изгнания из Карелии засевших в приграничье белофиннов, так как за спиной белофиннов были немцы. Поэтому стоявший на севере Карелии финский красногвардейский отряд и формировавшийся в Кеми карельский отряд были преобразованы в легион. Вооруженные британским оружием и состоявшие на довольствии у англичан карелы отправились изгонять с карельской земли отряд Малма.

Мийтрей опять оказался на родной стороне.

…Было начало сентября, но солнце светило совсем по-летнему. Небольшой дозор карел-легионеров отдыхал на берегу лесного озерка неподалеку от Тахкониеми. Расположившиеся у костра мужики говорили о своих домашних делах, им всем хотелось скорее заняться мирным трудом. А мысли Мийтрея были далеко отсюда. Ему еще не скоро заниматься домашними делами, своим хозяйством. Но уж когда он за них возьмется, то масштаб их будет совсем не тот, что у этих мужиков.

Мийтрей сделал вид, что он дремлет. Ему и в самом деле хотелось вздремнуть. В голову лезли всякие разрозненные картины. Почему-то-вспомнилось чернильное пятно, которое, наверное, и сейчас видно на полу в том доме, на финской земле, в Каяни. Мийтрей усмехнулся, вспоминая, как он нечаянно выронил склянку с чернилами. И как только он не пытался стереть это пятно: набрал золы из печи, думал, что чернила впитаются в золу. Потом скреб ножом, всю краску исцарапал, а пятно стало еще заметнее. Лейтенант пришел прощаться и, конечно, сразу заметил пятно; он отчитал Мийтрея, сказав, что так грубо и неумело скрывать следы не полагается. «В нашей работе это очень опасно», — заметил он. Лейтенант, образованный и благовоспитанный господин, любил пользоваться этим выражением: «наша работа».

Прощальный вечер Мийтрей провел в обществе этого лейтенанта. Вместе поужинали. «Видимо, здесь так положено», — решил Мийтрей. Выпили немного коньяку. Коньяк был дорогой, высших марок. Лейтенант пил из маленькой рюмочки, Мийтрей предпочел отхлебывать из стакана. Лейтенант разговорился. Шагая взад и вперед по комнате, рассуждал о том, что их работа требует сильных людей.

— Наша работа, мой друг, во все времена была первоосновой всякой государственной власти. За нее платят хорошо, но никакой публичной славы не заслужишь. Наоборот, слово «шпион» звучит далеко не лестно. А вы знаете, первым шпионом в мире был Иисус Христос, но он тоже не бахвалился этой славой…

В нашей работе не надо искать романтики. Ничего красивого, заманчивого в ней нет, — подчеркнул лейтенант. — Романтика в ней может оказаться слишком дорогой. И тот, кто ищет в ней романтику, очень быстро разочаруется. И уж если впряжешься в эту упряжку; то не брыкайся, тяни…

И Мийтрей тянул.

В первую деревушку, где находились белофинны, легионеры ворвались так неожиданно, что никому из белофиннов не удалось бежать. После короткого боя в деревне опять наступила тишина. С белофиннами было покончено. Пришли свои, карелы. На радостях жители деревушки готовы были поставить на стол все, что у них было, а была у них лишь картошка да рыба. Легионеры оказались побогаче — у них имелся и хлеб, и мука, и мясные консервы в длинных четырехугольных банках. По всей деревне топились бани, народ высыпал на улицу. Мийтрей тоже ходил по деревне, заигрывая с девушками, балагурил со стариками. Возле одной из бань он заметил знакомого паренька лет пятнадцати и подошел к нему.

— Как живете, Микки?

— Как все.

Мийтрей, разумеется, и так знал, как живут в доме Микки. Жил он со старым дедом и бабушкой. Мать умерла, отец не вернулся с фронта.

Мийтрей достал из-за пазухи банку консервов и протянул Микки: