Леонид Кременцов - Теория литературы. Чтение как творчество: учебное пособие

• Название: Теория литературы. Чтение как творчество: учебное пособие
• Автор: Леонид Кременцов
• Жанр: Культурология
• Год: 2003
• ISBN: 5-89349-482-2, 5-02-002946-7

Цель предлагаемого пособия – систематизировать и обогатить представления о природе, структуре и особенностях художественной литературы как вида искусства, помочь совершенствованию читательского мастерства. Книга снабжена кратким словарем основных литературоведческих понятий и терминов (составлен при участии доцента О.В. Быстровой).

Для студентов филологических факультетов, учителей, преподавателей литературы высших и средних учебных заведений.

---

Контрольные вопросы

1. Как вы понимаете смысл высказываний А. Пушкина: «Цель художества есть идеал, а не нравоучение», «Цель поэзии – поэзия!»?

2. Что такое «тайная свобода» и какова её роль в деятельности художника?

3. Как вы оцениваете высказывание А. Чехова о целях и задачах художественной литературы: «Надобно воспитывать совесть и ясность ума»?

4. Какие духовные потребности личности в первую очередь удовлетворяет художественная литература?

Восприятие художественной литературы

Искусство читать художественную литературу требует специальных знаний и навыков. Каких?

В процессе чтения художественного текста должны работать четыре, как минимум, психологических механизма: воображение, эмоции, интеллект, интуиция. Бездействие хотя бы одного из них существенно влияет на результат чтения.

Приходит в библиотеку ученик» и просит сотрудницу: «Дайте, пожалуйста, драму А. Н. Островского «Гроза»». Получив нужную книгу и спрятав ее в портфель, он обращается к библиотекарю вторично: «А теперь дайте что-нибудь почитать». Сцену наблюдал и рассказал о ней писатель И. Меггер.

Этот эпизод без всякой натяжки мог бы быть продолжен таким диалогом участвующих сторон:

– Позвольте! Вы просите что-нибудь почитать. Но для чего же Вы взяли «Грозу»? С ней Вы что собираетесь делать?

– «Грозу» по программе мы проходим в школе.

Последствия такого отношения к литературе были обнаружены с помощью социологических исследований: «В школе и речи не, могло быть, чтобы получить удовольствие от «Евгения Онегина» и «Войны и мира», – отвечал на анкету студент третьего курса технического вуза. – В то время, когда в школе проходили Толстого, я с усилием заставлял себя читать «Войну и мир». Тогда я не видел в романе ничего, кроме «образов», «общественных отношений» и «показа» героизма русского народа. За «образами» я не видел людей, за «общественными отношениями» – мысли, а за «показом» – самого героизма. Недавно я перечитал роман и, увидев все это, был поражен, потрясен»[30].

«Раньше в школе, когда Пушкина проходили, – вторил студенту двадцатичетырехлетний крестьянин, – не нравился он мне, а вот недавно случайно он мне в руки попался, я взял и прочитал. «Онегин», оказывается, – это очень здорово, да и дальше начал читать, и сказки понравились, а уж «Повести Белкина» совсем интересно»[31]. (Разрядка моя. – Л.К.)

Очевидно, что участники опроса в свое время были ориентированы только на логическое восприятие художественного текста. Их воображение, эмоции, интуиция не включались, работал один интеллект. В результате они, каждый на своем уровне, может быть и поняли, что хотел сказать писатель, но его художественный мир в их сознании не возник. Они не почувствовали, не пережили, не ощутили, и, следовательно, не восприняли всего духовного богатства произведения. Некоторые из них отчасти восполнили этот пробел впоследствии. Но это случается редко.

Произведения изящной словесности неисчерпаемы. Их можно перечитывать многократно, всякий раз открывая для себя что-то новое и удивляясь, что не заметил этого прежде. Происходит это потому, что человек, как правило, не останавливается в своем духовном развитии. На каждом этапе у него возникают новые потребности. При этом первоначальный стимул – желание вновь пережить комплекс ощущений, испытанных при предшествующем чтении, – сохраняет свою силу. Каждый видит, чувствует, понимает в произведении искусства то, что может и умеет, что удовлетворяет его духовным потребностям именно в этот момент. Но уровень потребностей меняется в зависимости от самых разных обстоятельств.

По-своему правы: мальчишка, которому в пушкинском «Борисе Годунове» больше всего нравится сцена в корчме: «Вот Гришка, это да, его вот-вот схватят, а он к-а-а-к окно вышибет! Р-р-аз и убежал»; юноша, очарованный сценой у фонтана и выучивший ее наизусть: «Какая любовь, какие слова!»; умудренный муж, потрясенный драмой Бориса Годунова: «Сколько лет России не везло на царей – то грозные, то юродивые, но все только о себе, только для себя! И вот сел на престол царь с думами о государстве и народе, и такое несчастье!». И наконец, есть и такой читатель, который оценит все богатство трагедии и при этом будет потрясен какой-то удивительной гармонией, соразмерностью ее композиции, богатством и красотой языка. Ему, наконец, откроется, что Борис Годунов является перед ним в четвертой сцене от начала, исчезает в четвертой сцене от конца, Самозванец же соответственно – в пятой, и при этом появляется, просыпаясь, а исчезает, засыпая. Читатель убедится, что интуиция его не обманула, что архитектоника трагедии тщательно выверена, что гармония здесь строго поверена алгеброй и, самое удивительное, что поэт не пользовался для этого никакими счетно-решающими устройствами.

Искусство чтения художественной литературы – это не простая сумма методов, приемов, овладев которыми любой человек может быть уверен, что нашел волшебное слово «сезам» и что теперь все сокровища мировой литературы сами сразу раскроются перед ним. Приемы и методы, конечно, существуют. Но процесс воспитания читателя может идти плодотворно только параллельно с ростом общей культуры человека, с расширением его эстетического кругозора, с совершенствованием художественного вкуса. Философ В. Ф. Асмус прав: «…творческий результат чтения в каждом отдельном случае зависит не только от состояния и достояния читателя в тот момент, когда он приступает к чтению вещи, но и от всей духовной биографии меня, читателя. Поэтому два читателя перед одним и тем же произведением – все равно что два моряка, забрасывающие каждый свой лот в море. Каждый достигнет глубины не дальше длины лота. Сказанным доказывается относительность того, что в искусстве, в частности в чтении произведений художественной литературы, называется «трудностью понимания». Трудность эта – не абсолютное понятие. Моя способность-понять «трудное» произведение зависит не только от барьера, который поставил передо мной в этом произведении автор, но и от меня самого, от уровня моей читательской культуры, от степени моего уважения к автору, потрудившемуся над произведением, от уважения к искусству, в котором этому произведению может быть суждено сиять в веках, как сияет алмаз»[32].

Большую положительную роль в воспитании культуры чтения может сыграть знакомство с творческими особенностями писателя. Конечно, само По себе изучение творческого процесса не в состоянии претендовать на роль радикального и универсального средства повышения культуры чтения, но в ряду других оно безусловно будет эффективным.

Ознакомление с основными этапами создания художественной книги показывает читателю, как наивен и несостоятелен бывает подход к повести или поэме с целью извлечения «идеи», препарирования образов, характеристики художественных особенностей. Изучение творческого процесса, знакомство с психологией творчества Помогает бороться с примитивными, вульгарно-грубыми представлениями о работе художника, раскрывает всю глубину, тонкость и сложность происходящего в его сознании, нейтрализует в известной мере попытки голого социологи-заторства, учит целостному восприятию произведений художественной литературы. Знакомство с творческим процессом позволяет читателю глубже осмыслить замысел писателя, оценить его исполнение и, наконец, со знанием дела управлять своим восприятием, самостоятельно воспитывать свою читательскую культуру. Все это тем более важно, что от неверного понимания специфики творческого процесса страдают в первую очередь высокохудожественные произведения.

Сознание человека, нацеленное на восприятие художественного произведения, может быть уподоблено всем известному инструменту со сменной насадкой. Приступая к работе, мастер подбирает соответствующую в зависимости от того, с каким материалом ему предстоит работать: с деревом, металлом, бетоном или чем-нибудь еще.

Читатель интуитивно настраивается на восприятие художественного произведения в первую очередь в зависимости от того, что перед ним – проза, поэзия или драматургия. Но это только самое начало, к тому же совсем необязательное. Квалифицированный читатель многократно «сменит эту насадку» в зависимости от материала. А. Пушкин, Л. Толстой, А. Ахматова, А. Платонов – у каждого читателя свои индивидуальные способы-приемы чтения каждого из них. Иначе он рискует остаться лишь при самом общем представлении о прочитанном. Художественный мир автора не раскроется перед ним. Эти приемы могут быть отысканы в литературоведческих работах, а могут быть найдены интуитивно, что чаще всего и случается.

Особенно требовательна, даже капризна, в своих ожиданиях талантливого читателя поэзия:

Бобэоби пелись губы,
Вээоми пелись взоры,
Пиээоо пелись брови,
Лиэээй – пелся облик,
Гзи-гзи-гзэо пелась цепь.
Так на холсте каких-то соответствий
Вне протяжения жило Лицо.

Иные читатели без раздумий откладывают в сторону это стихотворение В. Хлебникова. Оно представляется им бессмыслицей, непонятным набором звуков. А вот В. С. Баевский (см. его книгу «История Русской Поэзии. 1730–1980». – М., 1996), исходя из лексики стихотворения – губы, брови, взоры – увидел в нем портрет человека и даже посчитал, что это портрет скорее женский, чем мужской. Звукопись позволила его интуиции увидеть губы – бобэоби – толстыми, чувственными, глаза – вээоми – круглыми, брови – пиээоо – густыми, прямыми и т. п.