Джеймс Риз - Досье Дракулы

• Название: Досье Дракулы
• Автор: Джеймс Риз
• Издательство: Эксмо, ИД Домино
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-39616-0

В руки лондонских издателей попадает дневник писателя Брэма Стокера, рассказывающий о его жизни еще до выхода знаменитого романа «Дракула». В этом дневнике, дополненном письмами и другими материалами, отражена история странных и даже сверхъестественных отношений Стокера с таинственным американским доктором Тамблти.

Лето 1888 года. Лондон потрясен серией жестоких убийств, совершенных маньяком по прозвищу Джек Потрошитель. По воле случая главным подозреваемым становится Брэм Стокер, которого обнаружили неподалеку от места, где нашли первую жертву (кстати, убитую ножом, принадлежащим Стокеру). Чтобы снять с себя подозрения, Стокер вынужден лично заняться расследованием, для чего заручается поддержкой своих именитых друзей, входящих в тайное общество — «Орден Золотой Зари». Он присутствует на обряде посвящения, в котором участвует также доктор Тамблти, и во время этого действа происходит нечто чудовищное…

---

— Боюсь, что у «Панча» мог бы найтись куда больший повод для веселья, — буркнул мой друг.

Тогда я этого замечания до конца не понял, зато теперь понимаю прекрасно.

— Телеграмма?

Кейн протянул дрожащую руку: в конце концов, это был его дом.

Когда оказалось, что телеграмма адресована мне, Кейн испытал облегчение.

— Вот и хорошо. Сейчас мне не нужны никакие новости. Тех, которыми снабдил меня ты, Стокер, более чем достаточно, мои нервы и без того на пределе.

С этими словами он тяжело опустился в кресло. Последовав его примеру, я вскрыл телеграмму и прочитал ее.

— Откуда он узнал, что я здесь? Должно быть, ему сказала Флоренс.

— Кому?

— Генри, конечно.

— Генри, — сказал Кейн, — способен найти тебя где угодно. Когда дело касается тебя, он сущая ищейка. Что он пишет, Брэм?

Я вручил Кейну телеграмму, и он прочел вслух: «Приезжай немедленно. Ужасное происшествие».

— Ты ведь не оставишь меня прямо сейчас? — спросил Кейн дрожащим голосом.

Нет, даже если бы я получил эту телеграмму пораньше и имел шанс успеть на пароход до Ливерпуля, я не оставил бы его в ту ночь. Я понимал, что моя история о Тамблти отняла у Томми всякую надежду на сон и… одиночество усугубило бы его состояние.

— Нет, нет, — заверил я его, — это невозможно. Меня вполне устроит первое утреннее судно. Не сомневайся, наверняка речь идет о какой-то мелочи: что-то не задалось в театре или возникла задержка с подготовкой к премьере нашего «Макбета».

— Вот оно что, — сказал Кейн, — значит, вы все-таки ставите «Макбета».

— Да, к концу года. Во всяком случае, на это надеется Генри, но вовсе не я.

— Генри годами говорил о постановке шотландской пьесы. Помнишь, мы даже обсуждали это, когда все втроем были в Эдинбурге?

Я действительно вспомнил, о чем и сказал. Припомнилась мне и причина, по которой Кейн сопровождал нас в столицу Шотландии, но я предоставил вспоминать ее своему другу, что он и сделал:

— Кстати, Мэри…

— Конечно, — перебил его я, поскольку друзей нужно щадить и нет нужды заставлять их произносить вслух то, что и так ясно. — Ей ни звука, ни в коем случае.

Хотя ознакомиться с письмами мне еще только предстояло, я уже знал достаточно и мог поклясться, что не обману доверия Кейна во всем, что касается Тамблти, точно так же, как и он не обманет моего доверия. В конце концов, рискуем мы оба: Кейн — своей погибелью, а я — перспективой угодить в Степни-Лэтч, на соседнюю койку с Пенфолдом.

— Может быть, — сказал я, когда мы поднимались по лестнице к нашим спальням, — мы с тобой никогда больше не получим вестей от этого человека.

— Будем надеяться, — отозвался Кейн.

После чего он направился в свою комнату, где заперся изнутри на несколько засовов. Я удалился к себе, размышляя, что для решения всего этого, что бы это ни было, потребуется куда больше, чем надежда.

Утром, после обещанного бекона и солонины, я распрощался с Кейном и с замком Гриба, гадая, какие еще откровения таятся в письмах, которые, не добавив ни слова и лишь сопроводив это тревожным взглядом, вручил мне Кейн.

Осталось всего несколько минут до Юстонского вокзала, и сразу — к Генри с его «ужасным происшествием». Что бы ни таилось за этими словами, лишь бы оно поддавалось объяснению.

Дневник Брэма Стокера

Вторник, 12 июня 1888 года, позднее

Да, это действительно ужасно. И в этом тоже, несомненно, видна его рука.

С вокзала я прямиком направился в «Лицеум», где застал непонятную и непривычную суматоху. Не успел я даже положить саквояж, как на меня налетели — сперва Джимми у служебного входа, потом две смотрительницы за котами, сбившиеся в кучку вокруг смотрительницы за смотрительницами — миссис Квиббел, заплаканной, без намека на свою неизменную улыбку, и наконец Генри, который, как говорили мне все подряд по пути к кабинету, ждал меня с большим нетерпением.

Мне удалось выяснить лишь то, что инцидент — я так и не понял, в чем он заключался, — произошел прошлым вечером в «Бифштекс-клубе». Однако я не мог связать этот факт со свежими слезами миссис Квиббел. Какое отношение имела она к событиям, которые произошли в личной трапезной нашего Губернатора? Это мне объяснил Генри, и я воздержусь от того, чтобы описывать в этом дневнике тот крайне сердитый вид, с которым давались эти объяснения. Довольно и того, что, по мнению Генри Ирвинга, у меня нет никакого права никуда отлучаться на большее расстояние, нежели то, что позволяло бы мне явиться на его зов в течение не более получаса. Абсурд! Но он уверен в своей правоте.

Так или иначе, Генри начал с того, что вчера, в понедельник 11 июня, миссис Квиббел пришла на работу раньше, чем обычно, в 11 утра. Как раз в это время я находился на пути в Ливерпуль.

— Во всяком случае, так она клятвенно утверждала, — проворчал Генри, сидя по свою сторону нашего двойного письменного стола.

— У тебя есть основания сомневаться в ее словах? — спросил я, усевшись на свое место, спиной к открытой двери. — И что ты имеешь в виду под «клятвенно утверждала»?

Неужели Генри сам допрашивал миссис Квиббел? Он ответил не сразу: Генри Ирвинг вообще склонен не рассказывать, а разыгрывать свои истории, что порой утомляет.

— Эта леди, — сказал он, тем самым бросив легкую тень сомнения на миссис Квиббел, которая, хотя и показала себя как приятная и полезная особа, безусловно, не является леди, — эта леди поклялась, что пришла раньше ланча и зашла в «Бифштекс-клуб». Чтобы навести порядок, прибраться, если надо, и все такое — так она объяснила.

Ужинал ли Генри там прошлым вечером, в воскресенье? Если да, то с кем? Мог ли Тамблти настолько замаскироваться, чтобы, пребывая в компании, не выдать своей одержимости? Этого я, конечно, не знал, потому что в прошлое воскресенье ушел, как только опустился занавес: мне не терпелось приняться за свой дневник, поспать и успеть на тот ранний утренний поезд, который отвез меня к Кейну.

— Скажи мне, Стокер, — сказал Генри, — возложил ли ты на эту женщину обязанность производить уборку в моей столовой?

В его столовой? Да уж.

— При всем моем уважении, Генри, я сомневаюсь, что перечисление служебных обязанностей миссис Квиббел относится к сути дела.

— Ладно, ближе к сути дела, — хмыкнул Генри на манер Шейлока в сцене суда из «Венецианского купца», ибо частица Генри присутствует в каждом из сыгранных им персонажей, как и каждый из них присутствует в нем.

— Эта миссис…

— Миссис Квиббел, — сказал я. — Квиббел!

— Она позволила себе войти в «Бифштекс» — таинственным образом, смею добавить, — несомненно, с кошельком или карманами, соответствующим образом пустыми и готовыми для того, чтобы их набить, и…

— Генри, а у тебя есть основания подозревать эту женщину?

Я очень сомневался, что у него такие основания есть, хотя бы потому, что только что встретил ее в театре, при деле. Будь у него хоть малейшие доказательства, что она совершила кражу в буфетной, он самолично сдал бы ее властям или по меньшей мере вышвырнул бы на улицу.

Я понимал, что мне предстоит сыграть роль Порции при своем Шейлоке, и думал лишь о том, чтобы эта пьеса закончилась поскорее, продолжая гадать, что же такого «ужасного» могло случиться. Конечно, мне хотелось верить, что речь идет о какой-то пустяковой неприятности, просто раздутой Генри до драматического масштаба, но было очевидно: пока он не сыграет свою роль так, как она ему видится, сути дела мне не узнать.

— Так вот, — сказал он, — каковы бы ни были ее причины…

— По моим наблюдениям, миссис Квиббел весьма добросовестно относится к своим обязанностям, — заметил я, не добавив, правда, что одной из них в последнее время являлась слежка за Тамблти.

— Может быть, и так, — буркнул Генри. — В любом случае вчера вечером, оставшись одна в театре «Лицеум», — (как будто я не мог догадаться, о каком театре идет речь), — она вошла в мои личные помещения и обнаружила, что…

— Да?

— Что гриль еще теплый…

— Так порой бывает, Генри, еще несколько часов после ухода последнего из гостей — твоих гостей.

— Ага, — сказал он, высоко подняв согнутый перст, — но как раз в воскресный вечер никаких гостей у меня не было. Будь ты на месте, это, конечно, было бы известно и тебе.

Тут он с силой стукнул ладонью по столу и заключил:

— Огонь разжег кто-то посторонний.

Давно сочувствуя младшим членам семьи «Лицеума», которым приходится после утомительного представления подкрепляться всухомятку холодным мясом и тому подобным, в то время как по театру разносится упоительный аромат жаркого, я сказал:

— Возможно, Генри, кто-то решил разок поиграть в Губернатора. Беда невелика, тем более что повторения подобного легко избежать, просто поменяв замки…