Николай Шпыркович - Злачное место

• Название: Злачное место
• Автор: Николай Шпыркович
• Жанр: Ужасы и Мистика

Рассказ о жизни мира ЭМ. По мере сил попытался объяснить некоторые вопросы его существования. Прошу высказывать замечания.

---

— Да не п о с л е, а д о того, как она обратилась.

— Как…до того? А чего мы таких ни разу не видели тогда?

— Потому что, до сих пор таких не было, — отрезал Старый. — До сих пор у беременной могли быть следующие исходы: смерть беременной до родов. Если на ранних сроках — неоформленная кора не даст развиться полноценному зомби, плод просто погибнет, беременная-зомби воспримет такой плод, как кусок мяса у себя в животе, и сожрет его, рано или поздно разорвав себе живот — через влагалище. Если на совсем поздних сроках — последние 10 недель, плод тоже зомбанется, потом так в животе и останется, из-за недостатка питания. У зомбачки беременной, даже если она кого и сожрет — все пойдет на построение собственного тела, мертвый плод она воспринимает просто как другого зомби, который у нее почему-то в животе. Если, по какой то причине — плод покидал тело матери — ты сам помнишь Первый роддом в Смоленске (Крысолов согласно кивнул) — такие не сильно опасны, просто по причине отсутствия зубов. Могло быть и по-другому — смерть плода до родов. Опять же — на какой неделе: до 30 — все, как всегда. Мертвый плод, с последующими исходами в виде выкидыша или даже там внутриутробной мумификации. Если позже — можно было попытаться спасти мать, пока внутриутробник не осознал еще, что вокруг него — живое мясо и не отрастил себе зубы — сделать операцию кесарева сечения, со всеми необходимыми мерами предосторожности. Вроде, где — то так и делали, был случай… Если же затянули, пропустили, из глухой деревни баба и на 50-й где-то неделе затянувшейся беременности — мертвый ребенок решал подзакусить — он в с е г д а начинал с плаценты и того места, где она к матке крепится. Мать, естественно, погибала, зомбачилась, но в любом случае, зомби-плод терял неразрывную связь с телом матери. Рано или поздно, под действием силы тяжести происходили, так сказать, "роды". Я один раз всего такое видел, еще до нашей встречи — мерзкое, скажу тебе зрелище… А такого вот —, он развел руками, — просто не знаю, и не слышал о таком. Вот, смотри: — он показал пальцем на тело морфини. — У нее были близнецы, которые составляли с ней единый организм. Мало того — развивались вместе с ней. Она перестроила свой организм, чтобы они могли вылезать из нее — типа, как из сумки кенгуру. Петли пуповины одного из них — вот этого, правого — она использовала как ловчую веревку, она у нее, судя по всему, метров с пять была длиной. Могла петлей захватить, а могла и детеныша выпустить…

— Так вот как она смогла одновременно и переднего и заднего из Самопаловой команды взять, — задумчиво протянул Крысолов. Старый кивнул:

— Наверняка, если хорошенько расспросить уцелевшего, окажется, что взяли их в каком нибудь узком проходе, а рядом дверь была, или окно. Она одновременно — может, со вторым близнецом, у которого пуповина была короче, схавала передних, а заднего скрала петлей пуповины, может, детеныш ей как-то помогал и координировал действия, может, она даже заранее выпускала его — типа как силок. Самопаловы ребята могли пройти мимо, и не сообразить — что это за веревка рядом с ними на полу коридора валяется… Опять же — можно только догадываться, но, похоже, все трое составляли единый организм, мыслили разом, отчего и умная такая была.

— Одна голова хорошо, а две лучше?

— А у нее целых три мозга было, прямо Змей Горыныч. И, командир, скажу тебе — нам очень повезло, что Артем своей очередью в подземелье один из этих мозгов, хоть и второстепенных, вышиб, и она сразу поглупела — ненамного правда, но достаточно для того, чтобы нас к себе подпустить, а тебе — всадить ей пулю в основной мозг. И все равно — она еще и после этого жила! Эх, блин, в "Пламя" бы ее, или в Кронштадт — за такое чудо можно было бы немало попросить.

— Остается вопрос: отчего это с ней случилось? С ней, и больше никто о таком не слышал?

— Может, из-за близнецов? — неуверенно предположил Артем.

— Да нет, — отмахнулся Старый. — Близнецы — вещь, не такая уж и редкая — один случай на десять тысяч беременностей, вроде. Среди тех десятков тысяч беременных, что погибли в Катастрофу — было полно таких, я уверен…, а такого чуда-юда- никто не встречал.

— Погоди, а что у нее там на шее болталось? — заинтересованно спросил Крысолов.

— А точно, — вспомнил Старый. — Сумка, что ли? Давай глянем.

— Давай….Только погоди, — Крысолов предостерегающе поднял руку, и всадил несколько очередей в бока морфа, стремясь попасть в голову свисающего из правого бокового кармана плода — с крошечными ручками, но страшными зубами-иглами, окончательно разнес в клочья простреленную башку самой морфини, сменил магазин и высадил его, не жалея, в живот морфа.

— Вот так, — удовлетворенно сказал он, — на всякий случай. Хрен с ним, с Кронштадтом, и "Пламенем".

Старый осторожно перешагнул труп морфа и подцепил ножом цепочку сумочки, висевшей на шее морфа. Сумка, по-видимому, была, дорогой и качественной, отчего и уцелела за все эти годы скитаний морфа. Помогла и цепочка — ручка из другого материала, наверняка, давно бы перетерлась. Ну, и возможно, чем то дорога была эта вещь морфу, что-то заставляло даже мертвый мозг, помнить и заботиться об этой вещи — вроде и ненужной, только мешающей при поедании добычи, могущей даже демаскировать охотника блеском цепочки — и, тем не менее, очень важной еще Т О Г Д А, еще когда не было этого страшного голода…

Крысолов, между тем поднял трубку телефона, невесть каким чудом уцелевшего в этой суматошной стрельбе, и сверившись с записной книжкой, набрал номер.

— Это я. — скупо представился он. — Мы сделали это, но нам нужна помощь. Машину к… — он глянул в окно, — что у вас за дом, типа администрации, перед ним еще чаша такая, фонтан, что ли? Да. К подъезду. Нет, я гарантирую вам — ту гадину мы завалили, можете идти любоваться. На территории завода может и есть морф, но обычный. Если что — его можно будет отогнать, да и мы поможем. Я заплачу, но ЕСЛИ вы не приедете через пять минут… вам лучше приехать. Все. — Ханова манера общаться, определенно, пришлась по душе командиру. — Ладно, пока едут — давай посмотрим, чего там…

Сумка представляла собой, в общем-то, кокон из грязи, жира (жутковато было думать — чьего), еще чего-то — но благодаря этому сохранила целостность содержимого. Старый с усилием разрезал этот грязный комок — было абсолютно бесполезно искать в нем какие-то застежки или замки. Внутри было несколько золотых украшений, не очень дорогих, судя по виду, несколько грязных зелено-серых бумажек. Чуть больше — радужных, но таких же грязных и бесполезных. Еще внутри был прозрачный файл, сложенный вчетверо и для пущей надежности заклеенный скотчем. Внутри виднелись какие-то бумаги. Осторожно разрезав полиэтилен ножом, Старый вытряхнул на стол несколько листков. Первой он поднял со стола небольшую фотографию.

— Глянь — так это же — этот самый кабинет — с удивлением сказал Крысолов, рассмотрев ее. Артем тоже посмотрел на потертую фотографию. На ней, действительно, был этот самый кабинет, вот и дверь та самая, пулями еще не побитая, только табличка другая. А возле стола, опершись на него, стояла, улыбаясь, высокая симпатичная черноволосая женщина с короткой стрижкой, лет 25, вряд ли больше.

— Секретарша здешняя, наверное, — тихо проговорил Крысолов.

— Ага, а вот это тоже глянь — интересно, — Старый развернул два листка скрепленных вместе скобой степлера.

— "Репродуктивный Центр " Радость" — прочитал он на угловом штампе. "Республика Беларусь, город Минск."

— Охренеть! Это ж — больше двух тысяч км отсюда!

— Угу. Вот она и шла оттуда — домой. Все эти три года.

— Помнишь, года полтора назад, под Софрино, у Штопора двое пропали? — внезапно сказал Крысолов. — Я только сейчас, дундук, вспомнил, он же говорил мне — они нашли одного тогда с шеей переломанной, я еще думал: кого мне тот зомбак сторожевой напоминает.

— Видно, она так и шла — по прямой, как коты, бывает, идут, если их от дома далеко завезти. Зимой спала, а летом опять выбиралась.

— Вот и ответ — почему она т а к а я, — тихо сказал Старый. — Она, видно, очень хотела детей, а так, как обычно — не получалось. Стандартная история, в общем-то. Обратилась туда — у белорусов цены пониже были. Подсадили ей эмбрионы — они прижились, а потом, по какой-то причине — один, а может и оба сразу, умерли. По-видимому, подсаженный эмбрион ведет себя по-другому после смерти, и получилось у нас то, что мы видим. А таких как она — вот их, вправду, не так много было.

— Что там еще написано?

— Иванова Марина Петровна, 27 лет, так… вот: поликистоз яичников, невозможность вынашивания…, подсадка троих эмбрионов, 19 марта — один редуцирован…

— ТРОИХ??? — Крысолов резко повернулся к телу морфа.

В коридоре раздался топот и в дверях появился запыхавшийся Сикока

— …Старый, там Куску совсем хреново… — он хотел еще что-то сказать, но не успел — откуда-то из-за спины лежащего неподвижно морфа вывернулся черно-багровый клубок, не больше котенка по размеру. В движениях своих он, правда напоминал не котенка, а скорее паука — так же быстро шевеля своими руками? Ногами? Лапками? — он проскочил ту пару метров, которые отделяли его от Сикоки и вскочил тому на штанину, а оттуда, быстро карабкаясь молниеносно перебрался на рукав. Сикока судорожно попытался стряхнуть тварь, тряся рукой, но та, цепко хватаясь коготками, долезла до кисти, одетой в перчатку с обрезанными пальцами и впилась зубами в незащищенный большой палец следопыта. Даже если бы Сикока стоял смирно — они бы все равно не смогли стрелять по нему, но он еще и вертелся, как юла, вопя, вдобавок, во все горло. Тварь с упоением грызла живую плоть, впившись в нее, как клещ. Артем растерянно смотрел на жуткое зрелище, не зная чем помочь. Было ясно, что любой, кто попробует помочь Сикоке, сам рискует подвергнуться нападению третьего эмбриона. И тут Артем увидел, как может стрелять Крысолов…