Грегори Бейтсон - Экология разума

• Название: Экология разума
• Автор: Грегори Бейтсон
• Издательство: Смысл
• Жанр: Философия
• Год: 2000
• ISBN: 5-89357-081-2

Грегори Бейтсон (1904-1980) - выдающийся мыслитель 20 века, философ, эколог, кибернетик и системный теоретик. Его книга "Шаги в направлении экологии разума" впервые вышла на языке оригинала в 1972 году, неоднократно переиздавалась и стала культовым интеллектуальным бестселлером в англоязычном мире.

В этой книге Г.Бейтсон намечает подходы к решению поставленной им широкомасштабной задачи по ревизии и модификации фундаментальных основ гуманитарного знания в свете современных положений кибернетики , теории информации и теории систем, а также созданию новой синтетической науки о живом, которую он назвал "экология разума". В данное издание вошли статьи по биологии и теории эволюции, в которых различные биологические процессы - от морфогенеза до эволюции в целом - рассматриваются с точки зрения детерминирующих их информационных и коммуникативных процессов, а также статьи общетеоретического плана, в которых обсуждается применение принципов кибернетики к живым системам, неоднозначная роль сознания, а также негативные последствия человеческих действий, нарушающих общесистемные принципы, лежащие в основе всего живого. Главной особенностью книги "Избранные статьи по теории эволюции и эпистемологии" является то, что в нее включена часть "Биология и эволюция", по техническим причинам не вошедшая в первое издание.

Рекомендуется философам, методологам науки, биологам, психологам, культурологам, этнографам, экологам, а также широкому кругу читателей, желающих лучше понять самих себя и свой мир.

---

Фактически умножение снотворных гипотез - симптом чрезмерного предпочтения индукции, и это предпочтение всегда должно вести к чему-то, напоминающему нынешнее состояние наук о поведении - к массе квазитеоретических спекуляций вне связи с ядром фундаментального знания.

Я же, напротив (и данное собрание статей весьма нацелено на передачу этой мысли), пытаюсь учить студентов, что в научном исследовании мы стартуем от двух начал, каждое из которых по-своему авторитетно: наблюдения нельзя отрицать, а фундаментальным понятиям нужно соответствовать. Мы должны совершить нечто вроде маневра "взятия в клещи".

Если вы обмеряете участок земли или составляете карту звезд, вы имеете две совокупности знаний, ни одну из которых нельзя игнорировать. С одной стороны, есть ваши собственные эмпирические измерения, а с другой геометрия Евклида. Если эти два множества нельзя свести воедино, тогда либо измерения неверны, либо вы сделали из них неправильные выводы, либо вы совершили важнейшее открытие, ведущее к пересмотру всей геометрии.

Горе-бихевиористу, не слыхавшему о базовой структуре науки, не знающему истории скрупулезной философской мысли о человеке за последние 3000 лет, не способному определить ни энтропию, ни таинство, лучше бы ничего не делать, чем множить существующие джунгли недоиспеченных гипотез.

Однако пропасть между эвристикой и фундаментальными понятиями возникает не только из-за эмпиризма и индуктивных привычек, и даже не из-за дефектной системы образования, которая делает профессиональных ученых из людей, мало озабоченных фундаментальной структурой науки. Дело также в том обстоятельстве, что весьма значительная часть науки девятнадцатого века была неприменима или нерелевантна тем проблемам и феноменам, с которыми сталкивается биолог или ученый-бихевиорист.

Более 200 лет, скажем, со времени Ньютона до конца девятнадцатого века, доминирующим содержанием науки были те цепи причин и следствий, которые могли быть отнесены к силам и импульсам. Математика, имевшаяся в распоряжении Ньютона, была преимущественно количественной, и этот факт в сочетании с центральным положением сил и импульсов привел человека к поразительно точным измерениям количеств расстояния, времени, материи и энергии.

Как измерения топографа должны соответствовать геометрии Евклида, так и научная мысль должна была соответствовать великим законам сохранения. Описания любых событий, исследованных физиком или химиком, должны были базироваться на бюджетах массы и энергии, и это правило придало особую строгость всему мышлению точных наук.

Не удивительно, что ранние пионеры наук о поведении начали свою топографию поведения с желания иметь подобную строгую базу, которая направляла бы их спекуляции. "Длина" и "масса" были концептами, которые они едва ли могли использовать для описания поведения (каким бы оно ни было), однако "энергия" казалась более пригодной. Возникло искушение связать "энергию" с уже существующими метафорами, такими как "сила" или "энергичность" эмоций или характера. Либо можно было бы думать об "энергии" как о чем-то противоположном "усталости" или "апатии". Метаболизм подчиняется энергетическому бюджету (в строгом понимании "энергии"), а энергия, израсходованная на поведение, несомненно должна включаться в этот бюджет. Следовательно, показалось разумным думать об энергии как о детерминанте поведения.

Более плодотворной была бы мысль, что недостаток энергии предотвращает поведение, поскольку в конечном счете голодающий человек перестает как-либо себя вести. Однако даже это не годится: амеба, не получающая пищи, становится на некоторое время более активной. Ее расход энергии - инверсная функция энергии на входе.

Ученые девятнадцатого века (отметим Фрейда), которые пытались установить мост между данными о поведении и фундаментальными понятиями физической и химической науки, были, несомненно, правы, настаивая на необходимости такого моста, однако, как я полагаю, они ошиблись в выборе "энергии" как основания для этого моста.

Если масса и длина непригодны для описания поведения, то энергия вряд ли более пригодна. В конце концов, энергия имеет размерность МАССА х СКОРОСТЬ [2], и никакой ученый-бихевиорист не станет утверждать, что "психическая энергия" имеет такую размерность.

Следовательно, необходимо снова поискать среди фундаментальных понятий подходящий набор идей, в противопоставлении которым мы могли бы проверять наши эвристические гипотезы.

Однако некоторые станут утверждать, что момент еще не созрел; что фундаментальные понятия науки были найдены посредством индуктивных рассуждений от опыта, поэтому мы должны продолжать индукцию, пока не получим фундаментальный ответ.

Я полагаю попросту неверным то, что фундаментальные понятия науки начались с индукции от опыта. Я предлагаю в поисках основания моста между фундаментальными понятиями отправиться назад к самым началам научной и философской мысли, в период более ранний, чем тот, когда наука, философия и религия стали отдельными видами деятельности, отдельно развиваемыми профессионалами в отдельных дисциплинах.

Рассмотрим, например, центральный иудео-христианский миф о происхождении. Каковы те фундаментальные философские и научные проблемы, которые затрагивает этот миф?

(1) В начале сотворил Бог небо и землю. (2) Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою.

(3) И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. (4) И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы. (5) И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один.

(6) И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды. (7) И создал Бог твердь, и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так. (8) И назвал Бог твердь небом. И был вечер, и было утро: день второй.

(9) И сказал Бог: да соберется вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша. И стало так. (10) И назвал Бог сушу землею, а собрание вод назвал морями. И увидел Бог, что это хорошо.

Из этих первых десяти громоподобных стихов мы можем извлечь некоторые предпосылки фундаментальных понятий древней халдейской мысли. Становится странно, почти жутко, когда замечаешь, как много фундаментальных понятий и проблем современной науки предвосхищено в этом древнем документе.

1) Проблема происхождения и природы материи в целом опускается;

2) Пассаж подробно останавливается на проблеме происхождения порядка;

3) Таким образом происходит разделение двух видов проблем. Возможно, что это разделение проблем было ошибкой, однако оно сохраняется в фундаментальных понятиях современной науки. Законы сохранения материи и энергии по-прежнему отделены от законов порядка, негативной энтропии и информации;

4) Порядок видится как вопрос сортировки и разделения. Однако сущность любой сортировки в том, что некоторое различие позднее должно вызвать некоторое другое различие. Если мы сортируем шары на черные и белые, или большие и маленькие, то за различием между шарами должно последовать различие в их местоположении: шары одного класса в одном мешке, а шары другого класса в другом. Для такой операции нам нужно что-то вроде сита, порогового детектора, или, лучше всего, органа чувств. Поэтому понятно, что для осуществления этой функции создания порядка, в противном случае невероятного, должна была быть призвана воспринимающая Сущность;

5) С сортировкой и разделением тесно связана тайна классификации, за которой позднее последовало потрясающее человеческое достижение наименования.

Совсем неочевидно, что различные компоненты этого мифа являются продуктами индуктивных рассуждений от опыта. И вопрос становится еще более загадочным, когда данный миф о происхождении сравнивается с другими, воплощающими другие фундаментальные предпосылки.

У племени ятмулов (latmul) из Новой Гвинеи центральный миф о происхождении, как и история из Книги Бытия, касается вопроса о том, как сухая земля была отделена от воды. Они говорят, что в начале крокодил Каввокмали бултыхал своими передними ногами и своими задними ногами, и это бултыхание удерживало грязь в воде. Великий культурный герой Кевембуангга пришел со своим копьем и убил Каввокмали. После этого грязь осела и образовалась сухая земля. Тогда Кевембуангга топнул ногой по сухой земле, т.е. гордо продемонстрировал, "что это хорошо".

Здесь содержится более сильный довод в пользу извлечения мифа из опыта в сочетании с индуктивными рассуждениями. В конце концов, грязь действительно остается в состоянии суспензии, если ее перемешивать, и действительно оседает, если перемешивание прекращается. Более того, ятмулы живут на обширных болотах в долине реки Се-пик, где разделение земли и воды оставляет желать лучшего. Вполне понятно, что они могут быть заинтересованы в разделении земли и воды.