Людмила Жукова - Лодыгин

• Название: Лодыгин
• Автор: Людмила Жукова
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1989
• ISBN: 5-235-00373-Х

Широкий круг читателей знает замечательного русского инженера, ученого А. Н. Лодыгина как изобретателя лампы накаливания. Но, помимо этого, вошел он в историю техники как один из основоположников электротермии, как автор удивительных по смелости замысла проектов летательных аппаратов. Менее известна общественная деятельность А. Н. Лодыгина, в молодости близкого к народовольческим кругам, а в зрелые годы многое сделавшего для изучения и освоения естественных производительных сил Отечества. Второе издание книги дополнено рядом новых сведений о жизни и деятельности изобретателя, ставших известными благодаря усилиям автора — историка и литератора Л. Н. Жуковой.

---

Вот и предлагал Дмитрий Михайлович, видя беду неминучую русскому лесу, поташ по домам готовить, «когда бабы печи свои заготове топят…».

И как ни кажется наивным предложение старого химика, резон в нем есть — сколько на Руси печей-то топилось, сколько золы выбрасывалось всуе! Собирать бы ее да на заводы поташные, каких много можно открыть, доставлять. Тогда не надо было бы и леса сводить… Только кто бы этим занялся в громадной и необъятной Российской империи, которой на рачительных правителей не очень-то везло? Так и остались планы Лодыгина прожектами наивного чудака.

Самому Дмитрию Михайловичу, наверное, казалось, что он все предусмотрел для того, чтоб к его предложениям отнеслись всерьез и дело бы сдвинулось: труд свой посвятил он богатейшему заводчику, известному покровительством наукам и искусствам, Никите Акинфиевичу Демидову, и счел себя при этом тонким дипломатом и большим хитрюгой. Но легко можно представить себе реакцию практичного, хваткого заводчика на книгу, в которой автор, без утайки раскрыв все свои секреты и подробнейшим образом растолковав, как получить то, а как это, в конце простодушно обращается к читателям: «А кому угодно отдать мне человека в научение… охотно приемлю за недорогую плату…»

Зачем в ученики идти, коли по готовым рецептам всяк сам научится? Стариковского наивного лукавства только и хватило, что на посвящение книги богатею, впрочем, безрезультатного: через два года печальник о земле Русской умер… Зато книжка его определенную роль сыграла — ее читали, переписывали, а рецепты совершенствовали.

* * *

…Вместе с изобретательской жилкой и склонностью к научной деятельности Дмитрий и Василий Михайловичи передали своему далекому потомку, пришедшему на землю почти через сто лет после них, и бесхитростное прямодушие, и сердечную доверчивость, житейскую непрактичность, и горячую заботу о судьбе Отечества, и редкостную честность.

Впрочем, это последнее качество было, видно, фамильным для всех тамбовских Лодыгиных, судя по дошедшим до нас документам. Но вот что отличительно: не замечалось в них склонности к изобретательству, к занятиям физикой и химией, а жили они обычной жизнью средних помещиков в деревеньках Тамбовской губернии, отдаленной от старой столицы России — Москвы неделей конного пути, а по хорошей дороге — четырьмя днями.

Лодыгины тамбовские вели свою малую скромную родословную от неприметного Василия, у которого было четыре сына: Яков, Артемий, Иван да Гаврила. Артемий — тот самый, что был воеводой Воронежа, а Гаврила — в Перми, Галиче. От Гаврилы остались два сына — бездетный Кондратий да Увар, от которого родились Иван да Матвей. У Матвея — Андрей, у Андрея — Иван, у Ивана — Николай. Прапорщик Наваринского полка Николай Лодыгин — прадед изобретателя. Потом идет еще один Иван — майор, дед. И наконец, снова Николай — поручик, отец. Невелики чины, да ведь служили в те времена, до «вольностей» Екатерины II, «за честь», как говорили, а не за чин: жалованье офицеров было скромное. Потому кормились в армии со своего имения, откуда присылалась сумма денег, смотря по достатку. Поскольку капиталов службой не наживешь, то приобретенное предками с каждым поколением скудело. (Иногда служба уносила все имение — на покрытие карточных долгов, кутежи и амуры.) Но Лодыгины, начиная с прадеда Николая, на службе не задерживаются — рано уходят в отставку. Прадед — в 20 лет и постоянно живет в сельце Никольском Липецкого уезда, судя по документам, никуда не выезжая. Какая-то тайна окутывает личность прадеда.

Внешности прапорщик Николай Лодыгин был примечательной: русоголовый, с карими глазами на белокожем лице, нос прямой, росту среднего — 2 аршина 6 вершков, то есть 169 сантиметров, а лет ему от роду 20. Эти приметы указаны в своеобразном паспорте екатерининского времени — подорожной. Выдана она ему 10 августа (по старому стилю) 1767 года, когда он «поездом» отправлялся из Петербурга в Дмитров. А родовое имение числилось за ним одно — сельцо Ермолино в Дмитровском уезде Московской губернии, — еще из рук, должно быть, Ивана IV полученное его предками.

Подорожные начинались магическими для станционных смотрителей словами: «…по указу ее величества государыни императрицы Екатерины Алексеевны…»

Цель подорожной в том, чтобы сержанта Наваринского полка, накануне отставки получившего чин прапорщика, надлежащим образом признавали и «почитали по дороге и на дому» да лошадей давали не мешкая.

«Оному прапорщику Лодыгину при следовании в в сельцо чинить везде свободный проезд и там, где жить будет, за службу его показывать всякое благодеяние». Обычны для того времени и заключительные строчки подорожной: «напротив чего ему, Лодыгину, отнюдь по озлоблению шкоду не чинить и содержать себя опрятно».

Но вряд ли сомневались в нем давшие подорожную. В патенте на звание прапорщика есть и слова, характеризующие его весьма положительно: «Должность исправлял добропорядочно, штрафа ни за что никогда не брал» (то бишь не получал, служил безупречно). К тому же получение нового чина — прапорщика объяснялось тут же: «За оказанные к службе нашей ревности и прилежности» (что, впрочем, было стандартной формулой пожалования в чин). Отставку же «свежеиспеченный» офицер испросил, указывая ее причину — «болезни и слабость здоровья».

В этом втором документе — патенте на звание прапорщика, заверенном генералом князем Федором Щербатовым, в адрес прапорщика следуют обычные предостережения: «И мы надеемся, что он в пожалованном нами чине верно и прилежно поступать будет, как то верному и доброму офицеру надлежит».

Всего в 20 лет, когда дворяне только начинали свое восхождение по служебной лестнице, что, кстати, весьма облегчилось именно после вступления на престол Екатерины — с 1762 года, сержанта, участника трех походов (в документах не указано каких), вдруг увольняют со службы, одновременно повышая в чине, и отправляют подальше от двора.

Истинные причины столь ранней отставки вряд ли можно установить — компрометирующие документы «надлежат уничтожению». При дворах государей, и особенно при дворе Екатерины II, взлетевшей на русский престол на руках гвардейцев, нераскрытых тайн предостаточно.

Прапорщик Лодыгин, несмотря на «слабость здоровья», прожил долгую жизнь — в 1810–1811 годах увидел своего внука, названного Николаем в его честь (отца изобретателя).

Все долгое царствование Екатерины прожил в глуши, из своего тамбовского далека наблюдая за победами Румянцева, Ушакова, Суворова.

В 1776 году он женился на Елене Лукиничне Вельяминовой — дочери соседнего помещика, тоже из древнего рода служилых людей. В ее приданое входило сельцо Стеньшино близ уездного города Липецка, знаменитого липовыми лесами, липовым же медом, а со времен Петра — водами. Царь-плотник строил здесь из 26 корабельных рощ первый российский флот, а заодно ввел тут производство кос и грабель, как утверждает Дубасов.

Жизнь в деревенской глуши для дворянина, вышедшего в отставку, была тогда делом не только обычным, но и почетным.

«Прежде вся сила была в деревне, — утверждает бытописатель тамбовского края С. Н. Терпигорев. — Город нами жил. Он покупал у нас пшеницу, рожь, овес, лошадей, птиц, масло и прочее». В обмен же на все эти основные продукты питания сельским жителям нужно было немного, и это немногое закупалось дважды в год на ярмарках в уездных городках — Липецке, Лебедяни, Усмани: кофе, сахар головами, лавровый лист, зеленый горошек… Обновки для себя и детей: за первые же десять лет совместной жизни Елена Лукинична родила семерых детей — трех сыновей и четырех дочерей.

На ярмарки ехали всем семейством, как на праздник. «Городом мы лакомились, ездили туда как на какой-нибудь пикник и возвращались домой, к делу», — пишет Терпигорев. Какие же дела были у дворян-помещиков?

«Дворянское дело было: приказать вспахать, посеять, сжать, обмолотить и зерно продать». Собственно, «полицейские функции», как считает беспощадный критик своего сословия Терпигорев. Существование было действительно беспечальным! «Забот и волнений у нас ровно столько, сколько у свеклы и подсолнечника… Охота, конюшня, черт знает зачем поездка в уездный город, через три года поездка в «губернию» на баллотировку и — один раз в жизни событие этой жизни — поездка в Москву, в опекунский совет».

В тонкости помещики вникали редко, да и мало в хозяйстве понимали. Зато знали толк в лошадях, собаках и с осени до весны гонялись верхом в окружении гончих и борзых за зайцами, волками, лисами.

Все сплошь усатые, «в высоких сапогах, в фантастических костюмах, с меховыми опушками, увешанные кинжалами, ножами, рожками…», они, подобно средневековым русским витязям, своим предкам, проводили свою жизнь на коне, но гигантская пропасть разделяла их от дедов и прадедов — ратников. Охота — от праздности, скачки по полям — от скуки — пародия на суровую жизнь предков — воинов и защитников.