Владимир Царукаев - Я вернусь на рассвете

• Название: Я вернусь на рассвете
• Автор: Владимир Царукаев
• Издательство: Детская литература
• Жанр: О войне
• Год: 1967

Книгу осетинского писателя Владимира Царукаева отличает искренняя любовь к детям, умение проникнуть в духовный мир маленьких героев.

Первая повесть — «Я вернусь на рассвете», — давшая название книге, посвящена суровым дням Великой Отечественной войны. В центре повести — храбрый осетинский мальчуган Шауха́л, помогающий партизанам.

Повесть «Каменный топор» знакомит юного читателя с его современниками — школьниками из Северной Осетии. Автор рассказывает о том, как сирота Ахбо́л, сын погибшего в бою с гитлеровцами героя, выдерживает нелегкую борьбу за «справедливость» с коварным и злым Гала́у и побеждает в ней.

---

— Эй, Шаухал! Сынок!

Это голос матери. Она зовёт его.

— Сейчас, мама!

* * *

Не смолкает гул артиллерии. Он всё ближе и ближе.

Утром прибежала тётя Рацца и взволнованно зашептала:

— Слушайте! Немцы собираются удирать. Укладывают свои пожитки. Им сейчас уже ни до чего дела нет — лишь бы успеть ноги унести, наши совсем близко!

Лицо матери просветлело. Встала с постели, отдёрнула занавеску на окне, молча радуется. Шаухал растапливает печь. Слова тёти — словно тёплое солнце в этот пасмурный день.

Но часто бывает так, что вслед за неожиданной радостью идёт и неожиданная печаль.

— А в селении новая беда…

— Что ещё случилось? — спрашивает мать.

— Опять убили человека. — Тётя утирает платком слёзы, сморкается. — Вчера вечером, около моста… в упор из автомата…

— Кого же?

— Да вашего однофамильца. Помнишь, всё тебе помогал? Дрова привозил…

В глазах Шаухала темно. Неужели? Неужели?!

— Алыкку убили немцы… — говорит тётя.

— Как — убили? — кричит Шаухал. Обе женщины испуганно смотрят на него. — Кто убил?

— Успокойся, моё солнце! — бросается к нему тётя. — Не надо так волноваться. Время страшное. Мы все на волоске от смерти.

Она обнимает Шаухала, теребит ему волосы, что-то говорит. Но помогут ли слова?

Всё ясно.

И Алыкка погиб.

Шаухал не плачет. Он стиснул зубы. Он не слышит тётиных слов. Он не слышит утешений матери…

А где-то за горой гремят орудия, строчат пулемёты, разрываются гранаты…

7

Поздно вечером Шаухал возвращался домой от тёти Рацца. Совсем рядом, километрах в трёх, идёт бой. Солнце давно зашло, но на улице светло: поминутно взмывают в небо ракеты, огонь канонады слышится всё ближе и ближе, зарево освещает северную сторону неба.

У немцев настоящая паника. Они уходят на запад. По шоссе ползут обозы, злобно гремят «тигры» и «пантеры», словно предчувствуя свою неминуемую гибель.

В доме Рацца помещалась приёмная коменданта. Шаухал своими глазами видел, как Кубайтиев и тощий офицер в очках таскали тюки в грузовую машину. Жалко им с награбленным добром расстаться. Был там и Хаммирза. Заметив Шаухала, крикнул:

— Царгусов! Иди-ка сюда…

Шаухал притворился, что не слышит. Пошёл было к калитке.

— Кому я говорю, негодяй! Иди сюда!

Пришлось повиноваться.

Хаммирза притянул его к себе за ворот куртки и процедил:

— Ты что, глухим притворяешься, а?

Шаухал с ненавистью смотрел на предателя. А тот, испытующе заглядывая ему в глаза, процедил сквозь зубы:

— Ты ведь тоже Царгусов, щенок, как и та сволочь… Одного поля ягодки, по глазам вижу!

Хаммирза был пьян и разъярён. Он понимал, что скоро для него настанет конец. Таких, как он, Красная Армия щадить, конечно, не будет.

Раздался голос тёти:

— Оставь мальчишку, Хаммирза! Ну чем он тебе помешал? Что он тебе сделал?

— Молчи, дура! — оборвал её Хаммирза. — Иди и ты сюда.

Тётя подошла.

— Говорите, — продолжал староста, — могут ли проехать машины по дороге около вашего дома?

— Да там же болото! — ответила тётя. — Там сроду машины не ездили…

Хаммирза сверкнул глазами, плюнул, выругался и пошёл к грузовику.

— Беги скорее от беды подальше, — шепнула тётя.

Шаухал быстро исчез.

Ему и радостно — немцам капут! — и грустно: убийцы и предатели удирают, не получив возмездия. Кто знает, удастся ли их потом изловить и отомстить за учителя и Алыкку?

* * *

…В комнате тепло. Мать спит. Шаухал вынул из сундука старые тетради. Зажёг коптилку. В тетрадях рукой учителя Темира поставлены отметки. А вот ещё: «Материал изложен хорошо, но написано небрежно, за это снижаю отметку» — и подпись.

Когда это было?

Всего лишь год или полтора назад…

Слипаются глаза. Пора спать.

Шаухал тушит коптилку и на цыпочках, боясь разбудить мать, уходит из комнаты, спешит к своему привычному месту на сеновале.

Давно ли он проводил здесь ночи вместе с учителем и Алыккой, а кажется, что прошла целая вечность. Их уже нет в живых.

Ложится на сено, рядом — дорогие для него шапка и автомат. Веки тяжелеют. Грохот орудий стал привычным.

И вдруг ясно слышится голос Алыкки:

— Вот нажмёшь на это — та-та-та…

Какая мысль!..

Сонливость как рукой сняло. Он схватил автомат. Голова лихорадочно работает:

«По дороге мимо нашего дома они не проедут — тут болото. Значит, остаётся единственный путь — по шоссе, через перевал. Скорее! К перевалу! Ещё успею…»

Завёртывает автомат в старый половик, которым недавно укрывался Алыкка. Мгновение — и он в комнате. Вырвал из тетрадки листок и, положив его на подоконник, написал:

«Мама, я вернусь на рассвете».

* * *

Знакомый путь — огородами. Шоссе. Тянутся недобитые «тигры» и «пантеры». Изредка мелькают легковые автомобили. Это удирают немцы.

Всё селение замерло. Ещё вчера вечером в сторону леса палили из миномётов. Слышались разрывы бомб со стороны Салугарда́на. На улице было много мотоциклистов — офицеров и солдат. Около реки хоронили убитых.

Шаухал перебегает от дома к дому. Здесь ему знакомо каждое дерево, каждый кустик. Вот дом тёти. В этом доме последнее время жили комендант и Кубайтиев. Машины ещё стоят. Значит, не поздно! Значит, ещё не успели уйти!

Шаухал бежит к подножию горы. Вскарабкался на первый камень, пробежал по выступу на скале и опять — вверх. Наконец остановился, поглядел вниз. Шоссе — как на ладони. Когда машины повернут налево и поедут вдоль плетня, как раз начнётся подъём и поворот…

Шаухал осторожно развёртывает автомат, кладёт его в небольшую выемку на скале.

«Место удобное, — думает он. — Меня сразу не заметят, а я вижу всё».

В двадцати шагах от Шаухала по шоссе прошла группа немецких солдат.

Эх, знали бы они, что у них под носом засада!

Прошли. Даже никто не оглянулся…

Но вот послышался рокот моторов. Из тётиного двора выползли два грузовика, а между ними — легковая машина.

Это они!

Шаухал посмотрел на автомат. Алыкка объяснял, куда надо нажимать. Сейчас он так и сделает. Через несколько секунд…

* * *

Когда в селении прокричали петухи, с западной стороны раздался треск автоматной очереди. Он то смолкал, то начинался снова. А когда небо стало светлеть и на западе обозначилась розовая полоска зари, стало тихо. Автомат умолк.

Это утро было ясным. Взошло солнце. Оно заиграло на ветках яблонь и груш, на трубах и крышах. Один из своих лучей солнце послало в окно домика, где спала мать Шаухала — Дзыцца. Луч упал ей на лицо, и она открыла глаза.

— Шау! Сынок, ты проснулся?

Не дождавшись ответа, мать встала, подошла к окну, распахнула его, и на глазах её блеснули слёзы: по улице селения шли танки — наши танки! На них были красные звёзды, а не чёрная свастика!

Мать облокотилась на подоконник и тут увидела листок, вырванный из тетради. И прочитала:

«Мама, я вернусь на рассвете».

— Как же так — на рассвете?.. — недоуменно прошептала Дзыцца, глядя в окно.

Рассвело уже давно. Начался день. Почему же не вернулся Шаухал?

— Шау! — крикнула вдруг она, схватившись за голову. — Шау! Где ты? Отвечай!

Но в доме было тихо.

Шатаясь, мать прошла в сени и, собрав последние силы, вскарабкалась по лестнице на чердак.

Там было темно, и сначала мать ничего не могла разглядеть. Но, прислушавшись, она сразу услышала родное дыхание и тихое похрапывание. Конечно же, это был Шау, сын, — её счастье, вся её надежда!

Мать подошла поближе к куче сена и тут разглядела спящего мальчишку. Около него лежал автомат, а на автомате — шапка-ушанка.

«Что бы это могло значить? — старалась догадаться Дзыцца. — Куда он уходил ночью? Откуда автомат? И эта шапка?..»

…Успокойся, Дзыцца! Не буди пока своего Шаухала. Он же не спал всю ночь и на рассвете очень торопился домой, чтобы ты не тревожилась. Теперь пусть он отдохнёт, а когда проснётся, обо всём тебе расскажет, и ты, мать, удивишься и обрадуешься тому, какой отважный джигит вырос в твоём доме.

Каменный топор

Подарок старого Гайто

Кончался последний урок. Учитель Тазе́ продиктовал домашнее задание, и ребята уже принялись убирать свои учебники и тетради в портфели.

— Не забывайте, друзья, о музее! — погрозил пальцем учитель. — В Доме пионеров мне сказали, что музей откроется в конце будущей недели. Наша школа собрала немало экспонатов; пока я берегу их у себя. Надеюсь, вы ещё что-нибудь отыщете…

В классе сразу поднялся шум. Каждый вдруг вспомнил, что у него кое-что есть. Гала́у убеждал соседа по парте, Тамбо́ла, что завтра всех удивит. А Тамбол лишь отмахивался от него: