Борис Камов - Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров

• Название: Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров
• Автор: Борис Камов
• Издательство: Издательство ФАИР
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-8183-1552-2

Книга Бориса Николаевича Камова создавалась на протяжении почти двух десятилетий. Это — наиболее полное жизнеописание А. П. Голикова-Гайдара. Помимо общеизвестных фактов, автор сообщает о множестве драматических событий, о которых невозможно было рассказать до перестройки и в период разгула «солоухинщины».

Автор поставил перед собой задачу: выяснить, насколько справедливы обвинения в преступлениях, будто бы совершенных А. П. Голиковым (будущим писателем А. П. Гайдаром) в годы Гражданской войны. С обвинениями такого рода с конца 1980-х гг. выступали десятки безвестных «гайдароведов» во главе с автором книги «Соленое озеро» В. А. Солоухиным.

Результаты расследования, проведенного Б. Н. Камовым, оказались ошеломляющими. Ни одно обвинение, если только оно поддавалось документальной проверке, не подтвердилось.

По жанру эта книга — исторический детектив. Автор сопоставляет обвинения против А. П. Голикова с архивными документами, демонстрируя общую безграмотность и лживость «обличителей» во главе с В. А. Солоухиным. Он раскрывает систему мошеннических приемов, фальсификаций и даже картежных передергиваний, которая применялась мнимыми гайдароведами для обмана читателей, циничного их одурачивания.

Для родителей, педагогов, библиотекарей, студентов-филологов и историков, школьников-старшеклассников.

---

30.06.1923. «Банда Соловьева отбирает лошадей, хлеб и одежду у крестьян».

01.07.1923. «Банда разграбила Корниловский волисполком, забрала собранный денежный налог, канцелярию…»

01.08.1923. «Банда Соловьева в Малоозерном забрала девушку».

«Банда Соловьева ограбила почту в селе Корелки, забрала деньги, винтовку почтальона, мануфактуру… Убит землемер Фомин».

10.09.1923. «Банда Соловьева в числе 19 человек 29/VIII ограбила деревню Ильинку (12 верст восточнее Ужура). Забрала муку, сложив на 13 подвод, 7 лошадей».

«Банда Родионова, пользуясь амнистией Сибревкома (то есть гарантией Москвы. — Б. К.), 2 октября сдалась в количестве 16 человек».

«Банда Соловьева, боясь репрессий, на зов амнистии не откликнулась… Население изменило свое отношение к Соловьеву, считает теперь его своим врагом».

«У Соловьева — 26 человек. Лагерь его находится близ Саралы».

Но если после очередного грабежа любой чоновский командир сообщал атаману, что желал бы встретиться, Соловьев являлся на переговоры без тени смущения. Больше того, с лица его последнее время не сходила ухмылка. Атаман уже много раз убеждался: пока он не отдал все до последней золотой пятерки и драгоценного камешка, никто ничего с ним не сделает. «Москва не позволит».

Губернское командование оказалось в самом нелепом положении, какое только можно было вообразить.

Год назад оно просило Москву гарантировать Соловьеву и его людям полную неприкосновенность.

Теперь Какоулин и его штаб вынуждены были обратиться к штабу ЧОН РСФСР с небывало унизительной просьбой: отменить гарантии неприкосновенности Соловьеву и его подчиненным. Красноярск просил разрешения арестовать атамана для дальнейшего активного допроса и уже насильственного возвращения ценностей, похищенных мятежниками в период боевых действий.

Среди прочего губернское начальство заявляло: необходимость вернуть золото, украденное с рудников, и другие ценности диктуется суровой экономической обстановкой. Губерния разорена. На ее восстановление нужно много средств, желательно — в твердой валюте или ювелирных изделиях.

Было подсчитано: даже часть золота и других ценностей, если бы их удалось забрать у Соловьева, могла бы заметно улучшить экономическую ситуацию в крае. Другую часть ценностей, прежде всего исторических, предполагалось отослать в Москву.

ЛОВУШКА ДЛЯ СОЛОВЬЕВА

Еще один посланец Москвы

Разрешение Москвы на арест Соловьева поступило через сутки. Условие было одно: любой ценой сохранить жизнь самому атаману.

Иван Николаевич о перемене ситуации не знал. Успех вскружил ему голову. Пьянствовать под видом переговоров он собирался долго. Звериное чутье, инстинкт опасности, столь ему свойственные, которые делали Соловьева неуловимым, от вина и бессонниц притупились.

В деятельности Енисейского штаба ЧОН наступил самый рискованный момент. Арест «императора тайги» Какоулин должен был поручить кому-то из командиров. Но у Соловьева повсюду имелись верные люди. С очень ценными агентами он расплачивался, не торгуясь, золотыми монетами и ювелирными изделиями. За сверхсекретную новость, что Москва разрешила его, Ивана Соловьева, арестовать, командир «горно-партизанского отряда» отдал бы половину содержимого кожаного пояса.

Тогда в губернском штабе ЧОН вспомнили о горячем и смелом командире по фамилии Итыгин. Он брался, готовый положить на это свою жизнь, ликвидировать Соловьева. Итыгин дважды с атаманом встречался. У них сложились приятельские отношения. Итыгин, человек умный и наблюдательный, уже знал привычки и повадки Соловьева.

Итыгину по телеграфу передали распоряжение Какоулина: снова пригласить Соловьева на переговоры, но уже схватить и связать. Условие одно: атаман должен остаться жить…

Итыгин подготовил операцию. Состоялась очередная встреча-гульба. За столом рядом с Соловьевым и его верным помощником Чихачевым посадили самых могучих красноармейцев. Каждый из них мог «вырубить» любого из окружения атамана простым ударом кулака. А дальше делай с оглушенным что угодно.

Но по глупости того же губернского руководства даже во время пьянки все соловьевцы сидели обвешанные оружием. Шансов на бескровное пленение Соловьева в такой обстановке не оставалось.

В архивах сохранилось несколько строк из отчета Итыгина.

«…Эти переговоры (то есть предполагавшееся пленение атамана. — Б. К.) были сорваны комчонгубом (Какоулиным. — Б. К.), так как последний по прямому проводу сказал: "Взять Соловьева живым!" Но, конечно, взять живым не пришлось»[146].

Итыгин вернулся ни с чем, если не считать головной боли. Вдобавок Соловьев что-то заподозрил и надолго исчез.

На дворе уже стоял 1924 год — четвертый год войны с Иваном Соловьевым. В целом по стране Гражданская война давно закончилась. Штаб ЧОН Республики получил возможность более пристально следить за событиями, которые происходили в Хакасии.

Узнав, что операция, разработанная Итыгиным, провалилась, командующий войсками ЧОН РСФСР Александров направил в Красноярск еще одного командира — Николая Заруднева. Его ждала опять вакантная должность: начальник Ачинско-Минусинского боевого района.

Красноярск ответил на приезд нового командира уже знакомым нам образом. «Для укрепления боерайона Заруднева» гарнизон был сокращен. Мы помним, что Голиков получил в свое распоряжение 124 человека. Неотлучно при нем находились 40 бойцов. А Зарудневу оставили 20. Не 120, а просто 20. Это решение Енисейского штаба ЧОН из сферы военной переходило в сферу психиатрическую.

Перед Зарудневым была поставлена единственная задача: взять Соловьева живым. Готовясь к ее выполнению, новый начбоерайона перечитал отчеты своих горе-предшественников, горе-переговорщиков. Заруднев не был дипломатом. Он был боевым командиром. Об этом свидетельствовал орден Красного Знамени. Образование его ограничивалось четырьмя классами церковно-приходской школы. Это значило, что в нормальную школу он тоже не ходил. А учился лишь по воскресеньям. При этом Заруднев подметил главные дефекты «дипломатии» своих предшественников:

• у них не было единой стратегии: каждый командир плел Соловьеву, что приходило на полупьяный ум;

• проглядывала личная заинтересованность «переговорщиков» в успешности встречи;

• были заметны заискивающе-приниженный тон бесед представителей «державы» и барственно-небрежное отношение Соловьева к своим собеседникам.

Главное условие, которое поставил Заруднев перед Красноярском, — переговоры теперь ведет только он. А для себя решил: нужно стремиться к доброжелательному человеческому общению. Ведь период вражды и боевых действий закончился. От Соловьева теперь требовалось одно: он должен был сделать первый шаг в сторону юридических формальностей.

Заруднев перечитал «охранную грамоту» Москвы. Комбата снабдили пачкой листовок с обращением Енисейского губисполкома, которое было составлено на основе московского документа.

Заруднев с бойцами остановился в Форпосте. Было очевидно, что терять время больше нельзя. Соловьев со своим крошечным отрядом мог раствориться в сибирских просторах. Заруднев решил встретиться с атаманом.

Но как передать приглашение? Сначала было объявлено по селам: «Кто увидит Соловьева, пусть сообщит ему: с ним желает встретиться новый командир Заруднев». Но «император тайги» не отозвался.

Заруднев понял, что совершил промах. Соловьев продолжал считать себя «императором тайги». Предшественники-«переговорщики» избаловали его заискивающим отношением.

Заруднев написал атаману письмо. Он предложил встретиться в любом удобном месте. Единственное условие: каждого из командиров должно сопровождать не более четырех бойцов.

Заруднев предлагал для встречи Форпост, но согласен был повидаться и в другом месте.

На конверте надписал: «Ивану Николаевичу Соловьеву. В собственные руки. От Николая Ильича Заруднева». И поручил, как ему посоветовали, сунуть конверт за раму многолавки в селе Форпост. Письмо, которое проторчало за рамой целый день, к вечеру исчезло.

А через сутки точно таким же образом поступил ответ: «Его Высокородию Николаю Ильичу Зарудневу, Начальнику Второго боевого района. Лично. От командира Белого горно-партизанского отряда им. В. к. Михаила Александровича И. Н. Соловьева». В вежливом послании на отличной бумаге «император тайги» благодарил за приглашение и сообщал, что прибудет в Форпост со всем отрядом в девять сабель.

Соловьев давал понять, что не собирается делать тайну из численности своего поредевшего войска и готов всерьез рассмотреть вопрос о добровольной сдаче.

Заруднев имел полномочия для ведения переговоров. Никаких согласований ему не требовалось. Через полчаса за рамой того же магазина торчал конверт. Заруднев писал: