Ирина Левитес - Отпусти народ мой...

• Название: Отпусти народ мой...
• Автор: Ирина Левитес
• Жанр: Современная проза

---

После выпускного вечера, встретив рассвет на набережной Днепра, Оля возвращалась домой. Поднимаясь по булыжной мостовой, издали увидела Димку. Он сидел на гранитном парапете, выходящем на Боричев Ток.

— Привет! Чего сидишь? — Оля догадалась, что парень ждет именно ее, но нужно было на всякий случай изображать независимость. Хотя к чему эти детские игры? Оба чувствовали, что между ними существует взаимное притяжение, не высказанное словами, не выраженное прикосновениями. У обоих при встрече глаза вспыхивали радостным светом, стыдливо скрывавшимся от посторонних. Хотелось видеть друг друга, говорить ничего не значащие фразы «Привет! Как дела?» — и это означало: «Ты нужен мне. Я скучаю без тебя». — «Привет! Все нормально!» — и за внешним безразличием скрывалось: «Ты нужна мне. Я каждое утро жду, когда распахнется тяжелая парадная дверь и ты выбежишь — тонкая, стремительная, прекрасная. Я не видел никого прекраснее тебя».

Вот и сегодня, увидев Димку, зябко поводящего плечами от утренней свежести, Оля легко спросила:

— Привет! Чего сидишь?

— Тебя жду, — неожиданно признался Димка. — Попрощаться хочу. Сегодня уезжаю.

У Оли оборвалось сердце.

— Куда собрался, герой? — небрежно бросила она, изо всех сил стараясь, чтобы Димка не заметил ее дрожащих губ.

— Подал документы в военно-морское училище. Вчера письмо получил. Меня приняли.

— И где же это славное учебное заведение?

— В Энгельсе.

Помолчали. Димка внимательно разглядывал Андреевскую церковь, словно в ее знакомом силуэте могло появиться что-нибудь новое.

— Ты вот что. Я тебя попросить хотел. Деда еще не скоро освободят. Ты за мамой приглядывай, ладно? А то у нее сердце.

— Ладно.

Опять помолчали.

— Ну я пошла. Пока!

— Пока!

Оля побежала к дому, изо всех сил стараясь не оглядываться на Димку, тоскливо глядящего ей вслед.

Глава четвертая Поехали!

Что за дурацкая манера поддаваться на провокации? Нужно было твердо отказаться, когда взбалмошная Мирка пристала с уговорами поучаствовать в соревнованиях по гребле. Оля поначалу приняла это за шутку: какая из нее спортсменка? Она и каталась-то пару раз, неумело шлепая по воде то одним, то другим веслом, отчего лодку крутило в разные стороны. И если Миркина напарница попала в больницу с аппендицитом, это вовсе не означает, что Оля будет равноценной заменой.

Но противостоять напору Мирки было невозможно. В день соревнований Оля, ругая себя на все корки за бесхарактерность, натянула сатиновые шаровары и майку, поверх которой на тоненьких тесемочках привязала два прямоугольника с номером «17» на груди и спине. Сгоряча не заметила, что погода не слишком располагает к занятиям водным спортом: всю ночь бушевала майская гроза, и хоть к утру ливень стих, ветер налетал шквальными порывами, срывал с больших деревьев ветки с молодой листвой, а тонкие деревца гнул до самой земли.

На пристани было пусто: ни болельщиков, ни судейской коллегии. Лишь тоненькая фигурка подруги пряталась от пронизывающего ветра за углом лодочной станции.

— Привет! — прерывающимся от быстрого бега голосом крикнула Оля. — А где все?

Мирка шмыгнула носом и, дрожа от холода, кивнула на Днепр:

— Смотри, что делается. Наверное, соревнования отменят.

По реке гуляли высоченные свинцовые волны. Лодки, закрепленные канатами, болтались, словно бумажные кораблики в бурном весеннем ручье.

— Ну не знаю, — сомневаясь протянула Оля. — Может, подождем? Неудобно будет, если мы уйдем. Некрасиво как-то.

Девушки сели на старую перевернутую лодку за спасительным углом и принялись дружно мерзнуть. Но никто не приходил, чтобы прояснить ситуацию. Через каждые пять минут они выглядывали из своего укрытия посмотреть, не идет ли кто. Вдруг Мирка обрадовалась:

— Ура! К нам идет моряк! Настоящий! — и тут же добавила: — Знакомый кто-то. Да это же Димка!

— Привет участникам соревнований, — грустно сказал он.

Его тон совершенно не соответствовал ни легкомысленному приветствию, ни обычной насмешливой манере. Но разговаривать иначе Димка не умел. У Оли сжалось сердце. Она знала, каких усилий ему стоило изображать беззаботность. Неделю назад его вызвали телеграммой на похороны. Рахиль умерла, не дождавшись сына, который после военно-морского училища служил на Дальнем Востоке.

— Девчонки! Великая новость: вас объявили чемпионами города Киева, — продолжал Димка.

— С чего ты взял? — поверила наивная Мирка.

— Ну как же! Вы — единственные, кто вышел на старт. Все остальные позорно выбыли из игры.

— Да ну тебя! — отмахнулась Мирка, сообразив наконец, что ее дурачат. — Чего пришел?

— Жениться буду. Мне послезавтра уезжать. Иначе на службу опоздаю. Завтра идем в загс, — полувопросительно-полуутвердительно сказал он. На Олю он во время предложения руки и сердца даже не посмотрел. Боялся, что откажет. Между ними никаких отношений и не было — так, витало что-то неопределенное. На каникулы он приезжал регулярно, но как-то все не получалось поговорить откровенно. Все думал — успеется. Оля в этом году университет должна окончить, а сам он только-только к службе начал привыкать.

Оля не знала, что ответить. Когда-то была по-детски влюблена в соседского мальчика. Сто лет назад. Сейчас у нее есть настоящий жених, тоже, по странному совпадению, офицер военно-морского флота. Он терпеливо ждет, когда Оля получит диплом и приедет к нему, а тем временем осыпает ее лирическими письмами, летящими с берегов Тихого океана. А тут Димка как снег на голову свалился со своими шуточками. Так жалко его, что сердце ноет. Маму похоронил. И вид у него какой-то потерянный.

— Короче, завтра распишемся. Я уже узнавал: мне как военному можно в один день все оформить. Быстрота и натиск! — продолжал Димка и, якобы в шутку, чтобы обеспечить себе путь к отступлению, добавил: — А то если месяц дать на размышление, еще передумаем.

— Я завтра не могу, — неожиданно для себя сказала Оля, словно уже дала согласие и теперь решала чисто технические вопросы. — Завтра у меня зачет.

Димка недоверчиво хмыкнул, но мгновенно нашелся:

— Подумаешь! Дашь паспорт Мирке, мы с ней в загс смотаемся.

— Ты что? — недоуменно посмотрела на него Оля. — Там же фотография.

— Да кто там ее рассматривать будет? Тем более вы похожи.

— Одно лицо! — не выдержала Мирка.

— А что? Очень похожи: волосы и глаза темные. Все равно на фото не разберешь. Правда, у Мирки нос кривой. Так пусть она в профиль все время поворачивается.

— Я тебя сейчас прибью! — обиделась Мирка. — Чего это у меня нос кривой? Оля! Что, правда кривой?

— Да успокойся. Ты что, Димку не знаешь? Это он специально тебя дразнит… — «Чтобы я не передумала», — про себя добавила Оля, а вслух сказала: — Ну пошли. Возьму потихоньку паспорт, чтобы мама не видела.

* * *

Взять паспорт было легче, чем незаметно вернуть его на место. Пришлось ждать, когда мама с Векой выйдут во двор — посидеть перед сном на скамейке. Но Берта услышала, как скрипнула дверца буфета.

— Олечка, зачем ты брала паспорт?

Она лежала на тахте, почти утонув в пуховых подушках, протянув поверх одеяла в белоснежном пододеяльнике худые руки с венами, просвечивающими сквозь сухую пергаментную кожу. Берта тяжело болела. Уходила. Большую часть времени она погружалась в призрачное забытье, но Олина тревога передалась ей, и она вернулась. Девушка присела на край тахты:

— Что, родная? Пить хочешь?

— Скажи мне, ты брала паспорт, чтобы записаться с Димой?

Оля почти не удивилась. У нее с теткой всегда была натянута тонкая нить тайного понимания друг друга. Лишь вздохнула:

— Ну да. Жалко его. Ходит какой-то пришибленный. И тетя Рахиль перед смертью просила меня его не бросать. Видишь, как все сложилось. Понимаешь, Берточка?

— Понимаю. Только боюсь. Ты такая неприспособленная. Дима парень хороший, но легкомысленный. Хочу, чтобы ты была счастлива…

— А ты почему с мужем разошлась? — осмелилась спросить Оля.

Из полунамеков и туманных разговоров взрослых знала, что Берта была замужем давно, еще до войны. Правда, детей у нее не было. Тетя никогда не рассказывала Оле о своем неудачном замужестве, и оставалось только гадать, что произошло на самом деле. И вот сегодня, раз уж разговор зашел на «взрослую» тему, решилась потревожить прошлое. Тетка помолчала, вздыхая, а потом стала рассказывать:

— Муж был прекрасным человеком. Чутким, любящим, внимательным. Очень красиво ухаживал за мной. Всегда немного церемонно придерживал за локоток, когда мы шли на прогулку. И не думай, пожалуйста, что я прельстилась внешней стороной. Нет. Я всегда чувствовала в нем порядочность. Ну и образованный, само собой. По-настоящему образованный, не то что эти современные ремесленники, которые ничего, кроме своей профессии, не знают. Служил инженером на заводе.