Андрей Ветер - ВОСПЕВАЮЩИЕ БИТВУ

• Название: ВОСПЕВАЮЩИЕ БИТВУ
• Автор: Андрей Ветер
• Жанр: История

Научно-популярная книга о воинских обычаях и семейном укладе жизни кочевников Северной Америки. Книга увлекательная, легко читается, доступна любой удитории, позволяет узнать много необычного о жизни туземцев и провести напрашивающиеся параллели с нашим обществом. Андрей Ветер написал также несколько хорошо известных приключенческих романов о Диком Западе.

---

Джордж Хайд, чьи работы давно попали в разряд классических, обратил внимание на то, что «когда хранители Перечня Зим объясняли смысл рисунков календаря, стало очевидно, что память хранителей вовсе не лучше памяти рядовых членов племени. Конечно, они знали смысл пиктографий, фиксировавших ежегодные события, но когда дело доходило до происшествий шестидесятилетней давности, хранители с большой неуверенностью расшифровывали смысл рисунков». Впрочем, Хайд не был специалистом в этой области и за время своей работы познакомился лишь с девятью Перечнями Зим Лакотов и тремя календарями Кайовов.

И всё же нельзя не согласиться с его высказыванием, что Перечни Зим не могут служить поставщиком исторически точной информации. Хотя нет никакого сомнения в том, что они являются носителями исторического материала, так что глубокое изучение Перечней Зим может поведать много любопытнейших деталей о событиях периода первых контактов индейцев с белыми, особенно о частных случаях жизни примитивных племён. Впрочем, примитивные рисунки, сколь значительной ни была бы скрытая в них информация, никогда не смогут пролить действительно яркий и всеобъясняющий свет на далёкую историю. Слишком условны эти рисуночки, слишком широка (если не сказать беспредельна) возможность их трактовки. Даже сделанные самими индейцами расшифровки пиктографий на родном языке далеко не всегда отвечают на возникающие вопросы. Представьте себе год, обозначенный как «Гибель Испражняющегося Оленя». Это явно был не простой человек, раз его смерть стала главным событием года. Само имя погибшего приковывает к себе внимание. У меня лично не может не возникнуть вопрос, откуда пришло к нему такое редкое имя? Это, конечно, любопытство белого человека, но меня история интересует именно с точки зрения белого человека, иначе не стоит заниматься ею. Второй вопрос: как он погиб, этот Испражняющийся Олень, при каких обстоятельствах? Смерть зафиксирована, но ничего не сказано о том, убит ли он в открытом бою или пал, нарвавшись на засаду?

«В ту зиму умерло много людей». Что значит «много»? Двадцать? Двести?

«Они сражались из-за женщины». Из-за какой женщины? Кто дрался из-за неё? Братья? Соплеменники? Иноплеменники? Свой защищал жену от врага или наоборот? Что важнее в данном факте – смерть женщины (женщина была особенной?) или схватившиеся мужчины (кто они? каковы их имена?).

«Умерло много беременных женщин». Почему? Неужели нельзя было хотя бы намекнуть на обстоятельства? Впрочем, обстоятельства, должно быть, интересуют именно ум белого историка, но не индейца. Индеец зафиксировал только смерть многих беременных женщин. Для него важным было только это. Всё, что окружало этот факт, осталось вне поля зрения.

Нет, Перечень Зим не есть исторический справочник и не может быть таковым, поэтому к нему не следует предъявлять таких требований. Но даже будучи историческим источником, а не справочником, любой Перечень Зим слишком приблизителен. Любопытный материал для размышления предоставляет Роберт Лоуи в статье «Some Cases of Repeated Reproduction». Он рассказывает о том, как в 1910 и 1911 годах видел посвящение в Табачное Общество Абсароков. На одном из этапов церемонии какой-то мужчина с богатым военным прошлым, рассказывал хозяину палатки историю. Позже Лоуи просил пересказать эту историю для своих записей. Индеец трижды излагал её, и всякий раз Лоуи фиксировал некоторые вариации, от которых, правда, общий смысл совершенно не менялся.

Версия первая. «Они отправились в военный поход, и я был с ними. Люди побежали к укреплению. Одного врага убили, и я взял его ружьё. Затем я вернулся. Табак, который вы посадили, вырос богатым, когда я добрался до него. Табак рос густо, вокруг него было много ягод. После этого я вернулся. В лагере не было никого из больных. Вы мирно выращивали табак».

Версия вторая. «Я отправился с военным отрядом, убил врага и заработал один удар-подвиг. На моём сердце было хорошо, когда я вернулся. Я увидел много табака, который вы вырастили. Табак рос очень обильно. Я хотел посмотреть на табак и порадоваться. Я пошёл взглянуть на него. Он рос очень пышно. Вы, Вороны, спокойно кушали ягоды».

Версия третья. «Я сходил в военный поход успешно. Воины убили кого-то из врагов, и я захватил его ружьё. Вернувшись, я увидел ваши сады, полные зреющих ягод. Вокруг паслись многочисленные бизоны. Когда я вернулся и подъехал к лагерю, я подал сигнал. Въехав в лагерь, я увидел, что Вороны жили мирно».

В данном случае очень важно, что в первом и третьем вариантах отсутствует упоминание о подвиге-прикосновении к врагу. Между тем, этот подвиг считался у всех равнинных кочевников самым почётным, куда более значительным, чем убийство врага. Однако два раза из трёх индеец упустил эту крайне важную деталь. В третьем варианте рассказчик говорит: «Когда я вернулся и подъехал к лагерю, я подал сигнал». Сигнал перед въездом военного отряда в родную деревню означал, что отряд вёз с собой военную добычу. Эта деталь присутствует лишь в третьем варианте. Возвращение с трофеями означало праздник с последующим дележом добычи – это существенная деталь. Исходя из этих коротких замечаний, можно сделать вывод о том, насколько легко забывали индейцы те или иные детали, от которых зависело трактование конкретного события.

В другом случае Лоуи рассказывает о том, как поинтересовался у одного индейца об истории его щита. «В 1910 году я купил священный щит, принадлежавший Жёлтой Брови. Через несколько лет Жёлтая Бровь поведал мне историю, которая заканчивалась битвой с Дакотами. В 1931 году (без малейшего упоминания о том щите) Жёлтая Бровь неторопливо, как того требовала традиция, изложил мне те же события, но завершил их сражением с Шайенами… Оба раза рассказчик вёл речь об одном и том же, это было очевидно. Он упомянул тех же участников: Боится Умереть, Играет-Своим-Лицом, Двуликий, Молодой Белый Бык. Кроме того, в каждом варианте присутствовали детали, указывающие на нервозность Двуликого перед боем, его желание плакать и петь священную песню и песни Общества Больших Собак, то есть речь шла о том же событии. И всё же в более подробном варианте явно фигурируют Шайены, а не Дакоты» («Some Cases of Repeated Reprpduction»).

Я привёл эти незначительные на первый взгляд случаи, которые, тем не менее, являются примерами того, насколько зыбкой является устная традиция индейцев. Перечень Зим по сути своей представляет собой ту же устную традицию, имеющую при себе небольшие «шпаргалки» в виде примитивных рисунков. Поэтому говорить о Перечне Зим как об исторической хронике не приходится. Если уж живые носители информации, которая имеет отношение к их собственной жизни, путаются в ней, то что можно говорить о хранителях Перечня Зим, которые вынуждены были запоминать истории времён их прапрадедов?

Индейцы интересовались в основном событиями обозримой для них дальности потому, что об этом они могли «посудачить». Они плохо были знакомы со своей далёкой историей, если не сказать, что вообще не знали её. Во время переговоров в форте Ларами в 1868 году молодые Лакоты искренне называли Чёрные Холмы землёй своих предков. Но ни для кого не является секретом, что первые группы Дакотов, мигрировавших их Миннесоты, появились в Чёрных Холмах лишь в конце 1780-х годов, нагло приступив к вытеснению оттуда Шайенов и Кайовов. Когда путешественник Трудо встретил Титонов на равнине в 1794 году, они всё ещё называли землёй своих предков территорию Миннесоты. Традиция тех лет требовала, чтобы кости умершего были закопаны в родной земле, значит, большая часть умерших в те годы увозилась обратно на берега реки Миннесота. Следовательно, к 1868 году в земле Чёрных Холмов покоилось в действительности не так уж много предков.

Для маленьких детей прошлое воплощалось в стариках. По мере взросления и мужания детей эти старики уходили, и прошлое перетекало в облик очередных состарившихся людей, которые были такими же седыми, беззубыми и морщинистыми. Они не рассказывали ничего нового: те же хорошо знакомые с детства былины о смелых воинах, о кровопролитных драках, о зимнем голоде, об успешной охоте. История оставалась одинаковой до тех пор, покуда не происходило что-то особенное. Например, первое появление белого человека. Второе, пятое, десятое и прочие появления становились привычными и переставали запоминаться. Они могли случиться годом раньше или пятью годами позже, от этого ничего не зависело. Гибель известных воинов или какие-то победы тоже происходили то и дело, и на общем ходе монотонной жизни это никак не сказывалось. Относительная точность событий присутствовала только в памяти одного поколения. Далее всё смазывалось в однообразную картину одного дня, одного бесконечно долгого дня.

В каком-то смысле они являлись племенами «вечного застоя». Лишь с появлением европейцев, которые принесли с собой предметы быта, сильно повлиявшие привычный уклад, начались активные перемены в жизни американских туземцев. Впрочем, индейцы являют собой не что-то из ряда вон выходящее, а скорее наоборот – сконцентрированный сгусток примеров социальной и психической жизни наших современников. Наше «цивилизованное» общество по-прежнему ничего не знает и ничего не помнит. Я употребил выражение цивилизованное общество, но оно, мягко выражаясь, не очень точно. Правильнее говорить не о цивилизованном обществе, а об индустриальном, ибо только в техническом развитии проявляются действительные отличия индустриального общества от традиционного. Память большинства людей продолжает ограничиваться жизнью одного человека, большинство не интересуется более глубоким проникновением во временные слои, иначе на Земле давно установился бы иной порядок вещей. Но по-прежнему продолжаются споры из-за того, где, когда и почему была прочерчена та или иная граница, как и какому божеству следует поклоняться и пр. и пр. История России наглядно показывает, что граждане этой страны с лёгкостью забывают недавнее прошлое и без труда перевирают даже прописанные словами исторические сведения – иногда по незнанию, иногда целенаправленно. В годы сталинского режима недавняя история, участники которой были ещё живы и активно трудились, была с лёгкостью переписана и переиначена в Институте Красной Профессуры, многие имена активных революционеров без сдеда исчезли из истории. А через десяток лет историю перекроили ещё раз, с новыми поправками. И это всё – при живых свидетелях прошлого и при наличии письменных документов.