Вецель Евгений - Социальная сеть "Ковчег"

• Название: Социальная сеть "Ковчег"
• Автор: Вецель Евгений
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

---

— А кто из нас Шерлок, а кто доктор Ватсон?

— Ты ведёшь расследование, поэтому ты сейчас великий сыщик, — беря вторую трубку и улыбаясь, произнёс Грегори. — А я твой скромный помощник. Не забудь фильтр вставить.

Грегори показал на коробочку, похожую на портсигар. Я первый раз в жизни курил трубку, поэтому мне было интересно. Я взял её и открыл. Там лежали круглые пластиковые фильтры для трубки, которые были похожи на обрезанные сигаретки. Я вопросительно посмотрел на своего помощника. Грегори взял из коробочки один из фильтров и, ловко раскрутив мундштук своей трубки, вставил фильтр внутрь.

— Зачем нужен фильтр? — спросил я.

— Когда куришь трубку, на дне чаши скапливается капля никотина, — стал пояснять Грегори, открывая коробочку с табаком. — Фильтр позволяет ей не попадать в рот. Он впитывает жидкость и разные смолы. Я тебя уверяю, что у никотина, как и у любого яда, ужасный кислый вкус.

— Ты знаешь вкус яда? — спросил я.

— Конечно, — улыбнулся он. — Я знаю любые человеческие ощущения, за всю историю. В том числе, благодаря обитателям этого дворца, я знаю вкус яда, судороги и мучения, которые он вызывает. Но тебе это знать незачем. Откручивай осторожно, бриар очень дорогой. Не повреди резьбу.

— Что такое бриар? — спросил я, медленно откручивая деревянный мундштук.

Грегори, развалившись в кресле, провёл пальцем по причудливому рисунку на дереве трубки и ответил:

— Ты видел на деревьях такие огромные наросты, похожие на вспенившийся ствол? Такое ощущение, что у дерева в том месте шишка. Его называют кап. Он вырастает за счёт порока древесины. Структура направления волокон дерева в этом месте настолько непредсказуема, что уплотняет сама себя. Дерево в этом месте очень прочное и посмотри, какой сложный и красивый рисунок.

— Вижу, — ответил я, вкладывая фильтр в мундштук.

Рисунок трубки был сложным и очень красивым. Мне не верилось, что такие чудеса, может создавать природа. Заболевшее дерево получило дефект или грибок и стало формировать уродливый вырост. Люди, подобно хищникам, воспользовались этим и превратили чужой дефект в свою пользу.

— Вот эту шишку распиливают и обрабатывают вручную, — сосредоточенно объяснял Грегори, беря щепотку табака и опуская её на дно деревянной чаши. — Вот эти трубки из вереска. Это дерево, считается лучшим материалом. Те экземпляры, которые у нас в руках, хорошо подготовлены.

— Что это значит? — спросил я.

— Когда трубка новая, поверхность дерева внутри чаши, нужно очень аккуратно обкурить, — продолжил он. — Правильно обугленная рабочая поверхность, которая соприкасается с табаком, сохраняет трубку от излишнего нагрева и добавляет приятный аромат. Бери железный тампер, будем правильно укладывать слои.

Подражая Грегу, я положил щепотку слегка влажного табака внутрь чаши. Вторую щепотку мы положили синхронно и стали утрамбовывать специальной складной лопаточкой. Я так понял, это устройство называлось «тампер». У меня было ощущение, что я открываю Америку. Слой за слоем мы укладывали табак щепотками и уплотняли при помощи «тампера». Когда всё было готово, Грегори поднёс трубку ко рту и проверил, продувается ли воздух сквозь уплотнённый табак. Судя по довольному лицу, всё шло по плану.

— Трубка курится 45 минут, — отметил Грегори. — Думаю, мы уложимся с разговором за это время. — Будем считать, что мы курим трубки мира. Холмс, вы согласны?

— Согласен, — улыбнулся я, пробуя вдохнуть воздух через трубку. Я уже привык к приятному аромату незажжённого табака и готов сидеть в этих удобных креслах до полуночи.

Грегори взял специальную изогнутую зажигалку и стал аккуратно прикуривать свою трубку. В воздухе приятно запахло вкусным дымом. Закрывая чашу большим пальцем, он несколько раз вдохнул, выпустив дым через уголок рта. Затем он отдал мне зажигалку и, взяв «тампер», уплотнил образовавшийся от горящего табака пепел.

— Первый пепел нужно затушить и уплотнить, как следует, — со значением посмотрев на меня, сказал он. — Образуя своеобразную шапку, он будет поддерживать горение трубки. Это очень важно. И самое главное — трубку курят не затягиваясь!

Я взял зажигалку, которая пахла бензином и сделал всё, как положено. Уже через десять минут, мы сидели в удобных креслах перед горящим камином, курили трубки и разговаривали об изменившейся судьбе человечества.

Дети

— То, что я тебе расскажу, это уже история, — начал рассказывать Грегори, выпуская дым в воздух. — Ты должен понимать, что теперь план изменится, и мы будем действовать сообща с деревьями. Нам нужны их технологии, а «наши ребята» нужны деревьям, чтобы организовать людей в единую силу.

— Вы опять не спросите совета у людей? — спросил я.

— Раскрытие нас, приведёт к неминуемой панике, — продолжил Грег, — ведь самое главное, что ценят люди, это свобода. Они не допустят того, что высшие силы заставляют их работать.

Я выдохнул дым через ноздри и почувствовал очень приятный аромат. Потом наклонился к Грегори и сказал:

— Но если вы расскажете про себя, вас воспримут как Богов.

— Ничего хорошего из этого не получится, — улыбнулся Грегори. — Люди имеют неправильное представление о Боге. Они считают, что когда попадут на небеса, там им дадут всё что пожелают. Если они узнают, что Боги будут заставлять их делать определённые усилия, их рейтинг сразу упадёт. Ты слышал, как люди молятся?

— Слышал, конечно, — ответил я.

— Они просто просят и повторяют свои просьбы многократно, — нахмурился Грег. — Просят и ничего не предлагают взамен. Мало кто скажет: «Хочу красивую жену, а взамен, буду бесплатно работать десять лет в шахте». Люди считают, что с Богом можно устраивать криминальный обмен.

— Ну, — рассмеялся я, — зачастую, красивая жена, это и так проклятие для мужчины. Её нужно холить, лелеять и охранять.

— Это нужно делать с любой женой, — сказал Грег и кивнул мне головой.

— Давай оставим эту тему, — попросил я. — Расскажи, зачем ты решил уничтожить большую часть людей на планете.

— Я уже извинился, — по-простецки ответил он. — С гораздо большим удовольствием, я расскажу тебе, свои несбывшиеся гениальные планы.

— Охотно послушаю, — согласился я.

Грегори посмотрел на часы, потом подбросил пару поленьев в камин, несколько раз затянулся трубкой и продолжил:

— Я уже рассказывал, что при помощи наркотиков, музыки, политики и СМИ я помогал обществу развращаться.

— Да, я помню, ты говорил про телевизор, — сказал я.

Грегори поворошил табак в чаше, затем постучал трубкой в пепельнице. Потом быстро затянулся и продолжил:

— Ещё, я стараюсь делать так, чтобы мода постоянно менялась. Нормы морали меняются каждые десять лет, так, чтобы родители и дети не понимали друг друга. Вот, например, Англия.

— А что с Англией? — заинтересованно спросил я.

Грегори оглядел всю большую комнату глазами и продолжил:

— Это была одна из самых сложных стран для развращения. Многие века устоявшихся традиций, приводили к тому, что родители жили с детьми дружно. Нет, конечно, они спорили и ругались, но всё это приводило к тому, что дети вырастали воспитанными и становились продолжателями обычаев предков.

— И как вам удалось развратить Англию? — спросил я.

— При помощи рок-н-ролла, — ответил Грегори. — Много веков, поколения за поколениями передавали традиции друг другу, пока мы не вселили в молодых людях мысль, что всё изменилось. Используя чувство толпы и хорошую музыку, мы заставили маленьких революционеров проснуться. Мы настроили детей, против их родителей. Мы показывали по телевизору серьёзные передачи, которые осуждали эту музыку. Мы делали этот плод запретным. А всё запретное, рано или поздно, становится объектом интереса у молодёжи. К агитации, мы подключили родителей. Они сами того не понимая, втянули детей в сопротивление.

Я поджал сильно нагревшиеся от камина ноги под кресло и спросил:

— И как вы втянули родителей?

— Мы сделали так, чтобы они были против. Мы всеми путями заставляли родителей, бабушек и дедушек сопротивляться новому увлечению. И чем больше они сопротивлялись, тем больше втягивались дети.

— А как им нужно было поступить? — спросил я.

— Им нужно было понять своих детей, — улыбнулся Грегори. — Они должны были понимать, что дети перебесятся. Ничего страшного в этой музыке не было. За исключением одного.

— Чего? — спросил я.

— Во все тексты популярных песен, мы включили разные интерпретации понятий свободной любви, равенства, самостоятельности, творчества и свободы слова.

— И что плохого в этих понятиях? — спросил я.

— К каждому из этих хороших понятий, мы создали устойчивую ассоциацию, — продолжил Грег. — Любовь, ассоциируется с сексом. Равенство с антироссизмом, который наоборот превращается в россизм. Самостоятельность ассоциируется с независимостью и непослушанием. Творчество, как в прочем и спорт превращает людей в наркоманов и алкоголиков. Свобода слова, превращается в способ мешать людям, делать дело и навязывать свои порядки.