Петер Ярош - Тысячелетняя пчела

• Название: Тысячелетняя пчела
• Автор: Петер Ярош
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1982

Автор — известный словацкий прозаик, серьезно заявивший о себе в 70-е гг. Действие его романа-эпопеи происходит на стыке XIX и XX столетий, вплоть до конца первой мировой войны, вызвавшей подъем национально-освободительного движения, в результате которого Чехословакия обрела государственную независимость. История семьи Пихандов как в фокусе отражает судьбы многих поколений словаков, страдавших под игом королевской Венгрии и Австро-Венгерской монархии.

---

Само рухнул на лавку, зарыл лицо в ладони. Когда он очнулся, Валента уже не было. В дверях стаяла Мария. Со страдальческой улыбкой обнимала она свой тяжелый живот. Само вскочил, всполошно кинулся к ней и легонько коснулся ее живота.

— Этого не отдам! — вскричал он.

Вот так мы, возможно, до срока лишились революционера! Э-эх, а каким бы революционером Само мог стать! Но теперь, казалось, он окончательно порвал со своим прошлым и ничуть не сожалел о нем. От того, кем был, отрекся, кем станет — пока не знал…

3

Валент Пиханда вошел к Кристине без стука. Сестра полеживала на канапке, а на столе благоухала картофельная запеканка. Кристина повернулась и, тяжело подымаясь, вздохнула.

— Видишь, какая я, — виновато сказала она и стыдливо посмотрела на свой округлившийся живот.

Валент, смущенно улыбнувшись, подошел к сестре. Молча обнял ее, поцеловал.

— Ты, может, и попрекаешь вдову, что она на сносях, а я счастлива.

— Ничем я тебя не попрекаю, — отозвался он тихо.

Сестра в растерянности огляделась вокруг и, схватив брата за руку, потянула к канапке. Прежде чем усадить, обтерла место фартуком.

— Запеканки отведаешь? — Она пододвинула к нему тарелку. — Осталась вот, мне уж больше не съесть. Захотелось, испекла целый противень, а съела всего два кусочка, — говорила она торопливо. — Давеча возжелала чего-нибудь сладенького, глотнула две ложки сахару, а теперь мне бы вот маковника — куда лучше. Да кто его мне испечет? Вот я теперь какая…

Валент кивнул и, поглядев пытливо на Кристину, отхватил кусок картофельной запеканки. Ел медленно, жевал долго, словно была ему не по вкусу.

— Тебе что, не нравится?

— Почему же, хорошая!

— Кислого молока хочешь?

— Немного.

Она сходила в кладовку и воротилась с кружкой молока. Села возле брата, подождала, пока он выпьет, потом легонько коснулась его руки.

— Рассказывай, как живешь.

— Работы много, забот…

— А жена?

— Ребенка ждет.

— И она? — вырвалось у Кристины, но она тут же ладонью прикрыла рот.

Валент взглянул на нее — она вся зарделась.

— Я все знаю о Ганке, — сказал он. — Само даже отругал меня. Вы встречаетесь?

— Иногда! — Кристина встала, отнесла пустую кружку. С минуту она суетилась возле печки и, поправляя крышки, шумно вздыхала. То ощупывала себе поясницу, то оглаживала живот, потом, резко замахнувшись, согнала мух с сахарницы. Наконец воротилась к Валенту. — Мне тяжело говорить о Ганке, — промолвила она и потупилась.

— Мне можешь! — настаивал Валент, судорожно хватая сестру за руки, сложенные на коленях.

— Ты ее по-прежнему любишь! — сказала Кристина, не глядя на брата.

Валент отпустил ее руки и откинулся на спинку канапки. Они тихо сидели рядом.

— Теперь она уже редко ходит ко мне, — отозвалась Кристина. — Да что я говорю! В последнее время вообще не ходит. Ни с того ни с сего перестала. Хаживала ко мне, бывало, поплакать, и я вместе с ней плакала. Сперва мне не хватало ее, а потом и я отвыкла. Захочется, так и одна поплачу… Не знаю, что случилось, да меня это и не занимает теперь. Вроде как и меня возненавидела…

— Значит, ненавидит меня? — спросил Валент горько.

— Я этого не говорила! — передернулась Кристина. — Она никогда даже словечком…

— Не надо, Кристина..!

Она умолкла.

За дверями скрипнуло, ручка опустилась. На пороге стоял Юло Митрон. Он поглядел на обоих, вошел и закрыл за собой дверь.

Валент поднялся.

— И ты собираешься нападать на меня? — осклабился Юло Митрон и щелкнул пальцами. — Что ж, давай, милый доктор, сквитаемся!

Но Валент подошел к нему с протянутой рукой, Они обменялись рукопожатием, не сводя глаз друг с друга. Митррн улыбнулся.

— Есть, есть силушка, словно всю седрию на руках носишь.

— Тебя, однако, годы не берут! — ухмыльнулся Валент.

— Выпьем? Кристинка, найдется чего?

— Я не буду, — отказался Валент. — Хотел бы еще…

Кристина подскочила к нему и, подтолкнув к двери, обняла его и поцеловала.

— Ступай же, ступай! — с улыбкой подбодрила она брата.

Он вышел во тьму и сразу растерялся. Идти или не идти? Вот вопрос! Он беспокойно огляделся; в окнах горел свет, в темных улочках мелькали человеческие тени. Они останавливались и снова двигались. Он отступил под прикрытие дома и привалился к нему спиной. Резануло в паху. Он двинулся. Резь утихла. Он вытащил руку из кармана и в задумчивости стал ковырять в носу. Но, осознав, чем занимается, улыбнулся. Чего только не делает человек, думая, что его никто не видит. Давно, еще мальчишкой, он услаждал сам себя под периной. И продолжалось это до тех пор, пока мать не сказала ему: «Знаю, чем ты занимаешься, хотя и не гляжу на тебя! Даже когда ты один, веди себя так, будто вокруг тебя много людей!» Решившись наконец, он зашагал. Внезапно появилось ощущение, что на него глядит с десяток пар глаз. Но он, не останавливаясь, продолжал идти. В дом вошел смело, без колебаний. Сжал кулаки, стиснул зубы, сомкнул рот, будто ждал нападения. Еще в сенях представлял себе, как обрушится на него Ганкина мать, а отец замахнется кочергой. Но Ганка была одна.

— Добрый вечер! — поздоровался он.

Ганка повернулась и от неожиданности на мгновение приоткрыла рот. Оглядев Валента с ног до головы, попятилась.

— Ты пришел убить меня? — спросила она сухими губами.

Только сейчас он осознал, что стоит раздвинув ноги и грозно сжав кулаки. Он расслабился, распрямил пальцы. Улыбнулся.

— Сам себя потом и посадишь или опять выкрутишься?! — вскрикнула она вдруг. — Ну убей меня, убей!

— Ганка! — сказал он спокойно, ласково и шагнул к ней.

— Не-ет! — крикнула она и вытянула вперед руки, словно хотела его остановить. — Нет, нет! — повторяла она.

— Ганка! — начал он снова. — Я пришел повидать тебя. Подумай о нашем ребенке!

— У него нет отца, у него не будет отца! — кричала она возбужденно, сильно сжимая ладонями вздувшийся живот. — Сама его доношу, и выхожу сама… Мой будет, только мой, никто у меня его не отнимет! Никто, никто! — надрывно заплакала она.

— Ганка! — Он снова заговорил с ней.

— Уходи! — взвизгнула она и бросилась к нему. — Уходи, уходи!

Попятившись, он испуганно поглядел на ее лицо, искаженное гневом. Она бы кинулась на него, не скройся он за дверью.

— Ненавижу тебя, ненавижу! — кричала ему вслед.

В сенях он постоял, чуть опомнился. Слышал, как за дверями Ганка горестно всхлипывает, но войти уже не осмелился.

Сунув руку в карман, вытащил сто гульденов и положил их под ведро с водой.

И снова вышел в ночь.

Каждый несчастен по-своему. Валент не умел скулить от отчаяния, не рвал на себе волосы, не раздирал кожу ногтями, не выл, не бился головой об стену. Он лишь шагал и шагал. Вышел впотьмах за околицу, спотыкаясь пошел под звездами проселком и даже не заметил, как двинулся в обратный путь. Он ни о чем не думал, ничего не воображал себе, лишь без устали вышагивал. И хотя немного полегчало, неодолимая печаль в нем оставалась. Тягостное уныние в кровь саднило нутро. Тело, правда, расслабилось, словно ставши легче, отпустила судорога, сводившая мышцы. Но исторгнуть из себя печаль, горе, всхлипы, рыдания и жалость было невмочь.

— Ну и разобрало же тебя! — сказал Валенту Само, когда тот воротился домой. — На, выпей!

Он налил ему сто граммов палинки, не забыл и о себе. Чокнулись, выпили.

— Валент, горемычный ты мой! — причитала мать Ружена, суетясь вокруг сына, грустно клонившего над столом голову.

— Ох и наделал делов, ох и наделал! Поел бы хоть! Поесть тебе надо!

— Не буду, мама!

— Выпей! — предложил опять Само.

После третьей рюмки Валент разговорился.

— Был я у нее!

Мать, Само и Мария удивленно переглянулись, обступили Валента.

— Ну и что? — нетерпеливо спросила мать.

— Ничего! Выставила вон! Видеть не хочет, знать не желает. Ненавидит меня…

— Что ж, так-то оно и лучше! — вздохнула мать и вдруг улыбнулась.

— Налей-ка мне еще! — попросил Валент, подставляя рюмку.

Братья повеселели.

— Петер, поди сюда! — подозвал Само своего десятилетнего сына. Мальчик радостно подбежал. — Представляешь, что надумал! — Само выразительно подмигнул. — Ну-ка, скажи дяде, что ты в голову забрал.

Мальчик сконфузился.

— Часовщиком хочет стать! — выдал его отец.

У мальчика засияло лицо.

— Хочу! — сказал он.

— Мало ли чего хочешь! — нахмурился Само. — А знаешь, какая это незадача часовщиком быть? Нынче часы разве что у священника, учителя, нотара да кой у кого из зажиточных крестьян. Что ж чинить станешь? Горе будешь мыкать всю жизнь!

— Поди сюда! — улыбнулся Валент племяннику. Мальчик прижался к нему. Валент отстегнул от жилета цепочку и вытащил из кармана часы. — Дай-ка руку!