Сергей Павлюченков - Крестьянский Брест, или предыстория большевистского НЭПа

• Название: Крестьянский Брест, или предыстория большевистского НЭПа
• Автор: Сергей Павлюченков
• Издательство: Русское книгоиздательское товарищество
• Жанр: История
• Год: 1996
• ISBN: 5-86554-011-4

---

Сознание человека предоставляет ему возможность смотреть на любое явление по-разному, с различных точек зрения. Например, на науку можно смотреть как на развитие человеческого познания, а можно и так, как говорил Прудон: наука — это история заблуждений человечества. Все зависит от того, какая сторона явления абсолютизируется, на чем делается акцент. Соответственно, и период военного коммунизма можно рассматривать как время великой разрухи, но в ней нельзя не заметить островок организованности, который постоянно увеличивается, постепенно притягивая к себе все беспорядочные части. Этим островком было новое государство. Если попытаться дать краткое определение военному коммунизму, разумеется, с оговорками, что всякие дефиниции страдают своими специфическими уродствами — однобокостью, неполнотой и т. п., то можно сказать, что военный коммунизм есть способ укрепления государства, расширение его роли и функций в обществе, и прежде всего в экономике. Все остальное — производное, вторичное, закономерно или случайно вытекающее из главного.

Историческая наука может засвидетельствовать, что особенностью национального российского развития всегда была сильная централистская тенденция. Государство в России издавна играло гораздо большую роль в социально-экономических отношениях, нежели то было в странах Западной Европы. Но несколько десятков лет по пути капитализма с середины XIX века ослабили узду на центробежных силах в обществе. Империалистическая война 1914–1918 годов привела к тому, что Россия не выдержала испытания частной собственностью и свободой предпринимательства. Раздираемая частными интересами, стремлением к наживе, противоречиями в городе, противоречиями между городом и деревней, страна не сумела сохранить политическое и экономическое единство и погрузилась в хаос Единственной силой, способной собрать воедино распавшийся общественный организм, было только государство, преодолением национальной катастрофы могло быть только жесткое государственное регулирование. Но ни одряхлевшая монархия, ни «творческие силы» российской буржуазии оказались неспособными выполнить эту миссию. Вводить в берега государственности потоки уездных амбиций, частнособственнических интересов и корыстных устремлений различных хозяйчиков историей было призвано новое государство во главе с партией диктаторского типа и ярко выраженной антикапиталистической идеологией. Большевистское государство проводило политику ослабления городской и сельской буржуазии путем национализации, продовольственной диктатуры и террора, одновременно с ослаблением экономической мощи своего политического соперника, оно пользовалось реквизированным капиталом и продуктами, чтобы укрепить и расширить свою структуру. По словам А. Я. Вышинского, работавшего в то время по продовольствию, вопрос ставился так: Ленин на заседании Совнаркома говорил, что «мы должны кормить тех, кто работает на государство, а остальные пусть заводят свои огороды»[629] (читай: могут подыхать).

Государство боролось «с крестьянскими и капиталистическими попытками отстоять (или возродить) товарное производство»[630], объявляя монополии, внедряя централизованную систему обмена и продовольственного снабжения, как наиболее соответствующую своей природе и интересам. Задача заключалась не просто в развитии экономики, а в подчинении его государственным формам. Всероссийский староста Калинин в сентябре 1920 года растолковывал мужикам через газету «Беднота», что в принципе против сильного крестьянина возражать нечего, но «вся суть в том, чтобы крестьянство эту силу получило от органов Советской власти, чтобы конкретно оно находилось в таких условиях, которые всегда бы давали возможность государству регулировать отношения различных производств»[631].

Идеология большевиков позволила им в революции и гражданской войне без колебаний сделать беспроигрышную в российских условиях ставку на сильное государство, на диктатуру, как ими мыслилось, на диктатуру пролетариата. Они овладели государственной властью, превратив ее в орудие достижения своих политических целей, но и государство в свою очередь «овладело» ими, сделав большевиков плотью и кровью своей системы. Воплотившись в госаппарат, большевики были вынуждены выражать и отстаивать, помимо прочих, еще и особенные государственные интересы, которые, все более развиваясь, отчуждали их от первоначальной задачи защиты интересов пролетариата и крестьянства. Это последнее произошло тем более легко и незаметно, поскольку большевики не имели в своем идеологическом арсенале необходимой защиты от встречной экспансии агрессивной государственной структуры.

Теоретики большевиков, и в первую очередь Ленин, ставя во главу угла классовую борьбу, абсолютизировали значение государства как орудия власти наиболее могущественного класса; интересы государственной системы и господствующих классов отождествлялись. Отсюда подразумевалось, что после захвата власти рабочей партией государство автоматически превратится в воплощение интересов всех трудящихся слоев общества, прежде всего рабочего класса. В качестве яркого образчика подобных иллюзий к месту привести слова В. П. Милютина на 3-м съезде рабочей кооперации, где он в ответ на предупреждение Мартова о том, что главная опасность в бюрократизме, заявил:

«Если мы строим социалистический строй, то противопоставления между государством и обществом не должно быть»[632].

Ленин в своем капитальном сочинении «Государство и революция», приводя цитату Энгельса о государстве: «И эта сила, происшедшая из общества, но ставящая себя над ним, все более и более отчуждающая себя от него, есть государство», в которой совершенно отчетливо проступает мысль об особенной природе и интересах государства, совершенно игнорирует ее и продолжает упорствовать на исключительно классовом характере государства[633].

Но если феодал и буржуа за счет своей силы и капитала в состоянии удерживать в узде свое государство, то «государствующему» пролетариату сделать это за счет «своих цепей» довольно проблематично. Уже первый опыт послеоктябрьских лет показал, что ожидаемой гармонии интересов государства и трудящихся классов не происходит. Наоборот, в новом, неотлаженном механизме со всей остротой проступили черты старой бюрократической сути. Близко знавшие Ленина единодушно отмечали его ненависть к бюрократизму. Цюрупа вспоминал, что «В.И. вообще не любил советского аппарата. Он называл его такими эпитетами, которые я не решаюсь здесь повторить»[634]. В отношении Ленина к госаппарату сказывались обманутые ожидания. После лозунга о необходимости слома старой государственной машины, выдвинутого на заре Советской власти, после горнила классовой борьбы, через которую она прошла в годы революции и войны, Ленин в одной из последних статей разводит руками:

«Наш госаппарат… в наибольшей степени представляет из себя пережиток старого, в наименьшей степени подвергнутого сколько-нибудь серьезным изменениям. [635]

Он только слегка подкрашен сверху, а в остальных отношениях является самым типичным старым из нашего старого госаппарата».

Военно-коммунистическая политика укрепления государственного централизма очень быстро проявила свои противоречия с интересами не только крестьянства, но и рабочего класса. Происходила абсолютизация государственного насилия как метода достижения целей. Большевики пользовались орудием государства без; понимания его особенной природы и интересов, будучи введенными в заблуждение внешним сходством своей цели ниспровержения эксплуатации, построенной на частной собственности, и государственным централизмом, в принципе враждебным всякому плюрализму. Централизм как способ существования государства составляет его непосредственный интерес. И здесь мы оставляем судить каждому, насколько может быть существенно расхождение или совпадение интересов государства с интересами общества, по тому, насколько централизм расходится или совпадает со стремлением крестьянина свободно распоряжаться продуктами своего труда и интересами рабочего свободно предлагать свою рабочую силу., В период военного коммунизма произошла незаметная подмена политики ликвидации частной собственности как источника эксплуатации централистскими интересами государства как такового, как самостоятельной общественной структуры. И далее уже трудно понять, где кончаются идеи освобождения от частнособственнической эксплуатации и начинается эксплуатация государственная. Правящая партия ассимилировала интересы государственного централизма, заложив тем самым глубокую основу своих противоречий с крестьянством и рабочим классом. Впервые наиболее ярко эти противоречия проявились на заключительном этапе военного коммунизма, в кризисе начала 1921 года. Но тогда неорганизованное крестьянство за счет своей массы сумело приостановить стремление неокрепшего государства к абсолютному господству, что уже не удалось сделать в конце 20-х годов. Наступил долгий период эпохи «ГОСУДАРСТВЕННОГО АБСОЛЮТИЗМА».