Анна Соколова - Царское гадание

• Название: Царское гадание
• Автор: Анна Соколова
• Издательство: РИПОЛ классик
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-386-02928-9

А. И. Соколова, писавшая под броским псевдонимом Синее Домино, была хорошо известна газетной Москве конца XIX века. Она сотрудничала в «Московских Ведомостях» Каткова, «Русских Ведомостях» Скворцова и др. Исторический роман писательницы «Царское гадание», вызвавший интерес массового читателя, был впервые опубликован в виде бесплатного приложения журнала «Родина» в Петербурге в 1909 году.

XIX век — одна из тревожных страниц в истории Российского государства. После драматических событий 1825 года бразды сложного правления твердой рукой сжал Николай I. Между тем после мятежа на Сенатской площади хрупкое здоровье государыни Александры Федоровны, которую император любил всеми фибрами своей души, не могло быть восстановлено. После рождения последней дочери все доктора единогласно осудили ее на полное безбрачие. Государь покорно подчинился и в интимных разговорах грустно называл себя «соломенным вдовцом». Разумеется, это вдовство соблюдалось без особенной строгости.

Об одном из серьезных увлечений Николая I, его любви к знаменитой актрисе Варваре Асенковой, рассказывается в романе «Царское гадание».

---

— Ну и что же из этого? Что вы хотите этим сказать?

— А то и хочу сказать, что от тебя деньги взять никому не зазорно! Вижу я все и понимаю. Да добра ты не в меру, сердце у тебя больно отходчиво! На меня бы напал, я бы не стерпела!

— Ну, мама, каждый по-своему рассуждает! Исполните мою просьбу?

— Исполню! Хотя и через силу, а исполню!

— У Гриши брат в больнице умирает — тиф у него, простудился он, потому что пальто теплого не было!

— Какой брат? Ведь его брат в училище?

— Выгнали, на улицу выгнали! — простонала Асенкова.

— Выгнали? За что?

— За бедность, мама, за одну только бедность! Экзамена он не выдержал. Другому бы переэкзаменовку дали, а он на казенный счет воспитывался, ну, его и выгнали! Понимаете вы? Раздетого на улицу холодную выгнали! Он и простудился, и лежит теперь в больнице! Поняли?

— А Григорий из-за гордыни своей глупой, из-за фанаберии богопротивной без помощи его оставил и без призора бросил? Ну и люди нынче пошли! И ты тоже хороша, Варюша! Вчера небось про все это узнала?

— Да, вчера!

— Так чего же ты мне-то не сказала? Я бы уж давным-давно и побывала у него, и снесла ему всего.

— Нет, мама, идти к больному нельзя. Тиф пристает!

— И то правда! Ну, сиделку вызвала бы, заплатила бы ей. Корыстны они, ой, корыстны! В какой он больнице-то, бедняжка?

— Не знаю, мама, ничего не знаю! Вы не к нему идите, а к Грише. Заставьте его от вас деньги принять, объясните ему, что не мои это деньги, что не я их даю.

— Да оно и подлинно не ты даешь! Я от тебя их назад не возьму. Я их на гроб себе берегла, боялась, что как помру, так тебе не на что будет в могилу меня опустить. Ну, а теперь отошла от меня эта забота! Знаю я, что на гроб хватит… и незачем мне деньги эти самые беречь! Гриша сам мне их отдаст, отработает. Хороший человек наш Гриша! Сердце у него жестокое, невыносливое, а человек он честный и хороший!

Вскоре же старушка отправилась исполнять великодушное поручение дочери, однако вернулась довольно быстро.

Молодого Нечаева она застала дома. У него только что перед нею был сторож из больницы. Братишке стало лучше, и он прислал попросить тарелку «своего» домашнего бульона.

Старушка засуетилась, захлопоталась и стала немедленно собираться, чтобы отнести бульон. Деньги она убедила Нечаева взять у нее взаймы «на года».

— До смерти они мне не понадобятся, — сказала она, суя ему в руку заповедный конверт с «капиталом». — Понемножку, по копеечкам станешь ты мне их отдавать, и мы с тобою вместе будем их назад в конверт вкладывать! Я и конвертик-то этот самый сохраню, чтобы опять обратно в нем же их в банк назад положить! И не увидим мы с тобою, как деньги у нас все целиком в кармане очутятся! Копятся деньги легко: стоит только один рубль собрать, а уж там и пойдет, и пойдет!.. Я знаю. Я по копеечкам собирала. Со второго целкового как по маслу пошло!

Варя оживилась, выслушав мать, но слегка огорчилась, когда старушка наотрез отказалась принять от нее обратно пятьдесят рублей.

— Нет, не хочу я перед Гришей лгуньей быть! — сказала она, отталкивая деньги. — Дурь он на себя напустил: твоих денег не хочет и не возьмет!.. Положим, обойдется и все по-прежнему пойдет. А теперь взял он с меня клятву перед иконой, что мои это деньги, и я клятвы своей не нарушу!

— А вечером он придет? — спросила Варя, покоряясь решительной воле своего бывшего жениха.

— Не знаю! Говорил, что придет ненадолго.

Старушка отправилась по хозяйству. Она хотела, чтобы новоселье вышло вполне достойным ее красавицы дочки.

Действительность превзошла все ее ожидания, а когда в столовую внесли роскошный букет, присланный из оранжереи и поставленный среди убранного чайного стола, то съехавшиеся гости чуть не ахнули от удивления.

Старушка угадала, говоря об ожидавшемся присыле. Перед вечером было прислано такое количество всевозможных закусок, а из кондитерской Назарова, бывшего тогда поставщиком двора, такое количество конфет и пирожных, что самой Асенковой почти смешно и досадно стало! Она понимала, что все это делалось по личному приказу обожаемого государя, но не могла не сознавать в глубине своей правдивой души, что исполнено было людьми, далеко не находчивыми.

Нечаев пришел позже других и, холодно поздоровавшись со всеми, уселся в дальний угол комнаты. Старушка Асенкова принялась усердно угощать его, но он упорно отказывался от всего и выпил только стакан чая.

Зато остальные артисты и артистки угощались на славу.

— Нечаев, что с тобою? Что ты, молодец, невесел, буйну головушку повесил? — сказал один из товарищей, ударяя Нечаева по плечу.

— Со мною ровно ничего! — ответил Нечаев. — Устал я, больше ничего!.. Ходил много!..

— Куда ходил? Сегодня и репетиции не было! Гулял, значит, просто? Мостовую гранил? — рассмеялись товарищи.

— Нет, я этим не занимаюсь, а предоставляю это дело другим. Мне мостовую гранить некогда. У меня уроки есть, а между репетициями, спектаклями и уроками необходимо брата навещать — он у меня в больнице умирает.

При этих словах все затихли.

После чая начались пение, декламация.

Заговорили молодые силы, проснулись молодые таланты. Каждому захотелось блеснуть перед товарищами. Один только Нечаев сидел молчаливый и угрюмый, не принимая участия в общем артистическом состязании.

— А ты, Нечаев, ничего не продекламируешь и ничего не расскажешь? — обратился к нему один из товарищей.

— Декламировать мне нечего — я в трагики не готовлюсь! А рассказывать я не мастер! Да и что рассказывать? Сказок вы слушать не станете, а былей хороших я вокруг себя не вижу.

— Ну, понес, философ! — махнул рукой жизнерадостный товарищ Нечаева, молодой Радович, переиначивший свою фамилию из имени своего побочного отца Милорадовича. — То есть вот что я вам скажу, господа: если бы я узнал, что какая-нибудь молодая девушка за Нечаева замуж собирается, так бросился бы к ней, чтобы отговорить ее.

— Почему это? — рассмеялась хорошенькая подруга Вари, выпущенная в балет. — Чем наш Гриша не жених?

— Не заступайтесь, пожалуйста! — серьезным тоном заговорил Нечаев. — Не защищайте меня и не старайтесь восстановить мою репутацию милого и приятного человека!.. Я жениться не собираюсь и почти наверняка могу сказать, что никогда не женюсь.

Все подняли головы. Варя серьезно взглянула на своего недавнего жениха. Агафья Тихоновна так захлопоталась, что ничего не слышала и, только заметив, что все как-то разом замолчали, шутливо крикнула:

— Что это у вас там? Тихий ангел пролетел или дурак женился?

— Нет, уж только не дурак! — громко произнес Нечаев. — И дураков, и подлецов и так довольно на свете!..

— Ну, одним больше, одним меньше в счет не идет, — весело крикнул Радович.

— Кстати, о дураках, мадам! — жеманно проговорила молоденькая артистка балета. — Слыхали вы: Кузьминой отдельное па протанцевать дали в новом балете?

— Какое па? Какое? — засуетились все те, кого близко касался балетный вопрос.

— Прехорошенькое! Сама Тальони, говорят, его в Париже вставным в балете исполняла!

— Ну, ты тоже скажешь! Тальони и Кузьмина!..

Разговор перешел на близкие всем темы и все более и более оживлялся, так что никто не заметил, как Нечаев, ловко стушевавшись, тихонько исчез из комнаты, а затем и из самой квартиры.

— Мама, где Гриша? Ушел? — спросила Асенкова, ловя по дороге мать, ни на минуту не присаживавшуюся на место.

— И то ушел! — всплеснула старушка руками. — Вот непоседа-то! И чая путем не напился! Ну, да и то сказать, не до гостей ему и не до угощений, у него братишка умирает!..

Она говорила все это единственно для того, чтобы заставить замолкнуть праздное любопытство, очевидно, направленное на ее Варю и бывшего ее жениха. Но хитрость ей не удалась.

— Скажи, Варя, что у тебя вышло с Нечаевым? — спросила вдруг молоденькая артистка, так позавидовавшая успеху Кузьминой.

Асенкова покраснела и неловко пожала плечами.

— Ничего особенного, — сказала она. — Я занята новыми ролями, Гриша тоже занят.

— Да ведь ты за него замуж собиралась? — рассмеялась болтушка и тотчас же прибавила, важно откидывая свою капризную головку: — Ну, конечно, теперь он тебе уже не пара! Очень тебе нужно!.. Наш ученик! Была оказия!

— А что же такое «ученик»? — передразнил ее задорный Радович. — Чем «ученик» хуже «ученицы»?

Предлагая этот вопрос, он стал в балетную позу и так карикатурно и в то же время так похоже представил бойкую девицу, что та первая расхохоталась до слез.

— Обезьяна! — крикнула она, вскакивая с места и ударяя его по спине, а затем спросила Асенкову: — Скажи, Варя, правда, что у тебя здесь был сам директор?

— Да, был, и не один раз даже! — ответила Асенкова, довольная возможностью поддразнить завистливую подругу.