Борис Виан - Сердце дыбом

• Название: Сердце дыбом
• Автор: Борис Виан
• Издательство: Терра
• Жанр: Современная проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-300-01827-9

Борис Виан (1920–1959) — французский романист, драматург, творчество которого, мало известное при жизни и иногда сложное для восприятия, стало очень популярно после 60-х годов XX столетия.

В сборник избранных произведений Б. Виана включены замечательные романы: «Пена дней» — аллегорическая история любви и вписывающиеся в традиции философской сказки «Сердце дыбом» и «Осень в Пекине».

---

Жакмор подошел к двери.

— Есть кто-нибудь? — негромко спросил он.

Удары не прекращались, и он зашел в мастерскую. Свет в нее проникал сверху. Собственно, это был длинный, довольно просторный сарай, заваленный досками, брусом, заготовками. Оборудование составляли три-четыре верстака, круглая пила и два станка: один сверлильный, другой фрезерный с расколотой чугунной станиной. На стенах висели инструменты — не сказать, чтобы очень много. Справа от двери, через которую вошел Жакмор, была навалена куча стружек и опилок. Пахло свежим столярным клеем. Должно быть, он варился в заляпанном ведерке на печурке с древесным углем в дальнем конце сарая, у выхода во двор. С прогнувшихся потолочных балок свисала всякая всячина: старые полотна для пилы, позеленевший окорок, ржавые инструменты, ломаные тиски и прочий хлам.

Слева, вдоль всей стены, лежало огромное дубовое бревно. С двух концов под него были подложены толстые колоды. Верхом на бревне сидел мальчишка-ученик и топором обтесывал его с боков. Тщедушный, в драной одежонке, он еле удерживал в тощих ручонках топор. Хозяин, с молотком в руке, работал чуть поодаль — обивал изнутри кожей какое-то странное яйцеобразное сооружение, вроде будки из светлого дуба. Будка была оснащена створками на петлях, они были откинуты и поскрипывали при каждом ударе молотка.

Столяр забивал гвозди, ученик тесал бревно. Ни один, ни другой не обращали внимания на Жакмора. Помявшись, он обратился к ним погромче:

— Добрый день!

Хозяин опустил молоток и посмотрел на Жакмора. Рожа у него была жуткая: обвислые губы, приплюснутый нос, руки же — сильные, узловатые, с космами рыжей шерсти.

— Чего надо? — осведомился он.

— Я пришел заказать две детских кроватки, — сказал Жакмор. — В доме на горе родилась тройня. И нужны две кроватки. Одна двухместная, другая одноместная, но побольше.

— Я сделаю одну, — сказал столяр. — Одну на всех троих, два места головой по ходу.

— А третье побольше…

— Побольше… — проворчал мастер. — Ладно, видно будет. Делать вручную или на станке?

Жакмор посмотрел на заморыша-ученика. Тот все поднимал и опускал топор, как заведенный. Несчастный робот, прикованный к нескончаемой работе.

— Вручную дешевле, — сказал плотник, — потому что машина обходится дорого, а таких вот голодранцев как собак нерезаных.

— Их тут у вас держат в строгости, — заметил Жакмор.

— Так как же: вручную или на станке?

— На станке, — сказал Жакмор.

— Ну конечно! — фыркнул мастер. — Вам-то что, а мое оборудование изнашивается…

— И к завтрашнему дню, — прибавил Жакмор. Чтобы задобрить мастера, он решил проявить интерес к его работе: — А что это вы делаете?

— Это для церкви. Кафедра.

В голосе столяра смешались гордость и смущение. С мокрых губ при каждом слове брызгала слюна.

— Кафедра?

Жакмор подошел поближе. Действительно, кафедра. Кафедра с дверцами. Ничего подобного Жакмору не приходилось видеть.

— Я никогда не жил в деревне, — сказал он. — А в городе обычно бывают не такие, поэтому мне любопытно посмотреть.

— В городе люди больше не верят в Бога, — сказал столяр, злобно глядя на Жакмора.

Между тем ученик вдруг выронил топор и без чувств повалился на бревно лицом вниз. Удивленный внезапной тишиной, Жакмор обернулся и подошел к мальчику. Столяр же принес откуда-то жестянку с водой и окатил ученика. Однако это не помогло. Тогда в голову бедняги полетела жестянка. Мальчонка вздохнул, и не успел возмущенный Жакмор прийти ему на помощь, как грязная ручонка уже снова сжимала топор и с натугой, но так же ритмично поднималась и опускалась.

— Вы слишком жестоки с ним! — обратился Жакмор к столяру. — Он еще ребенок! Вам должно быть стыдно!

В ту же секунду кулак столяра врезался ему в скулу. Психиатр пошатнулся, отступил на пару шагов и еле удержал равновесие. Осторожно ощупал челюсть. Хорошо еще, что борода смягчила удар.

Столяр же как ни в чем не бывало вернулся к прерванной работе.

— Вот посмотришь на нее завтра, — сказал он, останавливаясь на минуту, — когда ее поставят на место. Кафедра что надо!

Он с гордостью погладил деревянную поверхность. Светлый полированный дуб, казалось, вздрогнул от этого прикосновения.

— И кровати твои будут готовы завтра, к пяти. Приходи и забирай.

— Ладно…

Снова застучал молоток. Запах клея стал еще резче. Жакмор еще разок взглянул на ученика, пожал плечами и вышел.

На улице по-прежнему было тихо. Жакмор зашагал в обратный путь. Занавески на всех окнах были задернуты, но, когда Жакмор проходил мимо, за ними угадывалось шевеление. Вот вышла из дому и побежала по улице, напевая, девочка. В руках у нее эмалированный кувшин чуть ли не больше ее самой. Небось на обратном пути не попоет.

13

30 августа

Анжель и Жакмор сидели внизу, в просторном холле, наслаждаясь прохладой. Промелькнув несколько раз взад и вперед и поколдовав на кухне, служанка приготовила прохладительное питье и поставила перед Анжелем поднос с кувшином и бокалами. Окна и дверь в парк были открыты настежь. Тишину лишь изредка нарушало жужжание случайно залетевшей мухи или осы, гулко отдававшееся под высоким потолком.

— Кроватки будут готовы сегодня к пяти часам, — сообщил Жакмор.

— Тогда они уже готовы, — рассудил Анжель. — Ведь пять часов наверняка значит пять утра.

— Вы думаете? — сказал Жакмор. — В таком случае и правда готовы.

Тема была исчерпана, собеседники замолчали и отхлебнули из бокалов. Чуть погодя Жакмор заговорил снова:

— Разумеется, я не открою вам ничего нового, вам все это давно приелось, но то, что я увидел в деревне, меня просто потрясло. Здесь такой странный народ.

— Странный? Вы находите?

Анжель был вежлив, но в голосе его сквозило равнодушие. Жакмор уловил это и не стал углубляться.

— По-моему, да, — сказал он. — Но, может, я пойму этих людей, когда узнаю поближе. В конце концов, что здесь, что где-нибудь еще — с непривычки всегда бывает странно. Я ведь тут человек новый.

— Да, конечно, — вяло отозвался Анжель.

Перед окном стремительно пронеслась птица. Жакмор проследил ее полет.

— Ну, а вы сами, — сказал он, переводя беседу в другое русло, — наверно, не захотите подвергнуться психоанализу?

— Нет, — ответил Анжель. — Не захочу, это уж точно. И вообще, сам я человек неинтересный. Хотя интересно мне многое.

— Что, например? — спросил Жакмор, всячески стараясь поддержать разговор.

— Все вообще и ничего в особенности. Жизнь. Мне нравится жить.

— Счастливчик! — прошептал Жакмор.

Он залпом допил стакан.

— Отличный напиток! Можно, я налью еще?

— Не стесняйтесь. Будьте как дома.

И снова повисло молчание. Наконец Жакмор встал.

— Пойду проведаю вашу супругу. Она, должно быть, скучает в одиночестве.

— Да-да, — сказал Анжель. — Идите. А я тем временем выведу машину, и мы вместе съездим за кроватками.

— Хорошо, я сейчас.

Жакмор поднялся по лестнице и тихонько постучал в дверь.

— Войдите, — сказала Клемантина, что он и сделал.

Трое новорожденных лежали около матери. Два справа, один слева.

— Это я, — сказал Жакмор. — Зашел спросить, не надо ли вам чего-нибудь.

— Ничего, — ответила Клемантина. — Скоро будут готовы кроватки?

— Наверно, уже готовы.

— Какие они?

— Э-э… — Психиатр развел руками. — Боюсь, столяр выполнил заказ по своему усмотрению. Два места по ходу, третье против.

— И побольше?

— Во всяком случае, я просил так, — осторожно ответил Жакмор.

— Вы хорошо устроились? — наконец догадалась спросить хозяйка.

— Да, все в порядке.

— Ни в чем не нуждаетесь?

— Нет-нет…

Тут один из детенышей заворочался и страдальчески сморщился. В животе у него заурчало, затрещало, после чего обезьянья мордашка расправилась. Клемантина улыбнулась и похлопала его по пузику.

— Ну-ну-ну… умница… это у нас газики…

Заскрипел второй сосунок. Клемантина взглянула на стенные часы:

— Пора кормить…

— Ухожу, — шепнул Жакмор и на цыпочках удалился.

Клемантина начала с того, кто подвернулся под руку. Подвернулся Ноэль, который жалобно скулил и кривил ротик. Клемантина на минутку положила его, высвободила грудь, снова взяла малыша и наконец поднесла к соску. Он тут же присосался и судорожно задышал. Клемантина оторвала и придержала сосунка. Струйка молока забила из соска и потекла по разбухшей груди. Ноэль возмущенно завопил. Клемантина снова поднесла его к груди и, едва он, все еще всхлипывая, жадно впился, снова оттащила в сторону.

Младенец заорал как резаный. В Клемантине проснулось любопытство. Она повторила опыт в третий и в четвертый раз. Ноэль зашелся криком, посинел и вдруг задохнулся. Обмер с широко разинутым ртом. По синюшным щекам катились слезы. Клемантина перепуталась и затрясла его: