Ким Харрисон - Режим черной магии

• Название: Режим черной магии
• Автор: Ким Харрисон
• Издательство: АСТ; Астрель
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-17-072854-1, 978-5-271-40213-5

Она — Рейчел Морган.

Самая обычная девушка?

Да. А еще — частный детектив, специалист по преступлениям, совершенным оборотнями, чернокнижниками, вампирами и демонами.

Сильная ведьма.

Защитница справедливости. Живая легенда, чье имя гремит в славном криминальным миром нежити городе Цинциннати.

Рейчел доводилось сражаться с любыми порождениями Мрака — но она всегда свято соблюдала древний закон: никогда ведьма не должна воевать с ведьмами.

Однако теперь все изменилось. «Сестры» по ведьмовской крови и колдовскому искусству предали Рейчел. Ее обвиняют в связи с демонами. Ей угрожает либо мучительная казнь, либо пожизненное заточение в магической тюрьме. И чтобы спастись, ей понадобится вся ее Сила…

---

Но любопытство — пусть оно и сгубило кошку — все же царь. С бьющимся сердцем я сняла коробку с кровати и села.

— Ты не уйдешь? — спросила я, чувствуя, что сдрейфила, и Айви покачала головой.

Получив это заверение, я развязала первый из трех узлов.

Мокрые волосы будто зашевелились, лицо обдало жаром — это во мне поднялась эльфийская магия, отдающая опавшими листьями и прохладным осенним воздухом.

— Все в порядке?

Я кивнула:

— Эта магия забавно ощущается. Как станиоль.

Она выдохнула, встала — шевельнулась кровать, — сложила руки на груди. Необычная для нее демонстрация тревоги, которую я вполне понимала. Собравшись с духом, я развязала второй узел. Мысли запрыгали, дыхание участилось. Остановиться сейчас — значило бы разбить чары, и я развязала третий узел. От необычной усталости пальцы дрожали. Надеюсь, это не было ошибкой.

С долгим вдохом я посмотрела на Айви, и было чувство, будто я проваливаюсь внутрь себя, как Алиса в кроличью нору. Я знала, что сижу у себя на кровати, но вокруг были птицы, тихо пофыркивали лошади. Двойное ощущение реальности и памяти было непривычным, но навеянное чарами стало брать верх.

— Боже мой, Айви, тут тепло, — прошептала я, закрывая глаза и уходя в сон — нет, не в сон. В воспоминание. Я стала маленькой, мягкая кровать превратилась в жесткий деревянный пол. Усталость, привычная и ненавистная, овладевала мной, растворяя кости, подобно яду. Воспоминания половинились, и будто забывая все, что знала, я… я вспоминала.

Пульс забился быстро, как в детстве, заспешил, и я открыла глаза в полумраке лагерных конюшен.

Шмыгая носом, я плотнее свернулась калачиком. В нос ударяло сырой соломой, лошадиным навозом и потной кожаной сбруей. А я старалась не плакать. Ой, хреново. Ой, как же хреново! Я-то думала, Жасмин Трента терпеть не может, а оказывается, он ей нравится. Нравится, да! А мне откуда было знать? Она только и делала, что на него жаловалась.

Конь топнул, и я зарылась в угол, завернувшись в синее одеяло, чтобы меня видно не было. Никогда не видела, чтобы кто-то ездил на этом лошадином чудище.

Конь не возражал, что я сюда залезла. Очень я злилась. Мы с Жасмин никогда не ссорились, но когда я узнала, что она мне наврала, где ее носило, вот тут я не выдержала. Она пошли прогуляться под луной с этим богатеньким мальчиком, а меня оставила на нижней половине нашей двухэтажной кровати слушать, как все рассказывают про первый поцелуй, которого у меня не было, и она это знала. А еще подруга называется!

Я задержала дыхание, чтобы не разреветься, обхватила руками колени. Это все Трент виноват, задавака и воображала.

Я понуро разглядывала собственные шнурки, когда вдруг у широко раскрытой двери послышались шаги. Я застыла. Мимо прошли двое, тихо разговаривая, а кто — я за высокой стенкой не видела. Но это были ребята — не лаборанты, переодетые воспитателями или конюхами, меня искали.

Конь рядом со мной заржал. Насторожив уши, высунул голову над воротами.

Черт побери, подумала я, узнав голос. Стэнли был здесь уже три дня, все время ошиваясь с Трентом. И в прошлый раз он здесь был, умудрившись на второй день вывихнуть Тренту лодыжку на соревнованиях по бегу. В этом году он сломал Тренту руку на гребной регате — совершенно случайно ударил веслом по руке — и конец гонке. Стэнли не любит проигрывать. И если он сейчас в конюшне, то с ним Трент.

Голос Стэнли стал удаляться, напевая «Любовную песню для вампира» и меняя на ходу слова на что-то очень грубое. Я с облегчением выдохнула, когда они ушли в противоположное крыло конюшни, но конь надо мной так и держал уши настороженными.

— Ну, ну, мистер Т., — донесся ласковый голос, потом звон уздечки, и я замерла.

Трент? Это Трент здесь? В панике я прижала ладонь к горящей щеке. Мне была видна только макушка Трента. Конь выдохнул, голос Трента сместился, слов было не разобрать, только интонация воркующая. Это было красиво, я прислушалась, стараясь понять. Похоже было на другой язык, и хотя я Трента терпеть не могла, потому что он нравился Жасмин, но должна была признать, что звучит красиво.

Рыжеватая голова показалась на миг над стенками стойла, мелькнула светлая кожа и зеленые глаза. Меня он не видел, и я рассматривала его лицо, лишенное того презрения, что он выливал на меня бочками. Глаза у него были большие и сияющие, он улыбался. Белые волосы перепутались, показались уши. Трент никогда не выставлял ушей наружу, всегда зачесывал тонкие волосы так, чтобы их не было видно. Тощий, костлявый, он чуть ли не серенады пел коню, чеша его за ушами и угощая лакомством.

Ощутив мой взгляд, он обернулся ко мне.

Тут же чудесный голос смолк, губы сжались в ниточку, глаза оледенели. Конь фыркнул и отпрянул.

— Ты что здесь делаешь? — спросил Трент надтреснутым голосом, и лицо у него стало красным. — Убирайся. Тебе вообще сюда нельзя, когда конюхов нет.

— Тебе будто можно, — ответила я, кое-как поднимаясь и прижимая к себе попону. Сердце застучало, когда он открыл ворота, зашел и запер за собой засов, сперва нашарив его рукой в гипсе. Я готова была ручаться, что Стэнли сломал руку Тренту, чтобы уже на все лето дать себе форы. Вот же скотина деревенская.

Трент был в новых джинсах, в новехоньких сапогах для верховой езды. Я вспомнила свои жуткие кроссовки, вспыхнула. Трент богатый, его отец — владелец лагеря. Это все знают.

— Тебя ищут, — сказал он с издевательским сочувствием. — Ой, тебе и будет…

Конь закинул голову, беспокойно переступая между нами, и я положила на него руку, чтобы не наступил на меня в забывчивости.

— Имею право тут быть, если мне хочется, — сказала я, задрав подбородок.

Трент сдвинул белесые брови, но когда конь фыркнул и прижал уши, Трент отвернулся, чтобы не беспокоить животное.

— Это мой конь, — сказал он заносчиво.

Гипс мешал ему взяться за недоуздок, но конь и так был достаточно послушен.

— А где это написано? — спросила я задиристо — и покраснела, когда Трент показал на висящую за моей спиной табличку. — Ага, — сказала я, отступая.

Ладно, это его конь. Приятно, наверное, не только иметь собственную лошадь, но еще и быть таким богатым, чтобы в лагерь ее с собой брать.

Конь повел ушами, а с другого конца конюшни донесся голос Стэнли:

— Ну, ты сам мундштук заправишь или тебе помочь, задница ленивая? Сделать за тебя? Или чудо-мальчик думает, будто одной рукой может?

Я в испуге попятилась. Трент — просто балованный мальчишка, а Стэнли — хулиган, к тому же злобный.

Трент помрачнел, глянул на меня и крикнул в ответ:

— Да я зубами коня оседлаю быстрее, чем ты двумя руками справишься! Снаружи встретимся.

Я проглотила слюну, и пусть Трент знает, что я боюсь Стэнли — мне все равно. Волна благодарности оторвала меня от стены, я посмотрела на сломанную руку.

— А как она?

Потянувшись, Трент достал с верхней полки копытный крючок с деревянной рукоятью и сунул в задний карман:

— А тебе что за дело?

— А я не говорила, что мне дело есть, — ответила я, скрестив на животе руки. Мне хотелось уйти, но он стоял на дороге.

Трент смотрел на меня.

— А ты плакса. Ревела здесь, я вижу, глаза красные.

Я вытерла лицо тыльной стороной ладони. И почему я плакала, он тоже знает, зараза.

— И что? Мне двенадцать лет. Тебе какое дело?

Он отодвинулся от ворот, и я бросилась в них, оставив открытыми, потому что он собирался выходить, и конь громко топал.

— Я думал, ты в восьмом классе, — сказал он несколько смущенно.

В тридцати футах светился и манил прямоугольник двери, но я осталась в прохладном полумраке.

— Так и есть, — ответила я, держа себя за локоть и неуклюже подаваясь в сторону. — Перескочила через два класса, потому что училась дома. Из-за болезни. Мне в следующем месяце тринадцать.

Тринадцать, а тупа как дуб. Понятно, почему он нравится Жасмин. Богатый, красивый, и лошадь у него своя. Но если ты так в себе неуверен, что позволяешь друзьям себе руки ломать, то ты — дурак.

Трент не дал себе труда привязать недоуздок к столбу, как нас всех учили, и я смотрела, как он осматривает копыта мерина, засунув крюк в карман вместо того, чтобы его отложить. Отпустив последнее копыто, Трент посмотрел на стойку, где висели уздечки, потом резким движением протянул мне повод от недоуздка.

— Подержи его, — бросил он коротко, и я отступила на шаг.

— Я тебе не слуга! — возразила я. — Сам его отвязывай.

У Трента дернулись пальцы:

— Я не буду его отвязывать, пока ты там стоишь. Подержи повод, пока я его взнуздаю.

— Не стану!

Я подчеркнуто скрестила руки на груди, отказываясь брать повод.

Он стиснул зубы, злясь, что я не повинуюсь:

— Я тебе велел взять повод!

Трент схватил меня за руку — здоровой рукой — и выдернул ее из-под другой моей руки. Я ойкнула от его крепкой хватки и ахнула, когда между нами пролетел, вызывая покалывание, импульс лей-линейной энергии.