Евгений Сухов - Убить Петра Великого

• Название: Убить Петра Великого
• Автор: Евгений Сухов
• Жанр: Боевик
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-2784

Невиданное до сих пор Великое посольство отправилось из России в Европу. Во главе его — сам государь, выдающий себя за простого бомбардира Петра Михайлова. Никто не признает в нем русского царя. Проводит бомбардир на корабельных верфях весь день, работает топором, как обычный плотник, а по вечерам пьянствует да с девками гуляет. Но европейские властители видят в Петре сильную угрозу. И готовят сразу два заговора. Шведский король Карл XII надеется на помощь графини Корф, которая должна подослать к Петру наемного убийцу. А французский принц де Конти нанимает пирата, который должен уничтожить русский фрегат вместе с царем. Но под счастливой звездой родился Петр…

---

— Проняло тебя. Вот и голосок задрожал. Так что ты про меня такое говорил? Молчишь. А мне ведь ведомо. Хочешь, я сам расскажу? А говорил ты вот что. Будто бы я спать не ложусь до тех самых пор, пока человеческой крови не отведаю. Вот считай, что я нынче сполна испил… Да и внешность ты мою образно обрисовывал, говорил, что собою видом страшен, нравом злой тиран, превеликий нежелатель добра никому, а еще к тому же пьян во вся дни. Али не так? — прищурился князь. — А что поделаешь, протодьякон, служба у меня такая. Если бы не моя служба, так Петра Алексеевича давно бы сокрушили всякие лиходеи. Стража! Уведите его. Пусть в подземелье посидит. Немного ему осталось.

— Что там еще сегодня? — спросил Ромодановский, когда колодника увели.

— Тут стрельцы с Азова челобитную написали.

— А этим-то чего надобно? — недовольно пробурчал князь.

— Жалуются на службу, Федор Юрьевич, — охотно отвечал исправник. — Пишут, что денег много месяцев не выплачивают. Кормежка плохая, болезни да хвори разные одолели. По семьям соскучились. Будто бы отправили их на Азов на три месяца, а уже год минул.

— Челом государю бьют? — нахмурился глава приказа.

— Государю, — живо отозвался секретарь.

— Так чего же ты мне не передал? Олух царя небесного! — осерчал князь. — Ведь теперь я на Руси вместо государя! Где бумага?

— Вот она, Федор Юрьевич! — подскочил Егорка, передавая Ромодановскому скрученную грамоту.

— Это те самые, что из-под Азова?

— Те самые, батюшка. А полковники у них Козаков, Черный да Чубаров.

— Сам гляну, — буркнул невесело Ромодановский. — Ты мне свечи-то пододвинь. Чего слепнуть-то зазря!

«Батюшка наш государь Петр Алексеевич, — углубился в чтение князь. — Пишут тебе холопы твои, стрельцы из города Азова. Бьем тебе челом на скудное наше житие. Уже минуло более года, как не видели мы своих жен да детишек малых. С тех самых пор, как отъехали мы из Москвы. Волей твоей царской остались мы после турецкой кампании в Азове для очистки города и строительства укреплений. Тяготы службы познали сполна. Прошлым летом волею твоей, великий государь, велено было нашим полкам идти на север в Великие Луки, но никак не к семьям нашим, как было обещано. А ведь мы, государь, после турецкой кампании побиты изрядно, едва ли не половина убитыми и почти каждый из нас ранен. Нам бы передохнуть в Москве, помиловаться с женами, повидать детишек. Но волею твоей, государь Петр Алексеевич, проглотив обиду, мы потопали к литовской границе. Да вот только путь оказался неимоверно тяжел. Помня твою милость и воздавая хвалу Господу, мы тянули по реке суда с оружием и припасами. Все лошади сгинули в турецкой кампании да пали по дороге от голода и язв, а потому мы тащили пушки вместо лошадей денно и нощно. До места службы добирались подаянием, без хлебного жалованья, и пришли чуть живым…»

Федор Юрьевич поднял помрачневший взгляд на стольника и спросил хмуро:

— Сам-то читал?

— А то как же, князь! Читал! И даже не единожды!

— Вот потому показать не захотел?! — осерчал князь. — Сослать бы тебя на вечное житие!

— Помилуйте, батюшка! — бухнулся Егорка на колени. — Да за что же! Ведь верой и правдой!

— Ладно, нехристь, поднимайся! Накажу еще, успеется.

«…Цельную зиму стояли мы на литовской границе в лютые морозы, — вновь принялся за чтение Ромодановский. — Опять запросились домой к женам да к детишкам малым, но вместо этого закрепили нас в Великих Луках на позор, безо всякого кормления. Бьем тебе челом, великий государь, только ты один и можешь помочь нашей беде. Пожалей нас своей милостью и отправь нас к нашим женам в Москву. Обидчики наши московские бояре да князья Федор Юрьевич Ромодановский, Тимофей Николаевич Стрешнев, Илья Борисович Троекуров. Заступись за нас, верни нам жалованье, что они присваивают себе, и накажи за то, что довели до срама и нищеты верных твоих холопов. Полковники московских стрелецких полков Иван Козаков, Яков Черный, Андрей Чубаров».

— Вот оно что, — в задумчивости протянул Федор Юрьевич. — Значит, они государю писали?

— Получается, что так, Федор Юрьевич.

— Они сейчас в городе?

— Покудова здесь, — отозвался стольник. — Да ты не тревожься, князь, я верных людей приставил за ними досматривать, — махнул он широким рукавом. — Коли что будут дурное затевать, так они тотчас узнают.

— И чего же они в городе делали?

Пожав плечами, отвечал беззаботно:

— А чего им еще в Москве делать-то? Женок навестили, с детишками на крыльце поиграли, а потом разбрелись по кабакам тоску залечивать. На питейном ряду бузу учинили.

— А это-то с чего? — подивился князь.

— Купец с Ярославля не пожелал им вино в долг давать, вот они лавки и перевернули.

— Базарная стража была?

— А то как же! Только ведь они подходить к ним боялись, все в сторонке стояли.

— Что ты о них думаешь?

— А чего тут думать, Федор Юрьевич, надобно с ними разобраться. Ежели такая силища к Москве подойдет, так с ними просто сладу не станет. Год назад они в числе зачинщиков были, жалованье им, видишь ли, за три месяца не выплатили! Насилу откупились, а теперь так неизвестно, чем закончится.

— Ты вот что, исправник! Об этом письме государю не докладывай, — строго наказал князь. — У него за пределом и без того хлопот немало набирается. Сами разберемся! Глаз с бунтовщиков не спускать и о каждом их шаге лично мне докладывать. Жалованье им выдать… Пущай поостынут!

— Не воины они, а пакостники! Все за огороды держатся да за бабьи подолы, только смута одна от них!

— Ох и хлопотное это дело — за все государство отвечать, — с горечью отозвался князь.

— Федор Юрьевич, так что же делать-то будем? Стрельцы с тобой встречи добиваются.

— А надо ли мне с ними встречаться?

— Это уж тебе решать, Федор Юрьевич. Говорят, пока с князем Ромодановским не повидаемся, с Москвы не съедем. А если князь не пожелает, так мы другие стрелецкие полки на смуту подобьем.

Князь Ромодановский тяжко вздохнул:

— С них станется. Год назад едва смуту погасили, так они опять по новой мутят. Вот что, исправник, встречаться с ними я не стану. Поговоришь с ними сам. А про меня скажешь, что занедужил я крепенько.

— Все передам, батюшка. А если в Москву начнут проситься, что тогда им сказать?

Федор Юрьевич горько хмыкнул:

— Мало у нас в приказе хлопот, теперь еще и стрельцами приходится заниматься… Скажешь им вот что… Переведем в Москву на следующий месяц. А как они успокоятся, так отправим с семьями на вечное житие в украинские города! Нечего им здесь смуту подымать!

— Понял я тебя, Федор Юрьевич, так и передам.

— Ох, день нынче долгий. Что там еще? Какие слухи по Москве гуляют?

— Ропщет народ, батюшка, — честно признал исправник. — Непристойные речи глаголит, Петра Алексеевича «пьянчужкой-царем» называют да «царем Кокуйским»…

— Ишь ты! — аж поперхнулся Ромодановский.

— … Дескать, не ведают, в какую сторону он святорусскую землю и матушку Москву повернет. А еще говорят, что подати высокие, что год от года все хуже становится. А как государь съехал, так правды на Руси и вовсе не доискаться. Тебя во всем винят, Федор Юрьевич.

Губы князя перекосило от едкой усмешки:

— А кого же им еще винить, коли не меня? Чай, на Москве я теперь за хозяина. Что там еще такого болтано?

— Хлеб подорожал, мясо дорогое, только по праздникам и приходится отведывать. Но более всего говорят о том, — голос исправника перешел почти на шепот, — что, дескать, помер государь на чужбине, а вместо него пришлые людишки заправляют.

— Вот как?! — подивился Ромодановский.

— На всех базарах только о том и болтают.

Такое дело без пития не переварить. Подняв кувшин, он жадно поглощал пиво, оттопырив нижнюю губу. А когда в утробу провалился последний глоток, князь сытно икнул и потребовал продолжения рассказа:

— О чем еще роптание?

— О тебе худое молвят, князь, монстрой да кровопийцей называют!

— Не ново! — вяло отмахнулся Федор Ромодановский. — Дело говори!

— А еще говорят, что на царствие нужно Софью Алексеевну ставить, только она одна порядок навести может.

— Крамольников отлавливаете?

— А то как же без того, Федор Юрьевич! — горячо заверил дьяк. — Все ямы и кандальные палаты ими забиты.

— Кто из них самый говорун?

— Федька Савельев, попов сын.

— Откуда родом?

— Из Переславля.

— Пусть приведут. Поговорить желаю.

Скоро стража привела изможденного узника — долговязого, неимоверно тощего. Тело его иссохло так, что одежда на нем висела мешком. Рыжая борода, собравшись клинышком, посматривала в сторону. Волосы у колодника были густые и длинные, а вот на самой макушке пробивалась светлая поляна. На тонких руках — несуразно тяжелые кандалы.

— Сядь! — кивнул начальник приказа на лавку.

Лавка была старая, низкая, до блеска отполированная седалищами узников.