Колин Маккалоу - Антоний и Клеопатра

• Название: Антоний и Клеопатра
• Автор: Колин Маккалоу
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-55021-0

Цезарь мертв, владения Республики поделены. Антоний правит на Востоке, Октавиан — на Западе. Рим созрел для того, чтобы им управлял император. Антоний больше всех подходит на эту роль, он любимец народа и имеет сильную поддержку в сенате. Позиции Октавиана более шатки, но он решительно настроен изменить положение и получить всю полноту власти.

Однако у Клеопатры, безжалостной царицы Египта, совершенно другие планы. Она мечтает посадить на римский трон своего старшего сына. И орудием для выполнения своих замыслов она выбирает Антония, влюбленного в нее до безумия и готового ради нее на все…

Впервые на русском языке седьмой роман знаменитой эпопеи «Владыки Рима»!

---

Меценат вздохнул с печальным видом.

— Осмелюсь сказать, что Цезарю Октавиану можно предъявить только то, что он оказался неспособным проконтролировать Брундизий, которому было приказано позволить Марку Антонию сойти на берег вместе с легионами, сколько бы их он ни привез с собой, будь это для отдыха или для увольнения на пенсию. Брундизий бросил вызов сенату и народу Рима — все очень просто. Цезарь Октавиан надеется, что он сможет убедить Брундизий перестать сопротивляться. И это все, — заключил Меценат, приятно улыбаясь.

После этого начались переговоры, но без излишнего пыла или озлобления. Оба знали истину по любому поднятому вопросу, но оба также знали, что они должны быть верны своим хозяевам и лучшее, что они могут сделать, — это убеждать друг друга. Октавиан внимательно прочтет протокол Нервы, а если Марк Антоний не станет читать, то все равно вытянет из Нервы сведения о проведенной встрече.

Наконец, как раз перед октябрьскими нонами, Поллион решил, что с него достаточно.

— Послушай, — сказал он, — мне ясно, что после Филипп все пошло кое-как и совершенно неэффективно. Марка Антония распирало от собственной важности, и он презирал Октавиана за его поведение у Филипп. — Он обернулся к Нерве, начавшему писать. — Нерва, не смей записывать ни одного слова из того, что будет сказано дальше! Настало время говорить откровенно, а поскольку великие люди не любят откровенностей, будет лучше, если мы им ничего не скажем. Это значит, что ты не должен позволять Антонию запугивать тебя, ты слышишь? Распусти язык — и ты покойник. Я сам тебя убью, понял?

— Да! — взвизгнул Нерва, поспешно бросив перо.

— Вот это мне нравится! — усмехнулся Меценат. — Продолжай, Поллион.

— В данный момент триумвират представляется нелепостью. С чего это Антоний решил, что он сможет быть одновременно в нескольких местах? А именно так и получилось после Филипп. Он захотел иметь львиную долю всего, от провинций до легионов. И что получилось? Октавиан наследует зерновой запас и Секста Помпея, но никаких кораблей, чтобы сломить Секста, не говоря уже о транспортировке армии для захвата Сицилии. Если бы Октавиан был военным человеком, каковым он не является и не претендует на это, он знал бы, что его вольноотпущенник Гелен, пусть и обладающий даром убеждения, не сможет взять Сардинию. В основном потому, что Октавиан не имеет в достаточном количестве транспорта для перевозки войска. У него нет кораблей. Провинции были распределены самым бестолковым образом. Октавиан получает Италию, Сицилию, Сардинию, Корсику, Дальнюю и Ближнюю Испании. А Антоний получает весь Восток, но этого ему недостаточно. И он забирает все Галлии, а также Иллирию. Почему? Потому что галлы составляют большую часть легионов все еще под римскими орлами и не думают демобилизоваться. Я очень хорошо знаю Марка Антония. Он хороший человек, храбрый и щедрый. Когда он на пике формы, не найти человека более способного и умного. Но он также и обжора, который никак не может унять свой аппетит, и ему все равно, что жрать. Парфяне и Квинт Лабиен буйствуют по всей Азии и в большей части Анатолии. А мы сидим здесь, вне стен Брундизия.

Поллион повел плечами, разминая их.

— Наша обязанность, Меценат, выправить положение. Как мы это сделаем? Проведем черту между Западом и Востоком и по одну сторону поставим Октавиана, по другую — Антония. Лепид может взять Африку, это само собой разумеется. У него там десять легионов, он будет в безопасности. Можешь не доказывать мне, я и сам знаю, что у Октавиана самая тяжелая задача, потому что ему досталась Италия, обедневшая, измученная, голодная. Ни у кого из наших с тобой хозяев нет денег. Рим близок к банкротству, а Восток так истощен, что не может платить серьезную дань. Тем не менее Антоний не может вечно тянуть одеяло на себя, и он должен понять это. Я предлагаю дать Октавиану возможность получить лучший доход, управляя всем Западом: Дальней Испанией, Ближней Испанией, Дальней Галлией и всеми ее районами, Италийской Галлией и Иллирией. Река Дрина будет естественной границей между Западом и Востоком. Разумеется, Антоний сможет вербовать войско в Италии и Италийской Галлии, как и Октавиан. Кстати, Италийская Галлия должна стать частью Италии во всех отношениях.

— Молодец, Поллион! — воскликнул Меценат, искренне улыбаясь. — Я бы не смог так хорошо сказать, как это сделал ты. — Он притворно вздрогнул. — Прежде всего, я не посмел бы так говорить об Антонии. Да, друг мой, ты очень хорошо сказал, это правда! Теперь нам остается убедить Антония согласиться. Со стороны Цезаря Октавиана я не предвижу никаких возражений. У него был ужасный период, и, конечно, путешествие из Рима вызвало приступ астмы.

Поллион очень удивился.

— Астмы?

— Да, он может умереть от нее. Поэтому он спрятался в болотах у Филипп. В воздухе было так много пыли и соломенной трухи!

— Понимаю, — медленно проговорил Поллион. — Понимаю.

— Это его секрет, Поллион.

— Антоний знает?

— Конечно. Они же родственники, он всегда это знал.

— А что Октавиан думает о возможности возвратить домой ссыльных?

— Он не будет возражать. — Меценат сделал вид, будто что-то обдумывает, потом снова заговорил: — Тебе следует знать, что Октавиан никогда не будет воевать с Антонием, но я сомневаюсь, сможешь ли ты убедить в этом Антония. Больше никаких гражданских войн. Это его принцип, Поллион. Поэтому мы здесь. Несмотря ни на какие провокации, он не пойдет войной на римлянина. Его путь — дипломатия, совещательный стол, переговоры.

— Я не знал, что он придерживается такой политики.

— Придерживается, Поллион, придерживается.

Чтобы убедить Антония принять условия, которые Поллион обрисовал Меценату, пришлось выдержать целый рыночный интервал разглагольствований, битья кулаком по стене, неистовств и воплей. Потом Антоний стал успокаиваться. Гнев его был столь опустошительным, что даже такой сильный человек, как Антоний, не мог поддерживать подобный уровень энергии больше восьми дней. От ярости он перешел к депрессии, потом к отчаянию. В тот момент, когда он достиг самого дна, Поллион нанес удар: сейчас или никогда. Человек вроде Мецената не сумел бы справиться с Антонием, но солдат Поллион, уважаемый и любимый Антонием, точно знал, что надо делать. Кроме того, в Риме у него были сторонники, которые при необходимости усилят его критику.

— Хорошо, хорошо! — крикнул Антоний, подняв руки в знак поражения. — Я сделаю это! Ты уверен относительно ссыльных?

— Абсолютно.

— Я настаиваю на некоторых пунктах, о коих ты не упомянул.

— Назови их.

— Я хочу, чтобы пять из одиннадцати легионов Калена переправили ко мне.

— Не думаю, что возникнет проблема.

— И я не соглашусь соединять мои силы с силами Октавиана, чтобы убрать с моря Секста Помпея.

— Это неразумно, Антоний.

— А мне наплевать! — прорычал Антоний. — Мне пришлось назначить Агенобарба управлять Вифинией, в такой ярости он был из-за условий, которые ты перечислил, а это значит, что у меня недостаточно флота, чтобы что-то предпринять без флота Секста. Он остается на случай, если понадобится мне, это он должен понять.

— Октавиан согласится, но рад этому не будет.

— Все, что делает Октавиана несчастливым, делает счастливым меня!

— Почему ты скрыл, что у Октавиана астма?

— Тьфу! — плюнул Антоний. — Он девчонка! Только девчонки болеют, все равно какой болезнью. Его астма — это отговорка.

— Если ты не уступишь с Секстом Помпеем, тебе придется за это заплатить.

— Заплатить чем?

— Точно не знаю, — хмуро ответил Поллион. — Просто заплатить.

Реакция Октавиана на условия, которые ему изложил Меценат, была совсем другой. «Интересно, — подумал Меценат, — насколько изменилось его лицо за последние двенадцать месяцев. Исчезла юношеская миловидность, но он не перестал быть красивым. Волосы стали короче, и он больше не переживает из-за торчащих ушей, не старается прикрыть их волосами. Но главная перемена произошла в выражении его глаз, самых замечательных, какие я когда-либо видел, — больших, светящихся и серебристо-серых. Они всегда были непроницаемыми, никогда не выдавали ни чувств, ни мыслей, но теперь за их блеском скрывается какая-то жесткость. И рот, который мне так хотелось поцеловать, зная, что мне никогда не разрешат этого сделать, стал тверже, губы выпрямились. Думаю, это значит, что он повзрослел. Повзрослел? Но он никогда не был мальчиком! За девять дней до октябрьских календ ему исполнилось двадцать три года. А Марку Антонию сейчас сорок четыре. Просто удивительно».

— Если Антоний отказывается помочь мне с Секстом Помпеем, — сказал Октавиан, — он должен заплатить.

— Но как? У тебя нет рычага, чтобы заставить его заплатить.