Леонид Бершидский - Восемь Фаберже

• Название: Восемь Фаберже
• Автор: Леонид Бершидский
• Жанр: Триллер
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-54923-8

Множество шедевров создал за свою жизнь знаменитый ювелир Карл Фаберже. Но самыми знаменитыми и по сей день остаются его пасхальные яйца, выполненные по заказам российских императоров Александра III и Николая II. Восемь из них до последнего времени считались безвозвратно утерянными…

К владельцу детективного агентства по розыску произведений искусства Ивану Штарку обращается российский финансист Винник. Его цель – найти пропавшие шедевры Фаберже, и Штарк должен сделать это для него – за весьма солидное вознаграждение. Однако, начав розыски вместе со своим американским компаньоном Томом Молинари, Иван обнаруживает, что творения Фаберже разыскивает кто-то еще. И этот кто-то открыл за яйцами настоящую охоту, безжалостную и кровавую. Штарк еще не знает, что многомиллионные безделушки таят в себе ледяное дыхание смерти и способны навсегда изменить его судьбу…

---

Иван даже немного обиделся: конечно, приходило! В самолете он не терял времени – успел прочитать мемуары великой княгини Ольги Александровны. Ольга, хоть и нелюбимая дочь императрицы Марии Федоровны, ухаживала за матерью в Дании до самой ее смерти. Но когда вдовствующая императрица скончалась, Ксения, не спросив сестру, организовала вывоз шкатулки с драгоценностями матери в Англию. Ольга была к тому временем замужем за простолюдином, полковником Куликовским, и старшая сестра считала, что теперь она вправе претендовать на более существенную долю наследства. Содержимое шкатулки распродали, Ксения получила 60 000 фунтов, а Ольга – 40 000. Но все наследство после доставки в Лондон оценили в 250 000 – либо оставшуюся его часть Ксения сохранила у себя, либо ее обвели вокруг пальца при распродаже. Штарку больше верилось в первую версию.

Предположение, что Ксения разделила драгоценности между своими семью детьми, было труднее отринуть. Но Иван все же склонялся к тому, что оно неверно. Никто из детей великой княгини не был богат, но и никто, кроме князя Василия, не значился продавцом какого-нибудь из яиц Фаберже. Более того, не продавали яиц и их дети, заставшие, в отличие от родителей, возвращение моды на эти экстравагантные царские подарки и головокружительный взлет аукционных цен. Иван честно повторил княгине ход своих рассуждений:

– Я буду с вами откровенен, Наталья Васильевна. А вы скажите мне, где я мог ошибиться. У великой княгини Ксении было шестеро сыновей и одна дочь. Все они уже умерли, и даже из их детей никого не осталось в живых – насколько я понимаю, вы одна из всего лишь трех ныне живущих внуков Ксении Александровны.

Княгиня кивнула.

– Это значит, – продолжал Штарк, – что наследство каждого из ее детей уже неоднократно делилось. Причем, когда умирали ваши кузены и кузины, яйца Фаберже уже стоили миллионы долларов. Никто из ваших родственников не богат. Если бы яйцо оказалось у любого из них, при разделе наследства его наверняка пришлось бы продавать, чтобы соблюсти справедливость. Но никто из потомков великой княгини, кроме вашего отца, князя Василия, яиц не продавал. А вот у него, Наталья Васильевна, была отличная причина не расставаться с другими яйцами. Как вы правильно сказали, он продешевил с «Георгиевским». Кстати, и вы, наверное, по той же причине не выставляете на торги то, что у вас осталось: не можете поверить, что цены уже достигли пика.

– Умозрительные рассуждения, – раздраженно сказала княгиня. – Я выслушала вас, молодой человек, и приняла к сведению ваше, так сказать, предупреждение – а скорее, угрозу. Но и вы получили мой ответ: у меня нет никакой коллекции и никаких яиц. Теперь я прошу вас меня оставить и передать вашим хозяевам в Москве, чтобы они обо мне забыли, если только не хотят вернуть все, что у нас отняли в России. Если уж на то пошло, из тех яиц Фаберже, которые сейчас хранятся в Кремле, одно или два – по праву мои.

С этими словами Наталья Васильевна встала и выжидательно посмотрела на Штарка. Ивану ничего не оставалось, как направиться к выходу. Никакой эффектной реплики, которой он мог бы в дверях сразить неучтивую старуху, у него не родилось, и он просто шагнул под припекавшее калифорнийское солнышко. Первым делом вдохнул полной грудью: только по контрасту стало заметно, каким затхлым был воздух в доме, – словно княгиня никогда не открывала окна.

Эдуардо, оказалось, терпеливо дожидался снаружи. Видимо, на случай, если хозяйка позовет на помощь. Теперь он пошел за Иваном на некотором отдалении, не скрывая, что хочет знать, куда направится незваный гость.

Штарк обернулся к нему.

– Раз уж вы меня сопровождаете, вас не затруднит вызвать мне такси?

– Я сам вас отвезу, куда надо, – мрачно отвечал менеджер «Вэлли Хоум Импрувмент».

– Спасибо. Мне нужно в русскую церковь, в Мерсед, – назвал Штарк единственный адрес в этих местах, который сразу пришел ему в голову. Он рассудил, что машина Эдуардо стоит на той же парковке, что их с Молинари арендованный «Форд», так что сыщик все поймет и спокойно поедет следом.

Следующие полчаса прошли в молчании. Эдуардо высадил Штарка, развернулся, окутав его пылью, и отправился досиживать день в своем пустом магазине.

Низенькое белое здание, окруженное тенистыми деревьями, Иван никогда не признал бы православной церковью. При ближайшем рассмотрении оно и оказалось больницей. Подозрительных кровей отец Дэйвид служил в больничной часовне. Штарку стало понятно, что имела в виду княгиня под «ненастоящей» церковью. Внутрь заходить он не стал: к богу его не тянуло, даже когда во время одного недавнего расследования он чуть было не уверовал в существование сатаны.

Молинари подкатил к входу в часовню через три минуты: дождался, пока Эдуардо на своем дребезжащем пикапе скроется из виду.

– Ты зачем сюда приехал? – спросил он партнера, опустив окно.

– Не было другого способа отвязаться от сеньора Эдуардо Рейеса, – объяснил Иван.

– Для этого пришлось проехать тридцать миль? – Молинари наморщил лоб. – Ну ты даешь, партнер. Позвонил бы мне, мы бы его в момент потеряли.

– Я не хотел, чтобы он о тебе знал, – сказал Штарк. – И ты это прекрасно понял, судя по тому, что не стал махать мне рукой на парковке или догонять и бибикать по пути сюда. Перестань уже прикидываться тупым мачо. Здесь православная церковь. Я больше ничего не знаю в этой округе.

– Хорошо замаскированная церковь, – прокомментировал Молинари. – Мы, католики, такого не понимаем. Судя по твоему настроению, с мадам Романовой все прошло не очень удачно?

– Она говорит, что у нее нет никакой коллекции и никаких яиц Фаберже. Когда я рассказал про вора, решила, что я приехал ее шантажировать: мол, продай яйцо, а то так его возьмем. Заявила, что в Кремле хранятся яйца, которые принадлежат ей по праву рождения.

– Да уж. По крайней мере, насчет Кремля она совершенно права.

– Расскажи это московскому суду, – Иван сделал кислое лицо. – По – моему, она врет насчет коллекции. Мне показалось, что княгиня ужасная скряга и не продает яичко только потому, что думает, что цены еще вырастут.

– Почему ты так решил?

– Я ее видел и был у нее дома. Там… герметично, как будто если она туда муху заманит, и ту не выпустит.

– Выпустила же она тебя.

– Выставила, скорее. Заподозрив во мне вора.

– И что теперь? Я бы предложил последить за ней; может быть, пробраться в дом, когда ее не будет. Но вряд ли она хранит коллекцию там. Домик, мягко говоря, не выглядит хорошо защищенным. Я же пошел за вами с парковки, видел его.

– Забираться я бы не рискнул, это уж уголовщина какая-то, – сказал Иван. – А последить нужно. Я почти уверен, что она мне врала.

– Слежка – это по моей части, тем более что старуха меня не видела, – кивнул Молинари. – Поехали обратно. Ты поселись в каком-нибудь мотеле, а я посмотрю за домом. Жалко только, что мы упустили время, пока здесь катались. Если у княгини есть яичко, она после разговора с тобой наверняка сразу захотела перепрятать его. Или навестить там, где оно спрятано.

Иван знал, что Молинари прав, но не засветить партнера все же было, на его взгляд, важнее, чем дать княгине этот лишний час без присмотра. У него было стойкое ощущение, что яйцо в доме, и если Наталья Васильевна его перепрячет, то – не выходя на улицу. Вслух он сказал:

– Только вот, если мы даже выясним, что яйцо у нее, не очень понятно, что делать дальше. Идти к ней опять и предлагать купить?

– Наше дело – найти яйцо, а переговоры пусть ведет Винник. Или как ты себе представляешь: мы сидим со старухой, а он нас по телефону инструктирует, как торговаться? Это же не аукцион у Сотбис.

– Подозреваю, что посложнее аукциона. Ты ее не видел. Может, и придется вызывать Винника сюда. Только она ненавидит евреев. Посмотрит на форму его черепа – даже торговаться не захочет.

– Да ты влюбился в нашу княгиню, – рассмеялся Молинари. – Она у тебя прямо какой-то Гитлер в юбке!

– В джинсах и клетчатой рубашке, как у дровосека, – поправил Штарк, вызвав у партнера новый взрыв хохота: видимо, итальянец представил себе Гитлера в таком наряде.

В Терлоке Молинари оставил Ивана в мотеле «Cанрайз Инн», а сам отправился к дому княгини осмотреться.

– Надеюсь, у нее нету длинноносых соседок, которые только и высматривают чужих из-за занавесочек, – сказал он, высаживая партнера у мотеля. – Улицы здесь такие пустые, что следить за домом незаметно вряд ли получится… Ну, посмотрим.

В номере Иван первым делом забрался в душевую кабину: то ли после долгого перелета, то ли после визита к Наталье Васильевне он чувствовал, что его кожа перестала нормально дышать. После душа Штарк рухнул на широкую кровать, включил телевизор и задремал. Когда проснулся, было уже почти темно. Одевшись, Иван спустился на улицу, но «Форда» перед мотелем не обнаружил. Где же Молинари? Решил следить за княгиней всю ночь? На своем телефоне Штарк обнаружил пропущенный звонок от партнера. Набрал его номер, но Том в сети отсутствовал. Ладно. Сориентировавшись на местности, Штарк пешком отправился к княгининому жилищу: идти здесь минут пятнадцать, если верить навигатору в телефоне.