Василий Ефименко - Ветер богов

• Название: Ветер богов
• Автор: Василий Ефименко
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1969

...«Божественный ветер» - камикадзе - так называли в «Стране восходящего солнца» летчиков-смертников, один из которых стал главным героем романа. Трудный путь от фанатика-самоубийцы до члена коммунистической партии, борца за мир и дружбу между японским и советским народами прошел камикадзе Эдано Ичиро...

---

Трубка погасла, и Кодама, тщательно выбив её, запрятал в карман. Затем он поднялся и пошел, шаркая ногами по гальке, к хижине. Уже ложась спать, беспокойно подумал: «Какая погода будет завтра?»

Утром старик хмуро, как уже о чём-то решенном, сказал собиравшейся на работу дочери:

— Сегодня вечером мы с Эйдзи, возможно, немного поплаваем, и если задержимся, не волнуйся.

— Что вы задумали? — встревоженно спросила дочь.

— Са! — досадливо поморщился старик. — Эйдзи будет полезнее подышать морским воздухом, чем лежать в такой копоти. Если море будет спокойно, доберемся до соседей. Я уже четыре года не видел старого друга. А гостей ведь угощают — пусть внук немножко полакомится.

— Это может повредить Эйдзи, отец.

— Я сказал! — категорически ответил старик и отвернулся.

Дочь покорно поклонилась и, вытирая набежавшие слезы, заторопилась на работу.

Посидев несколько минут, старик нахлобучил шапку и пошел к лодке. Он долго стоял, рассматривая каждую доску, словно видел их впервые. Выдержит, — говорил он сам себе, — непременно выдержит. Было бы слишком несправедливо, если б она не выдержала. Выходить надо вечером, чтобы морская охрана не задержала. Ну, а если задержит? А… с голого и семерым штанов не снять. Хуже не будет… Номуро для такой лодки — залив широкий. Это правда. Но разве его руки разучились держать весла? Сил у него маловато. Тоже правда. Но разве нет паруса, пусть латаного-перелатанного? Ему не в новогодних гонках участвовать. Лишь бы был попутный ветер! А он будет. Кому это и знать, как не старому рыбаку.

Куда плыть? Он тысячу раз там бывал до войны. Это в лесу можно заблудиться, а рыбаку в море?.. Только так, — окончательно решил старик, — только так!

Вернувшись в хижину, Кодама присел у постели Эйдзи.

— Сегодня мы с тобой немного поплаваем, внучек! — ласково проговорил он.

— Поплаваем? — удивился Эйдзи, и его бледные губы раздвинула чуть заметная улыбка. — Где?

— Э-э… — укоризненно покачал головой дед. — И это говоришь ты, рыбак, который полгода не был на воде? На море, конечно. Тебе свежий воздух будет полезнее, чем копоть фонаря, а если всё сложится хорошо, доберемся до соседей. Помнишь моего друга Киритани? Я его четыре года не видел. То-то обрадуется. А потом, поездка нас не разорит. Мы как большие богачи: можем делать всё, что хотим.

— Вы правы, дедушка, — немного оживился внук. — Для нас с вами — не убыток.

— Вот и хорошо.

Вечером, когда стемнело, дед, поддерживая внука, отвел его в лодку и помог улечься на дно — на заранее постеленные циновки, под которые бросил ворох сушеной морской травы.

— А почему мы отправляемся вечером? — вдруг заинтересовался Эйдзи.

— Чтобы люди не завидовали: у нас с тобой слишком красивые наряды.

— Вы стали шутить, дедушка? — устало сказал внук и закрыл глаза.

Кодама столкнул лодку, не торопясь вдел весла в уключины и сделал первый мерный гребок…

* * *

Смертельно уставший старик с нетерпением ждал рассвета. Он правильно оценил свои силы, ветер и парус тоже не подвели. Где-то рядом, в пределах видимости, должен быть остров, ставший снова русской землей. Ближе подходить было опасно, у берега много подводных камней. Старик терпеливо ждал, посасывая пустую трубку и борясь со сном. Постепенно его стало охватывать беспокойство, предчувствие беды. И он понял: ночью потеплело, и море окутал туман, густой, непроницаемый. То-то звезды сначала побледнели, как перед рассветом, а потом быстро погасли.

«Плохо, — подумал Кодама, — очень плохо. Туман может задержаться на несколько дней, и лодку снесет далеко, через весь пролив. Если так случится, значит, род Кодамы угаснет немного раньше. Только и всего», — закончил он свои горькие размышления.

Вскоре проснулся внук, и старик заботливо склонился над ним.

— Где мы, дедушка?

— В море, внучек.

— Я долго спал?

— Часа три.

— Прекрасно выспался, а есть как захотелось!.. Мы поплывем к твоему другу или домой?

— Конечно, к Киритани. А спал ты так, внучек, потому, что тебя укачивало море. Отдохни ещё.

Оба замолчали. Мысли Кодамы были горестными. Возможно, — думал старик, — они скоро умрут. И он не сказал Эйдзи, что сам, своими руками приблизил его смерть. О себе он не думал, с него хватит такой жизни. Дочь? Он, конечно, любит её по-своему, но без такой обузы, как они оба, ей будет легче. Один рот, не три…

— А почему мы стоим? — попытался поднять голову Эйдзи.

— Туман, внучек. Ты ведь рыбак и знаешь — в туман лучше отстояться.

— А… Вот мне говорили, дедушка, что американцы и в тумане видят, у них есть какие-то радары.

— А у русских они есть? — оживился дед.

— У русских? — В голосе внука послышалось удивление. — Не знаю, дедушка.

Время шло медленно, старик волновался всё больше и больше, скрывая это от внука. Туман! И море против них. Проклятие небу! Кодама ссутулился и закрыл лицо руками, не желая смотреть на крушение своей такой далекой, такой трудной и такой шаткой надежды. Последней надежды в жизни.

Прошел еще час, другой. Внук терпеливо лежал, не говоря ни слова. «Да, вот, оказывается, как, — пришла в голову деда новая мысль. — Всё-таки все Кодама закончат жизнь в море».

А море было такое ласковое, тихое. Оно чуть покачивало лодку, убаюкивая не только внука, но и деда. Нет, это не море виновато, море их не обидело, всю жизнь оно помогало им и даже сейчас старается утешить в последние часы. Это небо виновато, оно наслало туман. Это боги такие равнодушные к страданиям бедных людей, они очень жестоки, эти боги, как амимото Сибано. Он ли их не молил, не обращался к ним за помощью? «Видно, для бедняка нет справедливости ни на земле, ни на небе», — думал старый рыбак и еще крепче сжимал руками голову.

— Дедушка! — прервал его раздумья голос внука. — Ты слышишь?

— Что? — отнял руки от лица старик.

Далеко в море рокотал мотор. Туман приподнялся над водой, его длинная бахрома утончалась, светлела, становилась всё выше.

— Какой-то корабль! — радостно проговорил Эйдзи, приподнимаясь над бортом.

Кодама внимательно всмотрелся, напрягая свои по-стариковски дальнозоркие глаза: вдали вырастал серый корпус пограничного катера с красным флагом на корме.

— Это, это, — голос деда задрожал, — это жизнь нашего рода, внучек!..

4

«Ирука-мару» возвращался в Номуру полный рыбы. Три дня экипаж болтался в море, но им все же повезло. Саваде казалось, что даже мотор работает ровнее и как-то охотнее, хотя, конечно, не в пятьдесят сил, которые он имел, когда был новым. Все шесть человек команды чувствовали себя приподнято, да и какой рыбак не радуется улову. Правда, семь частей добычи достанется амимото Сибано, за пользование ботом, сетями, всем необходимым для рейса. Но так везде, и в этом отношении Сибано не хуже других. Да и в самой команде не все получат равную долю. Больше причитается сэндо, чуть поменьше боцману, еще меньше ему, мотористу, а то, что останется, — трем остальным. Так тоже везде, по всему Хоккайдо. Но эти трое, которые получат меньше всех, тоже рады — иначе ведь они не имели бы ничего. Да и рыбаки они ещёсовсем неопытные — пришельцы, ищущие работу, каких немало скитается по побережью.

А в доме Кодамы Саваду встретила плачущая дочь старика. Она рассказала об исчезновении отца и больного сына. Механик попытался успокоить её, говорил, что в тумане их могло отнести далеко и они в конце концов доберутся до дома. Только этой надеждой она и жила.

Ближе всех из рыбаков «Ирука-мару» Савада сошелся с Оямой, с ним рядом он спал на нарах барака и замолвил за него словечко, когда амимото комплектовал команду. Ояма был низкорослый, вся его тщедушная фигура свидетельствовала о слабосилии. Да еще постоянный кашель. Амимото взял его на пробу, а потом просто забыл о нём.

Ояма, подобно механику, перебрался на Хоккайдо в поисках работы. Раньше он жил в Кёто. На окраине этой древней столицы Японии, славящейся на весь мир старинными храмами и памятниками, целый район из века в век занимали ткачи, мастера шелкоткачества, известного под названием «нисидзин». Они изготовляли роскошные одежды с причудливыми изображениями птиц, сложными орнаментами, родовыми гербами. В этих одеждах щеголяла придворная знать, все те высокородные, кого носили в роскошных паланкинах, кто разъезжал в сверкающих автомобилях.

— Вот все удивляются, Савада-сан, — монотонным голосом рассказывал Ояма, — что я такой щуплый и слабый, как травинка, выросшая в темноте. Так откуда же мне было взять силу? Вы знаете, как мы жили? В нашем домишке всего одна комната. Посередине стоит станок. Есть такие деревянные, «Джакаро Тебата». Я к нему был приставлен с семи лет. Сначала заправлял челноки, помогая отцу. С четырнадцати лет сел за станок сам. С утра до ночи он не умолкал ни на минуту. Отца сменяла мать, мать — я. У станка ели, у станка спали. Отец тоже кашлял кровью — это беда всех ткачей. Потом ослеп — это тоже часто случается с нашим братом. Так откуда же сила? Её забирал «Джакаро Тебата»… У нас тоже был хозяин, вроде здешнего амимото. Он давал нам шелк, нитки, а платил, сколько захочет. Мы всегда были у него в долгу…