Рахим Эсенов - Слёзы Турана

• Название: Слёзы Турана
• Автор: Рахим Эсенов
• Издательство: Издательство «Туркменистан»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1970

По своей занимательности, романтической остроте и сюжетному построению роман «Слезы Турана» Р. Эсенова, А. Шалашова, пожалуй, нельзя назвать историческим в полном смысле.

И все же это крупное и многоплановое художественное произведение имеет прочную историческую основу, достоверность и повествует о годах владычества грозного султана Санджара, о жизни и борьбе туркмен XII века за свою свободу и независимость.

---

Гнев закипал в его груди. Он — бек Онгон, прямой наследник древнего рода, уступил в споре вшивому голодранцу Чепни. Онгон с силой опустил плеть на пыльный круп лошади и так рванул уздечку, что конь захрапел, а по гладким большим губам полилась струйка крови. Закусив удила, жеребец рванулся по каменистой тропе. Онгон дернул за узду и ударил коня тяжелой камчой между ушей. Нет, не удержал Онгон в поводу бешеного жеребца, упустил… Но конь не убежал далеко: крепкий аркан упал на шею…

Онгон еще больше обозлился. Он долго сидел в темноте один, скрипя от обиды зубами.

— Стража!

Полог откинулся, и вошел человек со светильником в руке.

— Поставить вокруг шатра двойной караул, чтобы мышь не проскочила! — Онгон прикрыл рукой светильник и быстро добавил — Собери наших!..

Вскоре шатер заполнили родственники Онгона. Справа разместились сыновья, слева — братья, а дальше сидели родственники по отцу и матери.

— Всесильное небо сегодня не захотело уважить желания нашего рода. Да будет день будущий вознаграждением нам за труды и старания! Завтра решается судьба многих, — Онгон тяжело поднял голову и уставился в верхнюю отдушину шатра. — Небо нас наказало, оно и поможет нам добиться большой удачи. Сегодня мой жеребец трижды споткнулся на каменистой тропе. Трижды!.. Это число нам всегда помогало в схватках. Готовы ли твои люди? — обратился Онгон к старшему сыну.

— Они рвутся выполнить твой приказ, отец!

— Знаешь ли ты отведенное тебе место?

— Оно в сорока восьми шагах от замшелого камня на восход солнца!..

Онгон внимательно опросил каждого. И все отвечали быстро и точно.

— Запомните, — предупредил он, — ваши кони должны быть самыми свежими и быстрыми. — Онгон вскинул руки и помолился. — О небо, благослови меня и мой род, помоги сделать задуманное. — Онгон резко поднял с ковра свое огромное тело. И все, кто был в шатре, тут же вскочили звеня оружием.

— Готовы ли вы постоять за наше дело?

— Клянемся! Постоим за свой род и за тебя, Онгон! — приглушенно раздалось под сводами шатра.

— Тогда слушайте и повинуйтесь! Берегите своих коней и силу воинов. Ждите моего сигнала. Если счастье повернется к нам, то я — Онгон, и вы, мои близкие, еще больше разбогатеете и прославитесь, подобно предкам. А теперь идите, готовьтесь! Перед самым сражением я расскажу о главном!..

* * *

Умный, опытный Джавалдур на этот раз ошибся. В лагере Санджара царило не боевое оживление, как это казалось издали, а бурное недовольство. Подчиненные не хотели выполнять приказания. Посланные в разведку не все возвращались.

— Я устал, — жаловался Анвар, переведенный из дворцовой стражи в отряд Кумача. — Судьба меня водила по всем походам султана, и каждый раз она сияла и трепетала в ожидании хорошей добычи! Но где оно — счастье? Чужое золото ложилось на мое тело глубокими ранами. А в одном бою мне перерубили на ноге жилы. Не случится ли такое и с головой?..

— В Серахсе от приезжих купцов я слышал, что в Румии воинам на старости лет дарят дом и мелек, дают помощь из средств государства, — отозвался сосед.

— Да исполнятся твои желания! — усмехнулся Анвар. — Жди щедрот от беков, но знай и всегда помни: не будет бедным от них добра. Всегда была и будет стена высокая между беками и такими бедняками, как мы с тобой! Воюем мы много, а за кого и зачем воюем? Об этом тоже надо подумать. Должно же быть на свете и наше счастье — бедных И рабов!.. Вот посмотришь, джигит, после этого боя бекам опять прибыль будет, а нам подыхать, как бездомным псам… — Анвар заговорил громче, но, спохватившись, опасливо вгляделся в лицо соседа. — Давно мы с тобой в одном десятке, а никак не могу узнать: не курд ли ты?

— Нет. Я огуз из Ирака. Но так давно живу в Мерве, что позабыл, где находится моя родина. Я был в личной охране султана… А до султанской службы когда-то бежал из плена. Подобрал меня избитого дервиш. С тех пор священный Мерв стал моей второй родиной.

— И ты отправился в поход за большой добычей?

— О, судьба посмеялась надо мной. Однажды на охоте по прихоти султана меня сделали толкователем снов. А я лучше копаю кяризы и стригу овец…

— Не кричи, джигит, подслушают!..

— Пусть, мне все равно; все надоело, — закончил воин, сгружая с верблюда саксаул.

— Клади дрова в огонь, — посоветовал сосед. — Ночь будет прохладной.

Анвар молча стал устраиваться спать.

— Хоть до неба разведи костер, а завтрашнего дня все равно не увидишь, — проворчал он, укрываясь чапаном и подкладывая под голову лохматую шапку. — Вокруг нас ночь. Глухая и длинная ночь.

— Будь я проклят до десятых внуков! — вскочил в темноте онбаши. — Или вы ляжете спать, или в моей руке останется один черенок от плети! — и он опоясал болтунов витым ремнем.

Джигит схватился за нож, но, опомнившись, тут же отдернул руку.

— Ха! — взревел онбаши. — Хватит, терпенье мое кончилось. С тех пор, как тебя выгнали из толкователей снов, не стало мне покоя. Будь я проклят до десятых внуков, если не сделаю того, что задумал! — онбаши схватил джигита за полу халата и поволок по камням к шатру высшего начальства.

…Ничего не жалел Анвар. Воины его спали тяжелым походным сном. Анвар собрал пожитки, оседлал тощую кобылу и, перекинув ногу через седло, поехал. Лошадь медленным шагом направилась в сторону лагеря хорезмийских вольнонаемников, которые завтра последними должны будут войти в стойбище огузов.

В другом конце лагеря на небольшой возвышенности, под шелковым шатром нежно пела лютня в тон флейте, бодряще рокотали бубны и барабаны. В покоях султана Санд-жара ярко полыхали светильники. Здесь почти до зари не могли решить, как завтра двинуть войска в узкий проход ущелья. Не всем подданным султана хотелось принимать участие в битве. Поговаривали, что огузам надо сдаться на милость победителя. Военный совет решил: при первых лучах солнца обрушиться всей мощью на кочевников. И чтобы не опоздать, заранее разделили между эмирами косяки лошадей и отары овец, которые завтра будут взяты у огузов.

…Ночь тянулась медленно, и Анвару не спалось. Он поднялся, стал внимательно осматривать свое снаряжение, поточил меч, осмотрел стрелы, копье.

— Молодец, — похвалил онбаши. — Огузы крепко дерутся на конях. Не успеешь мигнуть, как срубят твою пустую голову!

Старик вынул меч, пододвинув горячую золу ближе к кумгану, долго наводил стальное лезвие на маленьком камне.

Онбаши, готовясь к утренней молитве, медленно и неохотно снимал сапоги.

— Да, оцени, аллах, мудрость абу Муслима, который говорил, что нет больше радости на земле, чем мир на душе.

Бывший толкователь снов насторожился.

— Мой господин, вы вспомнили мастера, торгующего у Мургаба сырцовым кирпичом?

— Нет, — подкладывая под себя протертое седло, отозвался онбаши. — Я вспомнил дервиша, брошенного в зин-дан в дни моей далекой молодости, — жилистые руки вознеслись к небу. — Да отворит аллах своей милостливой рукой ему ворота в рай. Верная стража схватила его, как участника убийства родственника султана султанов. О, горек хлеб в зиндане. В последнюю ночь абу Муслима я открывал султану дверь, который захотел видеть святого шейха. Абу Муслим гневно говорил с нашим великим повелителем. Выходя из темницы, султан приказал выпустить дервиша… Во время этой встречи Санджар сказал абу Муслиму, что это он приказал его любимой Зейнаб в наказание за измену выжечь груди раскаленным железом… Страшно даже подумать, какой была встреча в зиндане.

После слов онбаши опечаленный Анвар расстелил халат у огня, повернулся лицом к восходящему солнцу и долго молился, то и дело вспоминая имя дервиша абу Муслима.

— Кончай молитву, — оборвал его онбаши. — Час удачи пробил, к полудню в наших хурджунах будут звенеть драгоценности.

Анвар тяжело поднялся, вымыл пиалу, и, собрав остатки чая в тряпочку, неторопливо стал укладывать в переметные сумы свой скарб.

— Скорее! — подгонял воинов онбаши. — Надо торопиться, храбрые барсы! Жены огузов ждут вашей ласки… К вечеру они приготовят плов из баранины!

Собрав небольшие пожитки, хорасанцы выстроились у подножья холма, увенчанного шатром султана.

Неожиданно перед войсками Санджара открылось невиданное зрелище: от лагеря огузов, опустившись на колени, ползли старики, женщины и дети… Они тянули руки к небу, посыпая головы песком, размазывая слезы на глазах. Над серой, подвижной массой ползущих стоял стон, слышались призывы пощадить.

Воины растерялись, стали осаживать лошадей. Темники и юзбаши, окруженные личной охраной, растерянно объезжали ряды. Они приготовились обагрить свои сабли в бою с достойным противником, а тут немощные старцы и младенцы!..

От султана тут же прибыл приказ, в котором говорилось, чтобы немедленно разогнать людские толпы, мешающие наступлению войск.