Патрисия Вастведт - Немецкий мальчик

• Название: Немецкий мальчик
• Автор: Патрисия Вастведт
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-86471-617-5

Дождливый день 1947 года, на железнодорожной станции в английской глуши рыжеволосая Элизабет встречает немецкого мальчика, сына своей погибшей сестры. Она в смятении, переполняемая любовью и страхом. Что ждать от этого подростка, который состоял в гитлерюгенде и наверняка ненавидит врагов своей побежденной страны? Но реальность оказывается гораздо запутанней и сложнее. Тем же вечером немецкий мальчик вручает Элизабет картину на рваном холсте. На нем девушка с длинными медными волосами идет по солнцепеку, под деревьями притаилось кафе, а за столиком сидит мужчина и наблюдает за девушкой. Элизабет узнает себя. Но кто этот мужчина на картине, в углу которой стоят известные ей инициалы? И какое отношение имеет к картине художника-еврея ее немецкий племянник, психика которого явно подорвана нацизмом и войной? Так начинается тонко сотканная история двух семей на фоне вихрей, что накрыли Европу в двадцатом веке. Это неторопливый, завораживающий рассказ о семейных тайнах, предательстве и любви с лирично и точно выписанными деталями той эпохи.

---

Эдди по-прежнему играл в криббидж с Джорджем, и Элизабет справлялась о Рейчел — неловко было бы не спрашивать.

— Она здорова, — невозмутимо отвечал Эдди, подразумевая, что в их дела не вмешивается.

— Передавай ей привет. У нее ведь много дел.

— Дел хватает. В последнее время с фермы она почти не отлучается.

— Да-да, и у меня то же самое. Готовка с утра до ночи, и так каждый день. Хотелось бы почаще выбираться из дома, в Фолкстон или хотя бы в Рай, но, увы, не получается. — Элизабет чувствовала, что несет чепуху. — В общем, я прекрасно понимаю Рейчел. Говорю, у меня все то же самое.

— Нет. Элизабет, не то же самое, — мягко упрекнул Эдди. — Рейчел говорит, вокруг слишком много детей. Она прячется на ферме, чтобы их не видеть.

Война закончилась, настало смутное время, когда могло случиться всякое. Однажды Элизабет не стала мыть посуду после завтрака и вместе с Карен отправилась на ферму Эдди и Рейчел.

Тем утром домашние дела спорились. Элизабет занималась ими механически, потому что мысленно летела над разрушенной Германией и искала, искала, искала… Нет, письмо — наверняка ошибка.

— Я останусь дома, — объявил Джордж. Солнечные блики на стеклах очков, которые давно следовало почистить, мешали Элизабет разглядеть выражение его лица.

— Нет-нет, Джордж, не волнуйся.

Джордж коснулся ее щеки, по которой не катилось ни единой слезинки, и поцеловал. Он уехал на работу, по дороге забросив Мод в школу, а Кристина с Элис в летних жакетах и панамах пошли на станцию, чтобы поездом добраться до Хайта.

Дверь за девочками закрылась, и в кухне повисла тишина. Элизабет уже устала. Когда мысли далеко, за разговорами и настроением домашних не уследишь.

Девочки прошли под окном кухни.

Очень жаль твою тетю Карен, — негромко сказала Элис. Обидно, что мы с ней так и не познакомились.

— Да уж, — отозвалась Кристина. — Даже фотографий не видели.

— По-моему, они не такие, как мы с тобой.

Кристинин голос Элизабет едва расслышала:

— Вдруг они не любили друг друга? Такое бывает. Или даже не ладили…

В душе Элизабет все утро нарастал шум, и сейчас, склонившись над раковиной, она решила выпустить его на волю. Оглушительный крик вспорет ее тело, и небо треснет, словно чашка, а поля свернутся клубком. Рев будет дикий, бесконечный, монотонный. Вместо него из груди вырвался отвратительный писк, похожий на мышиный. Немного полегчало.

Элизабет вытерла рот и села за озаренный солнцем стол. Часы отсчитывали секунды, каждая аккуратной капелькой падала на предыдущую. Безликая бумажка не может означать смерть, правда же?

Элизабет подмела полы, сменила воду в вазах, повесила белье на раму для сушки и заправила постели, размышляя, что можно сказать о женщине, которая только что хныкала и пускала слюни над раковиной, а сейчас взбивает подушки и расправляет простыни.

У этой женщины умерла сестра. Едва подумав об этом, женщина бросилась на первый этаж и разыскала письмо среди документов на столе Джорджа. Вдруг сейчас она вычитает в нем что-то другое?

«Причина смерти не установлена. Место смерти — концентрационный лагерь Кауферинг».

Некоторые события воздействуют на сознание подобно каплям отбеливателя — растворяют сиюминутные мысли и пустые желания. Эгоистичные цвета сходят, остается голая канва души.

Отсчет времени начинается заново. Человеческое сердце не использует чужой опыт, каждое приобретает свой. Никто не объяснит — Элизабет должна сама прочувствовать, что значит пережить сестру.

Сознание белеет, и на нем отпечатывается истина такой потрясающей чистоты и силы, словно она еще никому не открывалась. Элизабет понимает, что теперь на ней двойная ответственность, она живет двойной жизнью, но одна из них невидимая. Нужно помнить, что руки у Карен всегда теплые, что черную смородину она любит больше, чем клубнику. Карен не стесняется петь слишком громко и всегда готова делиться последним.

Нужно сохранить все воспоминания о Карен — больше ее помнить некому. Мама, ставшая миссис Моул, умерла на руках мистера Моула; их обоих похоронило в бомбоубежище Андерсона. Бабушка Лидия и Вера давно ушли. Майклу не до Карен.

Рейчел, еще есть Рейчел!

Минуту спустя Элизабет возвращается на кухню, смотрит на гору немытой посуды, столовое серебро и молочник. С чего же начать? О чем она только что думала?

Ах да, о письме, которое держит в руках, и о том, как ей нужна сейчас Рейчел.

Элизабет выходит из дома. Поют птицы, утренний воздух хрупок. Через пастбища и по мосткам через заросшие камышом канавы, она спешит на ферму Эдди и Рейчел. Рядом свежим ветерком летит Карен.

— Здравствуй, Элизабет! — говорит Рейчел. За восемь лет она почти не изменилась, разве что кожа слегка пожелтела, да под глазами появились темные круги. Рейчел вытирает руки о фартук. — Я так и думала, что ты придешь.

Рейчел в сине-зеленом платье, на фартуке картинка — падающие сковородки. Яркий наряд удивляет Элизабет. В длинных распущенных волосах Рейчел мелькает седина. Наверное, она не убирает их в прическу, потому что не ездит в город и не принимает гостей.

— Эдди встретил Джорджа и малышку Мод на Брукленд-роуд. Он мне все рассказал. — Рейчел пристально смотрит на Элизабет. — Мои соболезнования. Бедная Карен!

Элизабет понимает: надо что-то ответить, но между ней и Рейчел столько всего произошло, что подходящие слова вылетают из головы. Извиняться уже поздно и бессмысленно.

— Я должна покормить кур. Пойдем со мной, — спокойно предлагает Рейчел, распахивает дверь черного хода и берет ведро.

Они с Элизабет вместе медленно идут через двор, словно делают это каждый божий день и ничего особенного сегодня нет. Вороная кобыла Бруно Шрёдера до сих пор пасется в загоне Эдди. От старости спина прогнулась дугой, а шкура давно не блестит. Эдди больше на ней не ездит, говорит Рейчел. Вторая кобыла умерла два года назад, и теперь ее подруга не желает расставаться с Мишкой, гнедым в яблоках пони Тоби Шрёдера, — только пони может ее утешить.

А вот и сам Мишка. Пони спит, поджав ноги, и едва не тычется носом в траву. Элизабет осторожно приближается. Мишка сопит, прядет ушами, трясет головой, но глаз не открывает. Элизабет его гладит, и ее пальцы постигают каждый сальный волосок, задубевший от ветра и воды. Она всегда считала пони открытыми и веселыми созданиями, а сегодня видит, что Мишка коварен. Под кожей у него что-то дергается — пони отгоняет муху. Элизабет не страшно утреннее солнце, она не в силах оторваться от пони.

— Не будем ему мешать, — тихо просит Рейчел.

На знакомый голос выбегают куры, десятки красно-коричневых орпингтонов, а следом целый выводок цыплят. Цыпа-цыпа-цыпа, приговаривает Рейчел и разбрасывает корм. У ее ног пищат цыплята.

Элизабет запускает руку в ведро, и, увидев золотистый водопад зерна, несколько кур бегут к ней, остальные по-прежнему верны хозяйке. Цыплята суетятся, боясь, что им не хватит. К пиру присоединяются скворцы, потом ворона, но орпингтоны угрожающе машут крыльями, и она улетает.

Так вот что творится по утрам на ферме за тополями.

Потом Рейчел садится на кормушку, Элизабет — рядом. Солнце играет мускулами, свет застывает.

Рейчел читает письмо и, не говоря ни слова, берет Элизабет за руку. Ужас и неверие Элизабет устремляются в ладонь подруги, а их место заполняет благодарность. Внутри что-то подается, слабеет, распадается, и мышиный писк, в котором слов нет и быть не может, вырывается на свободу.

1947

34

Заморозки начались в декабре 1946-го, когда запасы топлива подходили к концу, а с резким понижением температуры в стране почти не осталось угля. Зато осталась здоровая изобретательность и умение довольствоваться тем, что есть. Раз угля нет и взять его негде, будем греться по-другому. Пришла мода на электрокамины, а электроэнергия стала дефицитной.

В январе обсерватория в Кью зафиксировала двадцать пасмурных дней подряд. В Английском канале появился паковый лед, а в заливе Уош — льдины. Чтобы наладить доставку угля, немецких военнопленных заставили разгребать десятифутовые заносы на железной дороге, но солдаты разгромленной армии не горели желанием помогать Англии и работали спустя рукава.

Мистер Шинуэлл, министр топлива и энергетики (точнее, их отсутствия) правительства его величества, решил проблему сокращением спроса. Появились жесткие нормы потребления электричества, а равно мыла, маргарина и сахара. По всей стране закрывались фабрики и заводы, прервали трансляцию телепередач, ограничили радиовещание, уменьшили размер и толщину газет. Угля почти не сэкономили, зато люди настрадались. Война закончилась, а жизнь, превращенная в битву с пайками, стала еще тяжелее.