Гильберт Бриссен - Librum Debitori

• Название: Librum Debitori
• Автор: Гильберт Бриссен
• Жанр: Фэнтези

---

 Я поежился, когда странное существо повернуло ко мне свое — или мое? металлическое лицо и медленно, с трудом растянуло свинцовые губы в пугающей улыбке. А затем оно протянуло вниз ленты — ручонки и с величайшей осторожностью вырезало из ящика с землей круг с прячущимися в нем корнями разрыв–травы, поднимая его и пряча в своем полом животе. Крохотные ладошки четырех меньших рук нежно поглаживали листья и лепестки, словно успокаивая спящую траву. Наконец, цветок скрылся в переплетении фиолетового и существо снова посмотрело на меня — и я прочел гордость в его мертвых глазах.

 Взяв на руки свое творение, я повернулся к затихшим куклам, поглаживая гомункулуса по лысой свинцовой голове.

 - Знакомьтесь со старшим из братьев, крошкой Цахесом. Он не слишком красив, и честностью не страдает, но кое–чем сможет нам помочь. В его маленьком теле спит большая сила, и этот храбрый малый одолеет злого каменного великана, став настоящим сказочным героем. Правда, Цахес? — и существо заурчало, ластясь ко мне холодной головой.

 - Что это за дрянь, медиум? — первой заговорила Суигинто, которой явно не слишком понравилось увиденное.

 - Эта дрянь, как ты говоришь, снесет голову самой большой статуе во сне Мегу без особых усилий, а его братья, еще не родившиеся, уничтожат остальных.

 - Обязательно было делать его…таким?

 - Он наг и слаб, как и все младенцы, не вини его. Чтобы он обрел полную силу, я попрошу у тебя кое–что.

 - У меня? Что же

 - Пёрышко. Он птенчик, а не клубок лжи, просто еще неоперившийся.

 - Что ж, держи, — и она вытряхнула на нас ворох перьев, закружившихся вокруг черным дождем.

 Цахес внимательно наблюдал за ними, а затем вдруг схватил одно и вставил себе в затылок, глядя на меня, словно искал одобрения. Я благосклонно улыбнулся и кивнул ему.

 Спустя пару минут вместо неприятного фиолетового клубка по полу мастерской бегал пушистый комок перьев, из которого поблескивало улыбающееся металлическое лицо. Теперь куклы уже не смотрели на него с неодобрением, а даже улыбались, глядя на его смешные ужимки. Я слегка напрягся, когда Соусейсеки взяла его на руки, но крошка Цахес знал своего будущего врага в лицо и лишь мурлыкал, когда она чесала ему спинку.

 Мы еще долго работали в тут ночь. Пушистый выводок Цахесов резвился под ногами, и я даже засмотрелся, как трогательно старший заботился о том, чтобы меньшие не выбегали наружу, на неизведанные пространства сна.

 С помощью удивительных способностей Суисейсеки я изготовил и некоторые другие предметы для нашего похода — два могучих зелья–снотворных, где соки мака и дурмана смешались с эссенцией колыбельных, утренней дрёмой, лекциями некоторых моих бывших профессоров и теплыми лучиками весеннего солнца; хрупкие стеклянные шарики с горстями благословенного терновника внутри и особую рукавицу с символами подчинения, которая могла бы помочь с этим терновником справиться.

 Когда мы закончили, в мире снаружи только–только вставало солнце. Кажется, все шло по плану.

 

 

 Шагая по коридорам больницы в поисках нужной палаты, я недоумевал, почему окружающие так подозрительно на меня косятся. Они должны были видеть знакомого им Сенамуру, не более, а когда одна из медсестер выронила при моем появлении бокс с инструментами и юркнула в ближайшую дверь, я понял, что где–то прокололся. Впрочем, никто не пытался меня остановить и этого было достаточно.

 Если бы не дурацкое стечение обстоятельств, мое появление вообще осталось бы незамеченным — но кто мог знать, что Сенамура не ушел из больницы, а умер два года назад. Мегу, естественно, не стали волновать такими известиями, сочинив для нее историю про операцию и отъезд, а теперь моими стараниями по больнице ходил призрак, распугивая персонал.

 Но это было удобно — никто не спешил здороваться или задавать какие–либо вопросы, а когда я, наконец, нашел нужную палату, сиделка просто сбежала от моей лучезарной улыбки. Я прикрыл за ней дверь, сломав замок, чтобы избежать преждевременных посетителей. Просто так выбивать двери вряд ли стали бы, а вот реаниматологи уже не станут жалеть их и подстрахуют наше мероприятие — на всякий случай.

 Мегу лежала на широкой кровати, спящая и беззащитная, опутанная проводами и трубками, с прозрачной кислородной маской на бледном и исхудавшем лице. Я тихо подошел и сел рядом, входя в роль старого профессора.

 - Мегу–тян, вы спите, Мегу–тян?

 - Кто здесь…Сенамура–сан?! Вы вернулись? — Мегу говорила тихо, но видно было, что она обрадовалась.

 - Спокойней, Мегу–тян, не волнуйтесь так. Непросто было добиться разрешения на то, чтобы снова лечить вас — а вы молодец, дождались все–таки.

 - Снова будете тут работать, Сенамура–сан? Я как раз рассказывала о вас…подруге…

 - Не просто буду. Сегодня же я вас вылечу — способ найден.

 - Не может быть! Это…как же так, ведь говорили…

 - Все случается впервые, Мегу–тян. Я сделаю вам укол и вы крепко заснете, а когда проснетесь — все будет позади.

 Я достал из–за полы иллюзорного халата один из двух шприцов со снотворным и аккуратно, почти нежно ввел зелье в вену. Навыки в медицине тут не имели значения, как и форма доставки вещества — но так ей легче было поверить. Как и ожидалось, смесь подействовала мягко, но почти мгновенно. Окно с легким скрипом открылось и три куклы появились в палате. Все было расписано по нотам и сейчас никто не проронил и слова. Несколькими жестами Суисейсеки призвала своего духа и спустя несколько минут рядом с кроватью раскрылась уже знакомая воронка. Одна за другой мои спутницы нырнули в сон Мегу, а следом отправился и я.

 

 Лес изменился с тех пор, как мы его видели в прошлый раз. Там, где раньше было просто сыро, теперь стояла вода — мутная, темная, кажущаяся бездонной гладь болота. Туман слегка поредел, но все же оставался и неприятно ограничивал обзор.

 Только направление теперь выбрать было непросто, ведь единственный ориентир в виде ракушек был для нас потерян.

 - И куда же нам идти? — спросила Суисейсеки, разглядывая ставший еще более унылым пейзаж.

 - Туман стелется по земле. — ответил я, — Если ты вырастишь достаточно высокий побег, с его вершины можно будет увидеть холм, до него и раньше туман не доходил.

 - Не переусложняй, медиум, — вмешалась Суигинто, — просто взлетим и посмотрим.

 - А сможем? В тот раз мы…

 - В тот раз мы не знали, что ищем, — нервно возразила она, — хватит сомневаться, времени нет!

 До чего же все–таки просто было говорить это ей, крылатой! Впрочем, и другие не слишком мучились со взлетом…а вот мне пришлось постараться, чтобы не отставать. Вершина с истуканами действительно оказалась видна издалека, и лететь было гораздо комфортней, чем шлепать по туманному болоту в неизвестном направлении. Спустя несколько минут мы уже стояли у подножия, и здесь нам предстояло разделиться.

 Суисейсеки отправилась дальше, к дереву души — по нашему плану, она должна была позаботиться о нем и дожидаться нас уже в яви. Она немало протестовала, желая остаться со всеми, но нам нужен был кто–то снаружи, способный вытащить нас из сна, если мы не справимся за двадцать минут. Соусейсеки же обязана была остаться здесь, ведь только на ее боевые таланты я мог рассчитывать в защите спящего духа Мегу от порождений Моря.

 Наклонившись, я вытряхнул из–за пазухи угревшийся там выводок Цахесов, закружившийся у наших ног черными шариками. Старший, в отличие от других, не резвился попусту, а вытянул свинцовое лицо на длинной шее и принюхивался, словно чуя свою законную добычу.

 Позади нас из болота поднимались скользкие порождения Моря, все еще не рискующие приближаться, но уже гораздо более настоящие. Хотя стоит ли называть настоящим нечто подобное — изменчивое порождение бессознательного, плоть от плоти сна?

 Во время подъема к вершине Маска Лжеца нагрелась до того сильно, что пришлось гасить боль красным плетением. Но и поработала она на славу, что и говорить.

 Черный бархатный плащ с серебряным узором заметал следы высоких сапог, серебром был расшит и черный кафтан, словно гусарский мундир…или ребра скелета, погасший факел в руке — все казалось настоящим даже мне, быть может, оттого, что сон был пластичнее реальности. Только нарисованный уголок рта все стремился растянуться в улыбке и приходилось его сдерживать, ведь я играл серьезную роль — младшего из братьев Оле–Лукойе

 Истуканы на этот раз отреагировали на наше появление куда быстрей, пытаясь повернуться и посмотреть на незваных гостей. Отвратительно въедливый шепот снова заставил нас зажимать уши, но кое–кто был ему рад. Семеня множеством ножек, Цахесы кинулись к своей добыче, словно к желанному лакомству и быстро преодолев разделявшее их и истуканы пространство, начали карабкаться на них.

 Не задерживаясь, мы прошли в центр круга, готовясь продолжать действовать по плану. Давление звука становилось все меньше, когда статуи одна за другой отвлекались на пернатых малюток, щекочущих жгутами лжи их грубые уши. Я с тайной гордостью смотрел, как выпучивались от ярости каменные глаза и раздувались в бессильном гневе ноздри, а рот раскрывался все шире и шире в поисках возражений такой наглой провокации. Но вот и последний идол открыл рот, желая как–то противостоять наглым и хитрым Цахесам, и ждать было нельзя.