Эдуард Мезозойский - Первый дылехохл

• Название: Первый дылехохл
• Автор: Эдуард Мезозойский
• Жанр: Научная Фантастика

---

-- Тебе таблеток дать?

На глазах Игоря подсыхала парочка слезинок. Однозначно, это болел какой-то его орган. Но орган, находящийся где-то за пределами тела. В стороне. В подпространстве, не иначе.

-- Игорь, ты меня слышишь? Зайчик, что с тобой? Боже, но разве можно так напиваться...

...И нужно-то -- вытянуть руку, схватить этот орган дурацкий, укрыть его платочком, забинтовать, избавить от боли, оградить. Только бы знать, куда вытянуть руку и что схватить. Только бы узнать, куда. Делов-то.

Челюсти стрелок на часах заглатывали последнюю четверть первого ночи. Ужасно хотелось спать, но взъерошенные за день нервы не позволяли даже закрыть глаза. Прибитый к дивану тремя одеялами, Игорь с интересом разглядывал часы: что же все это значит? Неужели прошло? Неужели он до сих пор жив?

К вечеру интервалы времени между приступами все удлинялись, и последний схлынул полчаса назад. Днем же приступы шли со средней частотой раз в семь минут, совершенно одинаковые: сначала очень короткое, с секунду, низкое вступление, гул в затылке, а затем резкая, страшная боль -- как будто чья-то властная и беспощадная рука царапала, стискивала что-то в окрестностях его тела... ЧТО? ЧТО? В этом был самый ужас. Смешная безысходность. Кричащий памятник вечному удивлению. За весь день он так и не определил источник боли.

Неужели такое бывает от простого электрического удара? А от похмелья? Но ведь он же не алкоголик, в конце концов, пьет раз в полгода (хотя иногда и на пару лет вперед случается, но это неважно). Или, может, что-то вышло из строя в голове, и теперь генерируются ложные болевые импульсы? Выходит, эту боль он сам придумал?

Игорь спрыгнул с кровати, прислушался: Таня сидела на кухне и осторожно шуршала журналами по вязанию. Черт, как же неловко... Сколько ненужных отрицательных эмоций для такого гения человечности, как Танька... Никаких выводов из прошлой жизни. Даже стыдно. Он осмотрел полупустой, однако купленный только позавчера, пузырек с анальгином, хрустнул ключицей, припал к телефону, набрал номер Кольки.

-- Колян, извини что так поздно звоню... я сегодня весь день отходил, не смог... Какие-то странные боли.

-- А, ерунда. Ты завтра с утра как -- нормалек?

-- Думаю, да.

-- Ты постарайся, Игорь, а то нам с Ванькой вдвоем ее реально не выдернуть.

Игорь понял, что уже немного ненавидит свою будущую свадьбу: нужно было раскопать Колькин гараж и вытолкать из него белый "Мерс" его папы -- транспорт для молодоженов, взять у бабушки хрусталь, а у Танькиного дядьки -- фарфор на второй день свадьбы, отдать в срочную химчистку костюм, договориться с вахтершей в ДК насчет аппаратуры, взять ленты на машины, забрать долг у Алексеича... Просто мрак. Зато полностью по-своему -- потому что исключительно своими силами. И не какой-то там день рождения, а свадьба, праздник переписывания жизни заново.

А теперь еще и целый день потерян! Хорошо хоть, приступов больше нет. А с этой селезенкой -- для определенности Игорь назвал ЭТО селезенкой, потому как до сих пор не мог запомнить место настоящей селезенки в теле человека, -- с ней надо будет обязательно разобраться. Обязательно, утром. Утром.

...Усталость была хорошей форме: Татьяна вошла в комнату, как только услышала, что Игорь положил трубку, но на кровати лежал лишь прерывисто дышащий имитатор трупа.

...Бетонная сопля вытягивается из бесконечности в темноту, а на дне желоба, вот, прямо под ногами, лежит селезенка -- хоть прыгай на нее и пляши. Очертаний не видно, но они и не нужны: сказано -- селезенка, значит, так и есть. Играем по правилам сна. На стенах желоба хихикают длинные тени; он смотрит налево и видит, что оттуда скатывается белое и гудящее. Белое. Очень белый, очень железный и очень неумолимый. Колькин "Мерс". Приближается -- уверенно, как -то даже меланхолично. Законы жанра: надо бежать. Очень быстро. Он разворачивается и с ужасом видит, что стенки желоба растут вверх, загибаются, пытаясь сомкнуться в верхней бесконечности, и вот ему уже не достать, никогда не достать их краев, а машина приближается, все ближе, все отчетливее, уже виден потертый о многочисленные жертвы бампер, черные-черные стекла, холодные фары, заволакивающий глаза капот, засыпающий, задавливающий, черный, очень черный, застывающий в монолит, задушивающий, заслоняющий... Ноги, разумеется, вязнут в воздухе, каменеют, бетонеют, чем быстрее он ими перебирает, тем медленне движется, останавливается, селезенка расплющивается, кричит, громко кричит, зовет на помощь, но ее не видно, не достать, никогда....

-- Игорь, Игорь, проснись!

Лиловость в глазах Татьяны покрылась наледью ужаса.

-- У тебя опять... заболело, да?

Игорь почувствовал себя полным мертвецом: наступало утро, и его, как на работу, снова звали радости ада. Перед ним вдруг с совершенной отчетливостью разверзлось будущее, уже заведомо и до самой бесконечности мелко изрубленное на приступы боли. Жить расхотелось моментально.

-- Игорь, тебе надо к врачу. Срочно. Сейчас.

-- Брось, солнышко, врачи еще спят, -- он посмотрел на будильник: стрелки выплевывали седьмой час утра. -- Да и Колька скоро должен зайти.

Татьяна замотала головой.

-- Никуда ты не пойдешь.

Игорь пошевелил пальцами ног, рук -- странно, все на месте. Вздохнул.

-- Солнышко, я в порядке. Никаких больниц не надо. И вообще, у нас через три дня свадьба.

-- Свадьба, в таком состоянии?

Игорь на секунду представил себя корчащимся на ковре в загсе под звуки свадебного марша. А что, неплохое будет шоу, можно даже с гостей денег за это пособирать. "Внимание, леди энд джентльмены, сейчас наш новобрачный исполнит ритуальный танец! Лежа!"

-- Ты понимаешь, насколько серьезно ты болен? Тебя надо немедленно к врачу!

Он задрал пижаму и пристально осмотрел свой живот. Нет, за ночь здесь ничего не опухло и не болит. Значит, болело не здесь. Значит, ничего на самом деле не болело... Мистика.

С улицы прилетел обрывок трамвайного визга.

-- Завари кофе, Тань. Не бери в голову. Мне кажется, что сегодня я буду гораздо лучше себя чувствовать.

Однако замогильность интонации Игоря свидетельствовала, что в его слова верят разве что буквы, их составляющие. Когда он вышел встречать Колю и Ваньку, уже девятый за сегодняшнее утро приступ бросил его на пол, прямо к их ногам: пока он разглядывал стельки то в своих, то в Танькиных сапогах, она пыталась запихать ему в рот новую таблетку, а Колька, душа телефон своими ручищами, пытался отжать запавшую кнопку "тройки" и дозвониться до "скорой". Разумеется, ни о каком гараже не могло идти и речи: спустя сорок минут Игорь уже жевал простыню кушетки, обалдевший невропатолог вовсю шуршал справочниками, а дребезжащий жестяной гроб чертил энцефалограмму.

-- Ну как, доктор, до свадьбы заживет?

Врач оторвался от бесконечного синего иероглифа и покосился на Игоря.

-- Скажите, что у него болит?

Бедная Татьяна. Несчастное солнышко больного мужа. Тихая нежная истерика.

Врач сел за стол и снова углубился в справочники.

-- Ну? -- нетерпеливо откашлялся Коля.

-- Коля, веди себя поприличнее, -- буркнул Ванька. -- В конце концов, ты ему просто мешаешь.

Невропатолог вырвал из блокнота лист бумаги, пробежался по нему обгрызенным фломастером и сунул в ледяную ладонь Татьяны.

-- Вот телефон профессора Гампольского, психиатра. Может быть, он ответит на ваш, -- тут он сделал угнетающую паузу, -вопрос.

-- Так значит, вы не знаете, что у него болит?

Невропатолог сел обратно за стол и вонзил зубы во фломастер.

-- Ну?

Врач обдал Колю возмущенным взглядом и тщательно пережевал пластмассовый колпачок.

-- По всей видимости, -- выдавил он вместе с фломастером, -- источник болевых ощущений находится внутри самого мозга. Нужны более тщательное обследование. Томография. Анализы. Как минимум. И обязательно сходите. К профессору. Гампольскому.

Игорь уставился в потолок. Дискотека получается что надо. Если уж даже врачи не могут определить источник боли, то, наверное, самое время тушить свет...

-- Понаблюдайте за своими ощущениями. Это все, что я пока могу вам посоветовать.

Он подумал, что даже в том случае, если ему осталось жить недолго, это утро все равно стоит запомнить -- утро новой жизни, время в которой измеряется не в секундах и минутах, а в интервалах, разделяющих жуткие приступы, пусть и не всегда одинаково отстоящие друг от друга, но неизбежные, как помывка посуды. Например, спуститься из кабинета невропатолога до крыльца -- один приступ, пройтись до дороги -- два приступа, поймать такси -- еще один...

Оно было серое, это утро новой жизни, унылое, как похороны. Рога тополей царапали рыхлое днище облачности, которая, казалось, вот-вот утонет, опустится на землю, а вороны скорбно ворошили воздух пепельными крыльями и все время пытались что-то спеть. Игорь смотрел на мир и ждал: вот сейчас, сейчас это случится, случится, раздастся боль, будет нестерпимо больно -- и было действительно больно, и селезенка корчилась в судорогах, и хотелось кричать, и он кричал, а в промежутках между приступами в голову непонятно к чему лезли странные сочетания букв, видения взбесившегося солнца, зелено-желтая кора дерева, мальчик, медленно крутящийся вокруг оси селезенчато-солнечного бытия, и голова тоже кружилась, и очень, очень хотелось больше никогда не болеть. Умереть.