Эдуард Мезозойский - Первый дылехохл

• Название: Первый дылехохл
• Автор: Эдуард Мезозойский
• Жанр: Научная Фантастика

---

- 2

Вокруг неподвижно стояло замерзшее пространство, сквозь которое то и дело пропитывались кляксы фонарей. Легкий, вкусный морозец. Скрип снега под ногами. Случайные вкусные ночные звуки. Кайф. Щекочущее тепло от свежесвязанного Танькой свитера. Зима, снег, нет боли. Вселенский кайф. Что может быть лучше?

Игорь брел по заснеженному скверу, по глоточку смакуя удовольствие от отсутствия боли, по кусочку вынимал из пережитых двух дней эпизоды, ощущения, внимательно рассматривал их и пытался выложить правдоподобную композицию.

Что мы имеем? Да ничего. Дневной сон-бред, красные человечки, роющие канал в пустыне, и падающие в небо горы, беснующийся от боли нерв на изгороди вокруг вулкана... просто жуть. Уверенность в том, что где-то за пределами его тела лежит новый орган, селезенка, возникшая после недолгой дискуссии с выключателем света в туалете. Да, и еще, какие-то странные мысли -- даже не то чтобы мысли, а так, сиреневые тени на поверхности бреда. То ни с того ни с сего становилось невыносимо страшно за потухающее где-то солнце, то вдруг на целую минуту им овладевали сильные раздумья по поводу искусственного смещения траекторий метеорных потоков, то в голове начинали звучать чьи-то невнятные слова и как-будто что-то искрило. А вот еще воспоминание... нет, даже не воспоминание, а навязчивое желание вспомнить, -- вспомнить случай из школьного детства, когда он забыл дома ключ, и, вернувшись из школы, до самого вечера прождал свою маму во дворе. Тогда, исключительно от скуки, он ухватился за ствол тополя и стал кружиться вокруг дерева, вытаптывая на лохматом октябрьском дерне ровную окружность. Зажмурив глаза, он воображал себя то часовой стрелкой, то заколдованным циркулем -- и буквально ощущал, как вслед за ним вокруг дерева с мелодичным скрипом поспевали миллиарды вселенных...

А сейчас его что-то регулярно подталкивало к этому воспоминанию. Причем происходило это только тогда, когда он двигался -- даже сейчас, ночью, когда до ближайшего приступа было несколько часов. Он закрывал глаза, вслушивался в хрумканье снега под ногами -- и понимал, что сквозь все его мысли странным образом, ненавязчиво, но и неумолимо, просачивалось это кружение вокруг ствола дерева. Можно было побиться головой о фонарный столб, натереть ее снегом, замассировать до обморока -- ощущение не пропадало.

Композиция выводов не выстраивалась. Во-первых, такого не бывает. Во-вторых, по ночам этого не бывает вообще -- непонятно только почему. В-третьих, где этот Гампольский, почему у него дома никто не берет трубку, убил бы на месте... Ведь это по всем признакам смахивает на серьезное расстройство, надо срочно лечиться, иначе можно напрочь слететь с катушек, и тогда жениться уже будет некому.

-- Игорь!

Вот жизнь... Не дают больному человеку по ночному городу походить.

-- Игорь, зайчик, не уходи далеко!

Татьяна пыталась выйти на Игоря с фланга, через сугробный шторм.

-- Танька, тебе чего дома не сидится?

-- А тебе? А если приступ?

-- Солнышко, ты же знаешь, у меня по ночам приступов не бывает.

Дожили! У меня по ночам приступов не бывает! Вот уже двадцать пять лет!

-- Ты же ослаб, зайчик, -- она отряхнула снег и залезла к зайчику подмышку. -- Упадешь, уснешь, замерзнешь.

-- Туда мне и дорога.

-- А обо мне ты подумал?

Да. Сразу же после того как сказал. Игорю снова стало неловко.

-- Зайчик, надо договориться и перенести свадьбу. Пока не поздно.

-- Таня, что за страшные вещи ты говоришь? Никаких отсрочек. Свадьба будет послезавтра, как и собирались.

-- Но ведь ты болеешь, зайчик. Как тебе в таком состоянии на свадьбу идти?

"Чепуха. Женитьба -- формальность", -- должно было сорваться с языка, но он вовремя сообразил. Не формальность. Для него -- не формальность. Но с другой стороны, что делать с приступами?

-- Куда ты торопишься? Дождемся Гампольского, вылечим тебя, а потом...

-- Нет, солнышко, не пойдет. Лечиться надо до свадьбы. Я понимаю, что это выглядит как маньячество, но я не хочу никаких отсрочек. В крайнем случае, буду болеть на свадьбе.

Таня насупилась.

-- Только не говори, что боишься, что я не дождусь и убегу от тебя.

-- Пожалуйста, не скажу.

-- Ведешь себя как школьник.

Конечно, только ссоры сейчас и не хватало. Однако, по правде говоря, его странный бзик уже не раз до этого доводил. Ведь именно Игорь настоял на том, чтобы жениться как можно скорее, не откладывая до теплого и несравненно более удобного для такой затеи лета. И именно из-за его дурацкого опасения потерять Таню... Хотя нет, почему дурацкого. Уход предыдущей жены нанес ему такую жестокую травму, что теперь он вовсю глупил, даже осознавая, что глупит, но ничего не мог с собой поделать. И по-прежнему боялся, что Танька от него убежит.

-- Солнышко, прости. Но ты же знаешь...

-- Ладно, не бери в голову.

Нет, Танька -- это гений. Солнцеподобный гений.

-- Кстати, тебе сегодня с работы звонили. Какой-то Саша.

-- Главный дизайнер?

-- Вот-вот, именно. Без тебя, говорит, все встало.

-- И поделом. Может, наконец додумаются зарплату поднять, чайники.

Они вышли на Капитанскую и зашагали прямо по непривычно опустевшей улице.

-- Я сегодня узнавала у Ленки насчет Гампольского.

-- Кто эта Ленка?

-- Одноклассница моя, в этом году мединститут закончила. Она говорит, что в психиатрии Гампольский пользуется большим авторитетом. Выдающийся светило. Только вот в последние годы он отошел от традиционной школы и занялся каким-то совершенно неосвоенным направлением.

-- Экстрасенсы, что ли?

-- Не знаю. Но точно не экстрасенсы.

-- А может, зомбики?

-- И не зомби. Что-то совершенно нехарактерное. Новые методики. По крайней мере, по словам Ленки.

-- Так она с ним лично встречалась? Занималась научной работой?

-- Нет. Только по рассказам коллег.

Игорь снова вздохнул. Все равно что ничего не сказать. Гампольский в пределах досягаемости не появился, и что болит, понятнее тоже не стало.

В этот момент из-за забора автостоянки донесся вкрадчивый шелест токосъемника, затем скулеж металла, и на поворот, слепя фарами, резво выскочил оранжевый шкаф-снегочист. Игорь вдруг почувствовал, как в мочках его ушей, в молекулах кровяных шариков, ожесточенно заскрипели электроны, елозя по орбитам плохо смазанных ядер атомов... нет, успокойся, электронов услышать нельзя, это просто мороз, это громыхает трамвай... громыхает, гудит, спокойно, этот железный гроб на колесах гудит, сосредоточься, внимательнее, еще...

-- Зайчик, что опять с тобой?

Занудной тягучей струной трамвай взванивался в гулкий овраг улицы, перечеркивая желтой молнией частокол столбов, и тут Игорь понял, что поймал его -- да-да, точно поймал, ибо в его ушах раздавалось уже не железо, а тот знакомый паровозик возле моста, ловко превращающийся в тиски, сжимающий и приносящий очч-чень больно-о-о-оооо!!!!

-- Игорь, это... приступ? Игорь!

Он не отвечал. Приступов по ночам не бывает! Шкафы-снегочисты ездят только чтобы убрать снег, а снегопад только что закончился. И приступ, которого по ночам не бывает! В его глазах заплясали пылающие цепочки ассоциаций; бестолково разбросанные мыслишки и впечатления вдруг напряглись и начали сами собой выстраваться в ровные колонны. Все вот-вот должно было встать на свои места, в виде формулы истины, через три, две секунды... одна, ну же, ну!..

Из-за угла повторился жалобный металлический вопль: на улицу выскочил еще один трамвай-снегочист. И... и, черт побери, да ведь это самый натуральный инстинкт самосохранения! Игорь почувствовал, что плохо контролирует себя -- инстинкт, инстинкт звал его защитить, спасти от боли то, ЧТО ЛЕЖАЛО ТАМ, ПОД РЕЛЬСАМИ, убрать, снести с рельс, разорвать трамвай -- зубами, ногами, -- главное, чтобы он не смел проехать мимо столба номер 47!

-- Игорь, ты куда? -- Танька вцепилась Игорю в пальто.

"Да я только трамвай сейчас остановлю, поперек дорпоги поставлю, чтоб другим неповадно было,"-- разбилось в мозгу и бросилось в ноги, а те понесли его наперерез тармваю. Сугроб взорвался облаком холодных колючек, Игорь проскочил через него, увлекая за собой и Татьяну, но в этот момент мир снова лопнул, а по селезенке проехался привычный остро отточенный утюг.

До конца ночи оставалось еще пять часов. Пять часов, во время которых не бывает приступов и не ходят трамваи.

Тихий ветер раскачивал провода сверху вниз, туда-сюда, пытаясь стряхнуть с себя потерявшуюся звезду, но та, будто бы боясь сорваться, упрямо цеплялась за них хилыми зубками лучиков. Потом по проводам вдруг пробежала легкая звенящая истома, и перепуганная звезда выстрелила в темно-синий зенит. На рельсы упали два оборванных конца; Игорь спрыгнул с дерева, отвязал ножовку от шеста, отдал ее Кольке, и они в торжественном молчании прошествовали до столба номер 47.

...Игорь долго мотал головой туда-сюда, словно размахивая компасом над самым пупком Северного магнитного полюса, затем вынул из портфеля ломик и поддел заплеванный снегом бетонный квадрат -- одновременно подергивая плечами, будто пытаясь стряхнуть с груди трехкилограммовую гантелю.