Джеймс Миченер - Гавайи Миссионеры

• Название: Гавайи Миссионеры
• Автор: Джеймс Миченер
• Жанр: История

---

Когда процессия в полной тишине дошла до самой могилы, алии начали причитать:

-Горе, о горе нам! О, наша старшая сестра!

Этот плач был настолько жалобным, что Эбнер, полностью занятый христианским погребением, при котором исключались любые языческие ритуалы, даже не обратил внимания на то, что Келоло, Кеоки и Ноелани не стали подходить близко к могиле, а оставались чуть поодаль, о чем-то совещаясь с высшими кахунами. Келоло же в эту минуту признался:

-Когда Малама умирала, вот что она прошептала мне в са мый последний момент: "Пусть меня похоронят по-новому. Это пойдет на пользу Гавайям. Но когда миссионерская часть закон чится, не допусти того, чтобы мои кости могли быть найдены".

Заговорщики молча смотрели друг на друга, и пока Эбнер зачитывал длинную молитву, старый кахуна прошептал:

-Мы должны уважать новую религию, это верно. Но бу дет позором для всего дома Канакоа, если ее кости останутся там, где их можно будет найти.

Другой кахуна поддержал его:

-Когда великий Камехамеха умирал, он передал то же са мое пожелание Хоапили, и ночью Хоапили забрала его кости и исчезла с ними, и до сих пор ни одному человеку не извест но, где они спрятаны. Вот так должно быть и с любым алии.

Пока Эбнер взывал к Богу со словами: "Господи, прими свою дочь Маламу!", самый старый из кахун прохрипел на ухо Келоло:

-Такое предсмертное желание стоит выше всех осталь ных. Ты сам знаешь, что должен сделать.

У могилы три супружеские пары миссионеров затянули гимн: "Благословенен наш отряд...", в то время как в таинственной группе, возглавляемой Келоло, каждый по очереди сказал ему: "Это твой долг, Келоло". Правда, великий вождь не нуждался в подобном напоминании, потому что он уже знал, как должен поступить, в тот самый момент, когда об этом его попросила умирающая супруга. Поэтому, когда пение у могилы закончилось, и Эбнер приступил к последней молитве, Келоло принялся взывать к своему богу:

-О великий Кейн! Помоги нам, направь нас на верный путь. Помоги, помоги нам!

Так закончились первые христианские похороны в Лахайне. Когда вся процессия возвращалась к лодкам, Келоло осторожно взял своего сына за руку и шепнул ему:

-Я был бы рад, Кеоки, если бы ты остался здесь.

Молодой человек предвидел это приглашение, хотя втайне надеялся, что сумеет избежать этого. Но теперь, когда отец произнес свое желание вслух, он сразу же принял его и так же тихо ответил:

- Я помогу тебе.

В этот момент он принял для себя очень важное решение.

* * *

Какое-то время он чувствовал, что некая ловушка вот-вот захлопнется за ним, поскольку никак не мог утаить от отца и кахун свое горькое разочарование по поводу отказа преподобного Хейла сделать его священником. Чувство обиды усилилось еще и после того, как и доктор Уиппл, и Авраам Хьюлетт вышли из рядов миссионеров и покинули церковь. Ведь это значило, что с самого начала они были менее преданны Господу, нежели он. Кахуны упрямо шептали одно и то же: "Миссионеры никогда не допустят, чтобы в их рядах появился хоть один гаваец". С другой стороны, в момент своего посвящения, когда благодать Божья снизошла на него во время снегопада перед Йельским колледжем, он полностью посвятил свою жизнь Богу и до сих пор с болью наблюдал за тем, как людей, которые вовсе не призваны служить Господу, тем не менее назначают миссионерами. Он любил Бога, знал его и на закате неоднократно беседовал с ним. Он был готов посвятить всего себя служению Господу, и ему даже стало стыдно, когда он впервые подумал: "Почему я должен сохранять свою веру и преданность, если миссионеры отказывают мне лишь потому, что я гаваец? "

Ему даже стало приятно находиться в таком противоречи вом положении: он одновременно любил Господа и ненавидел его миссионеров. И пока он оставался в таком шатком равнове сии, он все же мог не принимать никакого кардинального реше ния. Но со смертью своей великой матери его стали притяги вать к себе и отец, и кахуны, и он должен был серьезно пересмо треть свои воззрения. Пушечная стрельба в Лахайне и мятеж американцев-христиан вынудили его задать себе важный во прос: "А так ли уж хороша эта новая религия для моего наро да?" Теперь же, в вечер похорон собственной матери, когда языческое солнце садилось за желтовато-коричневые холмы Ланаи, освещая море мерцающими золотыми бликами, как это

было испокон веков, еще до прибытия сюда капитана Кука, Ке-оки сделал свой выбор. "Я помогу тебе", - ответил он отцу.

После наступления темноты Келоло, Кеоки и двое молодых сильных кахун прошли к свежей могиле своей Алии Нуи и аккуратно убрали цветы с земли. Затем они принялись копать при помощи специально припрятанных для этой цели палок. Когда палки ударились о дерево, они расчистили крышку кедрового гроба и сняли ее. Затем кто-то бережно убрал Библию в черном переплете, и они еще раз увидели великую алии, лежащую в обрамлении листьев и цветов маиле. Они аккуратно перекатили неподвижное тело на кусок парусины и, подняв Маламу из гроба, приготовились так же тщательно придать могиле ее прежний вид.

- Ты срубишь банановое дерево, - приказал Келоло, и Кеоки послушно удалился в глубь острова, где нашел подходящее банановое дерево, которое всегда помогало служить связи между богами и человеком. Когда он нашел ствол достаточной толщины, он вырубил кусок, по высоте равнявшийся росту матери, и это дерево заговорщики положил в кедровый гроб, чтобы, в случае чего, Бог Яхве не рассердился на них. Поверх ствола они бережно уложили Библию, и уже после этого окончательно засыпали могилу и снова разложили на ней цветы. Потом четверо сильных мужчин подняли парусину, в которой лежала Малама, и понесли ее туда, где должны были состояться настоящие похороны.

Темной ночью они приплыли на лодке к тому берегу, где их никто не смог бы увидеть, а затем начали свое траурное шествие в направлении холмов Мауи. Наутро они достигли уединенной долины, где уже при первых солнечных лучах вырыли неглубокую могилу, заполнили ее нижнюю часть пористыми камнями, поверх которых уложили слой банановых листьев и листьев дерева ти. Когда все было готово, они бережно опустили Маламу в это углубление, накрыли ее священной тапой, а затем влажными листьями и травой. Потом они соорудили высокий костер из всех тех веток, которые только смогли набрать, и подожгли его. Три дня они поддерживали огонь, и пока горел этот погребальный костер, кахуны нараспев читали заклинания:

От жара живых - к прохладным водам Кейна, От желаний земных - к прохладным водам Кейна, От бремени желаний - к прохладному убежищу Кейна,

О, боги островов, боги дальних морей, Боги Небесных Очей, боги солнца и звезд, Примите ее.

На четвертые сутки Келоло вскрыл могилу. Огонь за это время успел уничтожить всю плоть Маламы. Острым ножом он отделил череп от ее гигантского скелета. Аккуратно очистив его от пригоревших частиц тканей, Келоло бережно обернул его листьями маиле, затем куском талы и, наконец, замотал в плотно сплетенную циновку из пандануса. Теперь, пока он будет жив, он будет хранить это вечное сокровище, и потом, состарившись, по вечерам Келоло будет разворачивать эту любимую голову и разговаривать с Маламой. Он вспомнит о том, что перед Рождеством ей очень нравился запах табака. Тогда он зажжет свою трубку, и когда она разгорится, он выпустит клуб дыма в рот черепу, зная, что Малама обязательно оценит внимание и заботу своего супруга.

Затем он отрезал огромную бедренную кость и передал ее Кеоки. Тот должен был сам очистить кость от остатков тканей, а потом так же бережно хранить, и молодой человек тут же приступил к делу, как будто в нем заговорили голоса предков, призывая его исполнить свой долг до конца.

Келоло в это время отделил вторую бедренную кость и начал очищать ее для Ноелани, нынешней Алии Нуи, чтобы у нее всегда оставалось при себе воспоминание о том источнике, откуда взялось ее собственное величие. Когда все было закончено, Келоло собрал оставшиеся кости и угли и передал их одному их кахун, который принес с собой плетенную из веревок сумку странной формы, походившую на женскую фигуру. В это вместилище и были сложены останки Маламы. Мешок-сумку передали Келоло, и, взяв ее подмышку левой руки и держа завернутую голову в правой, он отправился один в последнее траурное странствие.

Он шел под палящим солнцем в далекую долину, где ино гда рождался свистящий ураган, который наносил Лахайне большие разрушения, перешел седловину между холмами, за тем двинулся вдоль их гребня, пока, наконец, не достиг пеще ры, которую он обнаружил еще тогда, когда уходил на поиски листьев и цветов маиле. Здесь он остановился, осторожно за полз внутрь пещеры, собирая по пути небольшие куски за стывшей лавы, из которых сложил каменную площадку.

Здесь, вдалеке от земли, в которой останки могли испортиться, он и спрятал королевские кости своей супруги. Затем, как это полагалось с давних времен, Келоло принялся молиться. После соблюдения этого ритуала он просидел молча около часа, уставившись на небольшую кучку камней, сложенную в виде холмика.