Сюзанна Брокман - Самое время для любви

• Название: Самое время для любви
• Автор: Сюзанна Брокман
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 1997

Можно ли спасти любовь, если изменить прошлое?

Одним прекрасным утром в двери Мэгги Уинтроп постучал абсолютно голый, невероятно красивый мужчина…

Чак Делиа Крок прекрасно понимал, что его рассказ о возвращении из будущего, чтобы предотвратить катастрофу и спасти жизнь Мэгги звучит совершенно безумно, но возникшее между ними притяжение давало надежду...

Удастся ли на этот раз переиграть судьбу и завоевать женщину своей мечты?

Сюзанна Брокман заставляет поверить, что можно дерзко менять границы реальности, когда речь идет о настоящей любви…  

Перевод осуществлен на сайте http://lady.webnice.ru

Перевод: NatalyNN

Редактура: codeburger

---

Из всего рассказанного тобой, – глубоко вздохнул Чарльз, – можно сделать вывод, что мое решение продолжить или прекратить разработку перемещений во времени является одним из таких моментов. Незаметным. Внешне незначительным. И все же… бомба в Белом доме, вмешательство «Мастер-9», твоя смерть наконец… – голос сломался и на мгновение смолк.

Мэгги открыла глаза и взглянула на Чарльза. Тот смотрел в пол, глаза растерянные, подбородок окаменел, рот мрачно сжат.

– Мне кажется, – встретился с ней взглядом Чарльз, – что принятие этого решения повлечет за собой очень тяжелые последствия, если мы не сможем каким-то образом изменить путь и направиться в совершенно ином направлении. Если…

Он отвернулся, сосредоточенно прищурился и погрузился в свои мысли.

– Что произошло, когда тебе было семь лет, Чак? – тихонько спросила Мэгги.

Чак. Она машинально назвала его Чаком. Имя вырвалось невольно.

Ее ошибка не осталась незамеченной. Глаза Чарльза понимающе блеснули, губы скривились в подобии улыбки.

Он явно не хотел продолжать. Поерзал на месте. Взъерошил волосы. Обвел взглядом стены, пол, потолок. Пожевал внутреннюю сторону щеки. Потеребил ухо. В очередной раз остановил себя от постукивания пальцами по полу.

– Всего один момент, – наконец сквозь зубы процедил Чарльз, коротко взглянув на собеседницу. – Из тех, что кардинально меняют жизнь.

Мэгги переместилась и села прямо напротив него, протянула правую ногу так, что босая ступня легла на бедро Чарльза. Физический контакт, казалось, его ошеломил, и мгновение мужчина сидел, закрыв глаза, абсолютно неподвижно, словно черпая силу от ее прикосновения.

– Я читал книгу, – прошелестел он настолько тихо, что Мэгги поначалу засомневалась, действительно ли он заговорил. – «Властелин колец» Толкиена. До конца оставалось всего три главы, и я не мог оторваться.

Чарльз опять затих, и Мэгги с ужасом заметила, что в его глазах сверкают непролитые слезы.

– Мой младший брат, – выдавил Чарльз. – Стивен. Он пришел в мою комнату и попросил поиграть с ним в китайские шашки. Но у меня осталось только полчаса до прихода репетитора по математике, мне не терпелось дочитать книгу, поэтому я отказался. Не стал с ним играть. Даже не оторвал глаз от страниц, чтобы с ним поговорить. Просто велел закрыть дверь с той стороны, что он и сделал. Минут через двадцать я услышал сирены. Затем Дэнни Maкалистер – парень, живший ниже по улице, который доставлял газеты, – постучал в двери нашего дома… Боже, это был Стиви. Сирены выли из-за Стиви. Он поехал кататься на своем новеньком велосипеде, пересек Нью-Амстердам-Роуд и попал под грузовик. Братик погиб на месте.

Глава 11

– О, Чарльз, нет, – выдохнула Мэгги.

– Не понимаю, как он там оказался… Ведь мог кататься на своем велосипеде где угодно, кроме как в том глухом переулке. Наверное, Стиви на меня разозлился… – сглотнул Чарльз. – Понятия не имею, как брат там оказался, – повторил он тише. – И теперь уже никогда не узнаю. Он был крайне эмоциональным ребенком. И таким… нелогичным. Ему было уже пять, а он даже читать не умел, только разглядывал картинки доктора Сьюза[5]. Никаких особых дарований... просто счастливый, немного глуоватый малыш. Все его любили, особенно я. С ним было очень легко. Отец хохотал, играя со Стиви в мяч на заднем дворе, а затем заходил ко мне и укоризненно покачивал головой, обнаружив помарки или ошибки в моих математических задачках.

Теперь, когда Чарльз наконец заговорил, слова лились неудержимым потоком.

– Иногда ночью я прокрадывался в спальню Стиви и залезал к нему на верхнюю полку, чтобы поболтать о всякой ерунде и выслушать его лепет о голубях и кроликах. Мне хотелось стать им. Я бы, как он, устраивал пальцами театр теней на стене, выкинув из головы числа и формулы, чтобы освободить место для птичек и зверьков, – коротко и совсем невесело хохотнул Чарльз. – Но так никогда и не стал таким же беззаботным.

Сердце Мэгги билось в горле. Она представляла себе Чарльза – Чака – этого чересчур умного и одаренного ребенка, со слишком усталыми и оценивающими глазами для худенького семилетнего мальчишки.

– А потом – вот так просто – Стиви ушел, – продолжил Чарльз. – Одна-единственная несыгранная партия в китайские шашки. Вот и все, что потребовалось, чтобы наша семья разрушилась. Я отказался с ним играть, и мой брат погиб.

У Чарльза сломался голос, и он отвернулся, чтобы Мэг не заметила, как блестят непролитые слезы.

– Это была не твоя вина, – прошептала она и потянулась, чтобы прикоснуться, но побоялась, что он оттолкнет. – Разве мать с отцом тебе этого не объяснили?

– Отец после несчастья сразу уехал из города, – сообщил Чарльз странно невыразительным тоном.

Он сохранял между ними дистанцию, плечи одеревенели. Но, как ни старался, не смог остановить слезы, заполнившие глаза. Одна капля скатилась по щеке, и он резко, почти грубо ее смахнул.

– Больше я его никогда не видел. А мать… Она пропала. Буквально. Легла в больницу и не хотела вставать с постели. И где-то через четыре месяца умерла. Врачи не говорили, от чего… предполагаю, что от передозировки снотворного.

– О, Чарльз.

Мэгги была в ужасе от лавины трагедий, последовавших за гибелью брата.

– А с тобой что произошло? Кто о тебе заботился?

– Меня отослали на проживание в Нью-Йорк, к пожилому дяде со стороны матери.

– И там экономка испекла для тебя морковный пирог, – добавила Мэг. – И ты его съел, хотя ненавидел.

Именно этот образ, образ маленького сироты разбудил в душе Мэгги безудержный жалостливый порыв и толкнул на край. Она потянулась к Чарльзу, желая утешить, как малыша в крепких объятьях.

Он сначала сопротивлялся, затем повернулся и сжал ее так же сильно.

Родители покинули Чарльза в тот момент, когда он больше всего в них нуждался. Они порознь утонули в эгоистичных собственных страданиях и горе, ничего не припася для оставшегося в живых сына – ни поддержки, ни любви, ни сочувствия. «А если бы уделили ему внимание? – гадала Мэгги. – Если бы кто-то объяснил ему, что это нормально – и плакать, и горевать?»

В свои семь лет Чарльз вряд ли был взрослее обычных детей. Возможно, он и обладал способностями к математике на уровне колледжа, но был всего лишь ребенком.

Мэгги легко могла представить, как он сидит в своей комнате в полном одиночестве в тихом дядином доме, беспрестанно воображая, как бы повернуть время вспять и согласиться поиграть с братиком в эти проклятые китайские шашки…

– Если бы я смогла вернуться в прошлое, – прошептала она, гладя его волосы, спину, грудь. – То обязательно нашла бы тебя. И обняла бы так же крепко, как сейчас, и объяснила бы, что это не твоя вина. Объяснила бы, что можно поплакать… что тебе нужно поплакать. Качала бы в объятьях до тех пор, пока ты не поверил, что кто-то любит тебя… что я люблю тебя.

Чарльз глубоко судорожно вздохнул, стиснул Мэг непослушными руками, потом отпрянул и покосился на ее мокрые от слез щеки.

– Уверен, ты бы мне помогла.

– Я бы велела тебе смотреть на меня.

Мэгги взглянула ему в глаза и бережно погладила лицо.

– Чтобы ты запомнил. Чтобы дождался, когда я снова возникну в твоей жизни. И еще я бы тебе пообещала, что после следующей встречи останусь с тобой… навсегда. Неважно, какую ошибку ты, по твоему мнению, совершил. Неважно, что взял на себя всю ответственность. Неважно, останешься ли ты в «Новых технологиях», пойдешь на медицинский факультет или станешь механиком по стиральным машинам. Я все равно буду любить тебя. Всегда буду любить. И с той минуты, с того момента, когда мы встретимся, – у Мэг дрогнул голос, – единственное, что сможет нас разлучить – это смерть.

Чарльз смотрел на женщину в своих руках, прекрасно понимая, что ее слова предназначены не только для маленького мальчика, которым он был когда-то. Она обращается именно к нему сегодняшнему, а также к человеку, которым он станет.

Что за мощная невероятная штука эта любовь! Безо всяких сложных формул, без какого-либо высокотехнологичного оборудования, вообще без научной базы, любовь Мэгги легко путешествовала во времени. Согревала и того убитого горем ребенка, и его сегодняшнего, и мужчину, которым он станет в будущем. Эта любовь дарила утешение и исцеляла раны, кровоточившие слишком долго.

Чарльз не отрывался от теплых, сострадающих красивых глаз и впервые за долгие годы ощутил спокойствие и умиротворение.

И отчаянную тоску. Он хотел ее сейчас, а не через семь лет. Поднять бы ее подбородок, опустить к ней голову и…

Словно прочитав его мысли, Мэгги легко коснулась его губами.

Чарльз с трудом сдержался, чтобы не притянуть ее ближе, не впиться в сладкий рот и не усилить нежный поцелуй. Боже, как легко было бы ее любить. Глубина ее чувств к нему просто поразительна. Хотелось впитать эту любовь и сохранить ее целиком для себя, только для одного себя.